Читать книгу "Золотая империя - Шеннон Чакраборти"

Но только не Нари – она была заворожена, ибо рассказы о волшебных королевствах и потерявшихся наследниках королевской крови дарили девочке без роду и племени те самые робкие надежды, которые она лелеяла в самом сокровенном уголке своего сердца. Но его присказки казались ей такими странными. «Кан ва ма кан», – повторял он, описывая фантастические города, загадочных джиннов и смышленых героинь. Было и не было. Сказки словно бы существовали между этим и другим миром, между правдой и вымыслом, и это сводило Нари с ума. Ей нужно было знать, что все это было на самом деле. Знать, что для нее может существовать лучшее место – мир, в котором то, что тихо творят ее руки, считалось бы нормальным.

И Нари наседала на него. «Так это все взаправду? – допытывалась она. – Все так и было на самом деле?»

Сказочник пожал плечами (она до сих пор помнила и этот жест, и веселый блеск в его глазах, наверняка вызванный ее детским упорством). «Может, и было, а может, и не было».

Нари не унималась и попыталась ухватиться за самый близкий пример. «Тогда это похоже на то, что у тебя в груди? Похожее на краба, вцепившегося тебе в легкие, из-за которого ты кашляешь кровью?»

У него отвисла челюсть. «Милостивый Боже, – прошептал он в ужасе, и все, кто слушал их разговор, ахнули. Глаза его наполнились слезами. – Ты не можешь этого знать».

Она не успела ответить. Вмешались взрослые и так грубо схватили ее за руки, что порвали рукав ее нового платья. Для маленькой девочки, которая говорила такие жуткие вещи, а во сне лепетала на языке, которого никто не узнавал; на чьей коже не оставалось синяков и ссадин после того, как ее били другие дети, это стало последней каплей. Нари молила объяснить, в чем же она провинилась, пока ее тащили за порог разваливающегося здания, где и бросили на пыльную землю, прямо в праздничном платье, и она осталась одна на улице, пока другие люди отмечали праздник вместе со своими семьями в своих теплых домах, которых она никогда не знала.

Когда дверь за ними захлопнулась, Нари перестала верить в магию. И не верила до тех пор, пока много лет спустя один воинственный джинн не возник у ее ног посреди могильного лабиринта. Но когда Нари в полном недоумении смотрела на знакомое каирское небо, в памяти всплыли арабские слова.

Кан ва ма кан.

Было и не было.

Сказочный мир Дэвабада исчез, и на его месте возникли каирские мечети, крепости и старинные здания из кирпича, мерцая вдалеке, в дрожащем знойном воздухе пустыни и затопленных полей. Она моргнула и потерла глаза. Каир так никуда и не делся, как не делись и пирамиды, гордо возвышающиеся над широким бурым Нилом на фоне бледного неба.

Египет. Я в Египте. Нари стиснула виски костяшками пальцев с такой силой, что стало больно. Она что, спит?

Или, может быть, это Дэвабад ей приснился? В кошмарном сне. Конечно, легче было поверить в то, что она обычный человек, нищая воровка из Каира, мошенница, запутавшаяся в собственных махинациях, а не та, кто провела последние пять лет, готовясь стать королевой потаенного королевства джиннов.

И это вполне могло бы все объяснить… если бы не хрипящий, весь взмокший и до сих пор излучающий слабое свечение принц, который встал перед Нари, закрывая ей вид на город. Значит, все-таки не сон – если только она не забрала его частичку с собой.

– Нари, – выдохнул Али. Его глаза были налиты кровью и полны отчаяния, по лицу стекали капли воды. – Нари, прошу тебя, скажи, что мне это мерещится. Пожалуйста, скажи, что это не то, чем кажется.

Нари, словно в трансе, заглянула ему через плечо. Она не могла оторвать взгляд от раскинувшейся перед ней египетской окраины, особенно после того, как так долго тосковала по этим местам. Теплый ветерок играл в ее волосах, пахнущих илом, щебетала парочка птиц-нектарниц, выпорхнувших из зарослей густого кустарника, проглотившего осыпающееся глинобитное здание. Шел сезон паводков – об этом любому египтянину мгновенно давали понять затопленные берега и вода, плещущаяся у самых корней пальм.

– Похоже, я дома, – с трудом выдавила Нари. Ее целебную магию все еще блокировала печать Сулеймана, пылающая у Али на щеке. – В Египте.

– Мы не можем быть в Египте! – Али отпрянул назад и тяжело привалился к полуразрушенной стене минарета. Лицо его пылало горячечным румянцем, от кожи поднимался горячий пар, а глаза безумно сверкали. – Мы… мы только что были в Дэвабаде. Ты скинула меня со стены… неужели ты хотела…

– Нет! Я хотела лишь скрыться от Манижи. Ты сам сказал, что проклятие с озера было снято. Я думала, мы выплывем обратно к берегу, а не объявимся на другом конце света!

– На другом конце света, – глухо повторил Али. – О боже, боже! Нам нужно вернуться назад. Нужно…

Его слова оборвались болезненным шипением, и одной рукой он схватился за грудь. Нари вмиг забыла и думать о Египте.

– Али?

Нари схватила его за плечо. Теперь, подойдя ближе, она поняла, что Али был не просто расстроен, а очень болен: его знобило и прошибало потом сильнее, чем чахоточника в предсмертной агонии.

Дальше она действовала с привычным профессионализмом.

– Сядь, – велела она и помогла ему опуститься на землю.

Али крепко зажмурился, прижавшись затылком к стене, – казалось, он изо всех сил старался не закричать в голос.

– Кажется, это кольцо, – выпалил он, прижимая кулак к груди – или, точнее, к сердцу, где и в самом деле сейчас должно было покоиться кольцо Сулеймана, благодаря ловкой работе Нари в Дэвабаде. – Жжется.

– Дай я посмотрю.

Нари взялась за его руку – та оказалась обжигающе горячей, словно Нари схватилась за кипящий чайник, – и отцепила ее от груди Али. Кожа под ней выглядела абсолютно здоровой. А без магии заглянуть глубже Нари не могла – восьмиконечная печать Сулеймана все еще горела на щеке Али, блокируя ее силы. Но Нари решила не поддаваться страху.

– Все будет хорошо, – заверила она. – Сними печать. Я уберу боль и смогу лучше осмотреть тебя.

Али открыл глаза, но недоумение смешалось с болью на его лице.

– Снять печать?

– Да, печать, Али, – повторила Нари, сражаясь с приступом паники. – Печать Сулеймана. Я не могу колдовать, пока она горит у тебя на лице!

Али на глазах становилось хуже и хуже, и он глубоко вздохнул.

– Я… хорошо. – Он посмотрел на нее, словно ему было тяжело сосредоточиться на ее лице. – И как же мне это сделать?

Нари только уставилась на него.

– В каком смысле – как? Печать хранилась в твоей семье на протяжении столетий. Разве ты сам не знаешь?

– Нет. Только эмиру позволено… – На его лице отразилась свежая вспышка горя. – Диру…

– Али, успокойся…

Но напоминание о смерти брата оказалось слишком сильным ударом, и Али в ступоре привалился к стене, что-то причитая по-гезирийски. Слезы градом катились по его щекам, прочерчивая дорожки в пыли и засохшей на коже крови.