Читать книгу "Цена наслаждения - Конни Мейсон"

– Помните; первое время ему нельзя есть ничего тяжелого и жирного. Бульон, негустая каша и как можно больше жидкости. Я уверен: когда он будет готов принимать твердую пищу, он непременно сообщит об этом.

– Благодарю вас, доктор, – она протянула ему тяжелый кошель. – Я ценю то, что вы приехали в такой час и соглашаетесь хранить все в тайне.

– Нынешнее правительство нравится мне ничуть не больше, чем вам, – фыркнул Дефо. – Я оставлю вам мазь от ушибов и настойку опия. Чтобы выздороветь, ему необходимо побольше спать; давайте настойку по необходимости, но небольшими дозами и нечасто, чтобы у него не возникла зависимость. Я вернусь через два дня и проверю, как идет процесс заживления.

Врач уехал. Флер смотрела, как Лизетт квохчет над больным.

– Сейчас мы ничего больше сделать не можем, – наконец сказала та и отошла от постели.

– Я посижу с ним, а ты пока приготовь ему наваристого говяжьего бульону. Думаю, когда он проснется, то потребует ответов на кое-какие вопросы.

Флер подвинула к кровати кресло и села. Ей не многое было известно о Риде Харвуде – лишь то, что содержалось в секретных сообщениях. Он был английским шпионом, говорил по-французски без акцента и собрал много важной информации для короны. Отец его был графом, и титул перешел к старшему сыну. Похоже, никто не знал, что пошло не так и каким образом Харвуд в результате оказался в Замке дьявола.

Флер пристально всматривалась в лицо Рида. У него были густые темные брови, копна черных волос, полные губы и впалые щеки, Она пыталась представить, как он выглядел, прежде чем попал в Замок дьявола. «А есть ли у него жена? – неожиданно мелькнула мысль. – Или, может, он обручен?» Ему, должно быть, где-то между двадцатью пятью и тридцатью, плюс-минус два года. Большинство мужчин в таком возрасте либо уже женаты, либо, по крайней мере, обручены.

Флер приподнялась и нагнулась над Ридом, и тут он внезапно открыл глаза. В неярком свете свечей они сияли, как чистое серебро.

Сознание медленно возвращалось к Риду. Ему понадобилось приложить значительное усилие, чтобы слегка приоткрыть глаза, и он тут же решил, что грезит: грубые каменные стены исчезли, а с ними и гнилая солома, на которой он пролежал столько дней, что уже перестал считать их. К тому же в помещении было неправдоподобно тихо. Никто не стонал, не всхлипывал, не молил о пощаде. Ни звука не достигало ушей Рида – его окружала благословенная тишина.

Удушающая вонь смерти и разложения пропала. А ведь он вдыхал этот запах неделями, месяцами. Он принюхался и уловил аромат цветов, чистого белья… да ведь он лежит голый на чистых простынях!

Рид попытался заговорить, но не сумел выдавить ни единого звука. Горло у него пересохло, а рот, казалось, был набит пряжей.

– Не хотите ли глоток воды?

Рид повернул голову туда, откуда звучал нежный женский голос, и решил, что уже умер и попал на небеса: по эту сторону от рая таких сладких голосов не бывает. Он кивнул, молясь, чтобы сон длился вечно.

Он смотрел, как женщина наклоняет кувшин на прикроватном столике и наливает воду в стакан. Затем она просунула руку ему под плечи, подняла его голову и поднесла стакан к губам. Рид понял, что это не сон, лишь когда ее мягкая грудь коснулась его щеки. Вода на вкус была свежей и сладкой и совсем не походила на темную мутную жидкость, считавшуюся водой в тюрьме. И эта женщина пахла… цветами.

– Еще воды? – спросила она, когда Рид осушил стакан. Он отрицательно покачал головой.

– Вы… говорите… по-английски.

– Я родилась в Англии. Как вы себя чувствуете?

– Мне… больно, но я уже и не помню, когда мне не было больно. Я сплю?

– Нет, это не сон. Врач уже осмотрел вас и передал в мои руки. Если вам очень больно, могу дать вам настойки опия.

– Потом. Кто вы? Где я?

– Что вы помните?

– Как сидел в темной яме и хотел умереть.

– Больше ничего?

Рид наморщил лоб, пытаясь вспомнить. Неожиданно его осенило: Черная Вдова! Он ощупал взглядом ее лицо. Сейчас на ней не было вуали, и то, что он увидел, поразило его. В неверном освещении он разглядел, как молода и миловидна Черная Вдова: молочная кожа, смоляные волосы – ниспадающие локоны обрамляли ее лицо, пушистые черные ресницы и полные губы. Она могла свести с ума своей красотой.

– Вы Черная Вдова? – Она кивнула. – Но я не понимаю… Зачем вам нужен умирающий? Какая вам от меня польза? Если наслаждение – та цена, которую вы требуете за мою свободу, то, боюсь, цена слишком высока. Я не в состоянии доставить наслаждение ни вам, ни себе.

– Приятно знать, что созданный мною образ так убедителен. Меня зовут Флер Фонтен. Я родом из Англии. Мой покойный супруг был французским графом; во время революции он оказался на гильотине. Он устроил мне побег, но не сумел спастись сам.

– Мои соболезнования, – сочувственно произнес Рид. – Но зачем вам это? Зачем вам я? Ничего не понимаю.

– А вы и не должны ничего понимать – пока что. Впрочем, довольно вопросов. Вам больно. Позвольте, я дам вам опия. Когда вы проснетесь, я накормлю вас бульоном, который сейчас готовит Лизетт. Вы слишком истощены. А если вы хотите вернуться в Англию, кости должны срастись как следует.

Рид смотрел, как она смешивает настойку с водой в стакане и снова подносит питье к его губам. Он сделал глоток, скривился, но, подчиняясь ее настойчивой просьбе, отпил еще. Через несколько минут веки у него отяжелели.

– Флер, – еле слышно прошептал он, – по-английски – цветок. Вам идет. Вы и пахнете, как цветок.

Улыбка Флер окутала его солнечным сиянием, на миг осветившим сгущающуюся вокруг него темноту.

– А вам, граф, нужно отдыхать.

Уже засыпая, Рид попытался объяснить ей, что он вовсе не граф, поскольку титул принадлежит его брату, но разум его уже затуманился, и он погрузился в забытье.

Флер наклонилась, чтобы убрать локон со лба Рида, а затем тихо, на цыпочках, вышла из комнаты. Он заговорил с ней, а это добрый знак. И к тому же он проявил любопытство – еще один добрый знак.

Флер прошла в кухню. Насыщенный говяжий бульон, кипевший в котелке над огнем, издавал изумительный запах. Флер надеялась, что питательная еда и хороший уход вырвут Рида Харвуда из лап смерти, и он вернется в Англию в добром здравии.

Предыдущий спасенный провел в тюрьме не так много времени, а потому его удалось переправить в Англию уже через две недели. Флер боялась, что с Харвудом так не получится. Но больше всего она страшилась, что ее разоблачат. Сколько еще раз она успеет подкупить Люсьена, прежде чем ее поймают на горячем? Сколько пройдет времени, прежде чем ее саму бросят в тюрьму как шпионку? Флер вздохнула. Сейчас она просто не могла думать об этом: она должна заботиться о человеке куда более значимом, нежели она сама.