Читать книгу "Запрещенный Союз – 2: Последнее десятилетие глазами мистической богемы - Владимир В. Видеманн"

Кишлак с девушками в красном, как выяснилось потом, был единственным в то время населенным пунктом во всей долине. Дальше, на протяжении всего пути к верховьям Ягноба, деревни стояли пустыми, так как местные жители были поголовно выселены в долину — на хлопок. Впрочем, встречались сюрпризы. Через пару часов подъема я вошел в зону глиняных останков одного из таких кишлаков. Продвигаясь вперед среди живописных руин, я увидел, как над одной из них вьется легкой дымок. Подойдя ближе, я обнаружил сидящего у костра деда с огромной белой бородой, и сам он тоже был весь в белом: рубаха, шаровары, чалма.

— Ассалому алейкум, бобо!

— Алейкум ассалом! Садись пить чай!

Как выяснилось, гостеприимный хозяин, разбивший свой полевой лагерь в руинах одного из домов с едва сохранившейся крышей, происходил из этого самого села. Отсюда родом и многие его родственники, которых власти несколько раз подряд выселяли из родных домов вниз, на хлопок. Людей вывезут — они через какое-то время возвращаются. Их опять вывезут — они опять вернутся. И так до трех-четырех раз. В долине климат для горцев непривычный — жаркий, влажный, тяжелый. Работа на хлопковом поле рабская; колючие коробочки нужно собирать, согнувшись в три погибели. Многие из переселенцев быстро сдали, особенно пожилые люди. Другие вновь и вновь пытались сбежать в горы, домой.

Белый бабай был одним из таких вечных возвращенцев. Он пришел этой весной сюда один и начал ремонтировать свой прежний дом с помощью природной глины, песка, камней и нехитрых инструментов, которые удалось принести с собой. Время от времени ему что-то подвозили сыновья на ишаке. Задача минимум — восстановить дом и бросить якорь, задача максимум — вновь освоить окружающий хозяйственный ландшафт всей семьей, а может быть, и всей махаллей[14]! Дед напоил меня горячим зеленым чаем, восстанавливающим силы обезвоженного жарой путника. В один присест я выпил целый чайник. Бобо прочел молитву (иншаллах!), и я двинулся дальше.

По пути мне попалось священное дерево, увешанное ритуальными ленточками — разновидность местного святилища обо. Утомленный очередным двухчасовым переходом — по жаре, все время вверх, — я прилег отдохнуть в тени этого дерева и неожиданно заснул. Сон был коротким, но глубоким. Из неведомых бездн раскрывшегося подсознания некий анонимный голос сказал: «Вставай и иди!..» Я понял, что нужно двигаться дальше, и с этим импульсом проснулся. Усталость как рукой сняло. Прилив сил — необыкновенный. Я подхватил рюкзак и ломанул вперед.

На этот раз идти было очень легко, и тут я обнаружил, что инстинктивно дышу весьма специфическим образом. При вдохе носом язык прижимается к верхнему небу, как при звуке «л». При выдохе (опять же носом) язык опускается, словно при произнесении слога «ла», и рот открывается. Весь цикл вдоха и выдоха сопровождается своеобразной мантрой «хл-лах», производимой не голосом, а как бы воздушным потоком. Если попрактиковаться в этой мантре некоторое время, то потом можно не только правильно дышать при длительных физических нагрузках, но также использовать энергию этого дыхания для более серьезных операций.

Часа через четыре пути я увидел на противоположной стороне реки высокий холм, мегалитическим куполом высившийся над аккуратно укрепленной ровными рядами булыжников набережной бурного Ягноба, а на холме — две машущие руками голые человеческие фигуры. Это были Айварас и Вяйно. На ту сторону реки вел подвесной мост из связанных вместе бревен, типичный для этих мест. Я перешел реку и поднялся на Холм жизни, на самой вершине которого стоял Дом обитания. Это были развалины мечети, возведенной на месте древнего алтаря приверженцев огненной религии Заратустры. Здесь как раз и разложили свои спальники Айварас с Вяйно, встретившие меня, словно два ангела с блестящими в предзакатных лучах бронзовыми телами. Самое невероятное, что они совершенно непроизвольно, по наитию, вышли из мечети всего на пару минут посмотреть, нет ли меня на горизонте, а потом собирались вновь туда вернуться для длительной медитации.

Историю этих развалин мы узнали чуть позже от проходившего мимо пастуха, поделившегося с нами секретами ягнобской традиции. Место силы для стоянки мои друзья выбрали с точки зрения законов геомантии[15] совершенно безукоризненно. Лучшего себе и не представить! С вершины холма открывалась захватывающая панорама долины. А прямо над нами уходил в небо заснеженный пик массива Заминкарор (Миродержец), вокруг которого, словно в подражание планетам, с завидной равномерностью кружили орлы — зоркие вестники Зевса. С холма к воде вела удобная тропинка, завершавшаяся песчаным и очень плоским пляжем, идеально подходившим для упражнений хатха-йоги и солнечных ванн.

Мы просидели на Холме жизни, наверное, недели две, накачивая поле для магического прорыва из советского котла. Я предложил провести коллективную агни-хотру — медитацию пяти огней. Функцию этих огней выполняют четыре костра, между которыми садится медитирующий йогин, а пятым огнем считается стоящее в зените солнце. Костры традиция предписывает делать побольше, чтобы едва шкура терпела! Тело, сидящее под палящим солнцем в окружении костров, начинает интенсивно потеть, выделяя ядовитые шлаки. Вместе с тем оно поглощает субстанцию огня, питающую тонкие структуры нервной системы и накапливаемую в специальных резервуарах — дань-тянях. Агни-хотра позволяет накачивать мощные силы, даруемые космическим Агни адептам его умного почитания.

Однако Вяйно и Айварас с некоторым подозрением относились к моим силовым практикам, предпочитая более традиционные для нашей линии варианты. Вместе с тем интересы дела вынуждали нас учиться отказываться от личных амбиций и взаимодействовать в поле общих перспектив. Мы наконец порешили, что агни-хотру я сделаю самостоятельно, когда Айварас и Вяйно пойдут на осмотр скальника у подножья Миродержца.

В тот день я с утра начал запасаться топливом. Стеблей сухой соломы было вокруг достаточно, однако для агни-хотры требуются серьезные костры, не соломенные. Выручили руины располагавшегося неподалеку кишлака, где я обнаружил замечательные деревянные перекрытия обвалившихся крыш. Таким образом, к полудню я смог сложить по сторонам света четыре солидные дровяные кучи. Потом густо натерся растительным маслом, поджег с ритуальной мантрой костры и сел в центре агни-мандалы[16].

Солнце палило нещадно, пот лил ручьями. Я старался сосредоточиться на дыхании, на процессе поглощения телом и нервной системой огненной субстанции живого света. Постепенно процесс стабилизировался, токи побежали по нужным каналам, и весь организм проникся вибрацией истинной агни-йоги. После этого полученную субстанцию нужно было преобразовать в своего рода психотронный снаряд, который, в свою очередь, уже выводился на космическую орбиту нужной траектории. У меня в данном случае вышел (видимо, от излишнего энтузиазма) даже некоторый перебор: правильно рассчитав долготу на 75° W, я перебрал почти на 35° по широте, в результате чего мою нирманакаю[17] сначала занесло вообще за экватор и стабилизировало лишь чуть выше 5° N вместо ожидавшихся 42°. Потом оказалось, что Айварас и Вяйно выверили свои траектории точнее. Но эти детали уже не играли существенного значения. Главное — магический барьер был преодолен.