Читать книгу "Под крыльями Босфор - Владимир Малыгин"

До самолёта добрались быстро, всего-то минут двадцать быстрым шагом пройти пришлось. Потому как и холодно, и разыгравшаяся в глубине души тревога не на одного меня повлияла, заставила нас всех неосознанно ускориться. Ф-ух, всё на месте. И самолёт наш, и аэродром местного авиаотряда.

И, несмотря на раннее утро и морозец, на краю поля столпилась небольшая группа любопытных граждан. Понятно теперь, куда все так спешили. Прилёт такого монстра в город всё-таки большое событие, и без внимания оно не осталось. Даже ещё фотографы есть, кроме того самого наглого, нам знакомого. Вспышками шипят, клубы белого дыма в небо выпускают. Какая может быть вспышка в этакое солнечное утро? Позасвечивают же свои пластины. Дань традициям, похоже…

Пробились через плотную толпу, вышли на первую линию зрителей и тут затормозили. Не пустили нас дальше, не положено. Оцепление из солдатиков выставлено. Хорошо, что у нас начальством заранее была согласована посадка на аэродроме местного авиаотряда. Пригодился караул. Иначе самолёт нам любопытные горожане точно покоцали бы, да на сувениры разобрали. Пришлось дожидаться старшего офицера. Ну да тот не задержался – всё рядом находится. Недоразумение сразу же разрешилось. Единственное, пришлось уносить за оцепление ноги в ускоренном темпе – публика очень уж здесь оказалась любопытная. Насчёт всех в этой толпе не скажу, а вот насчёт окружающих именно нас – точно так. Едва не затоптали. Впрочем, это вполне может быть и не любопытство, просто люди таким вот образом греются…

Стянули с кабины и моторов промёрзшие за ночь чехлы, кое-как их свернули, обмяли, засунули в проём грузового люка. Жаль, стремянок у нас нет. Нижние плоскости мы от нападавшего за ночь снега обмахнули, а вот до верхних не достать. Ну, сейчас моторы запустим, может быть воздушным потоком всё то, что за ночь нападало и посдувает.

Конечно, некий мандраж при этом действе и вполне понятная опаска присутствовали. А ну как после ещё более морозной ночи не запустятся двигатели? Масло-то наверняка загустело. Придётся тогда что-то придумывать, отогревать замёрзшее железо. Но обошлось. Провернули винты, запустили моторы поочерёдно – пыхнуло густым белым дымом из выпускных патрубков. Обороты неустойчивые, кашляющие и чихающие, того и гляди, что винты отвалятся. Вибрация такая, что нижняя челюсть прыгает. Но нет, обошлось – начали выравниваться обороты, затарахтели, зарычали довольно движки, уверенно освобождаясь от сковывающей стылости. И вибрация постепенно пропала.

Толпа неподалёку оживилась, зашевелилась возбуждённо. Сам знаю, что красивое зрелище, впечатляющее – от четырёх пропеллеров за хвостом сверкающее на солнце снежное облако поднимается. Жаль только, нам его никак не увидеть. И с верхней плоскости снег белой пылью слетел, это-то я сразу успел в боковое чуть обмёрзшее стекло заметить. Потому как взлетать с обледеневшим или заснеженным крылом чревато.

Пошёл прогрев – затарахтели на устойчивых оборотах моторы, перестали «плавать». Управление проверили, всё работает, рули и элероны отклоняются нормально – нигде ничего не прихватило морозцем.

И в кабине потеплело – включили отбор горячего воздуха от двигателей. Только не будем торопиться со взлётом – пусть сначала стёкла оттают от изморози и внутри хоть немного потеплеет. Да и запотели они дополнительно, по мере повышения температуры в салоне. Это мы ещё молодцы, что вчера после полёта кабину зачехлили, а то сейчас пришлось бы нам со стёкол лёд и снег соскабливать.

Готовы? Экипаж поочерёдно доложился о готовности к выруливанию и взлёту. Осталось только «карту» зачитать, да нет пока такой у нас, не «придумал» я её. Время потому что не пришло. Все предполётные действия можно в несколько пунктов уложить. Вот будет в кабине приборов побольше, тогда и перейдем к этому нововведению.

Дали с помощником отмашку провожающим. Нет, всё-таки хорошо на своих базовых аэродромах – народ там понимающий, сразу бы в стороны по этой команде разбежались, добро бы на выруливание дали. А здесь любопытствующий народ так на одном месте и остался. Ещё не знают, что такое тяжёлая многомоторная техника. Сейчас и узнают, познакомятся на своём опыте, так сказать, на личном. Мысль схулиганить промелькнула и тут же ушла – не лето, зима на улице.

Придётся чуть дальше по прямой прорулить и уже там развернуться на взлёт – не хочется людей лишний раз снегом засыпать и ветром из-под винтов морозить. Хотя-а… Может, они как раз именно этого и ждут? Вновь всплыла мысль созорничать. Они же сюда за яркими впечатлениями пришли? Тогда…

И я добавляю обороты моторам и разворачиваюсь в сторону взлётки. Ощущаю справа за плечом тёплое дыхание, оборачиваюсь – Миша. Лыбится во все свои… Сколько там у него зубов? Вот во все и лыбится. Довольный такой, да ещё и мне большой палец показывает. Смолин даже оглянулся, зыркнул раздражённо – отвлекает, мол, мешается, под руку лезет. Я бровь в немом вопросе поднял.

— Всех снежной пылью засыпали. Народ даже разбегаться начал, — правильно понял мой немой вопрос Лебедев, наклонился ближе и прокричал на ухо.

Инженер умудрился услышать, глянул на него искоса, дёрнул усом. Мол, нашёл чему радоваться…

Ну и я чуть заметно усмехнулся, качнул головой назад. Миша понял, скрылся за спиной.

По свежевыпавшему снегу колёса катятся мягко, самолёт словно плывёт по белому морю. Хорошо хоть нападало его за ночь немного, иначе бы взлетать не рискнул. А так ничего, разогнались, оторвались от земли. Глянул искоса влево вниз – из-под крыльев назад и в сторону снежные вихри уходят. Вот мы и взлётку расчистили, всё местным работы меньше. Прощай, Смоленск!

Через час после взлёта вся хмарь осталась за спиной. Небо полностью очистилось от облаков. Оно здесь даже на цвет совсем другое, пронзительное до синевы и высокое-высокое, не такое, как у нас на северо-западе…

Гудят моторы, наматывают на винты вёрсты и километры, уплывают под крылья деревушки и сёла, города и городишки. Где-то далеко справа остался Киев, вот-вот впереди должен показаться Днепр. Снега внизу всё меньше, а населённых пунктов всё больше. Воздух плотный, самолёт идёт ровно, словно по ниточке. Не шелохнётся. И никого в небе – пусто. И в эфире тишина. Пробовали связаться по радио с землёй – на запросы никакого ответа не получили. Для меня подобная ситуация со связью так вообще что-то необычное, до сих пор привыкнуть не могу. Сколько я уже здесь? С весны прошлого года. Воспоминания о тех днях настолько свежи в памяти, словно вчера всё произошло.

Да какой там вчера! Только что! Даже глаза прикрывать не нужно – достаточно отпустить на волю чувства, ослабить самоконтроль и сразу же память начинает отщёлкивать цветные картинки ещё из той, прежней жизни, закручивает перед глазами калейдоскоп совсем недавних событий. И снова я пытаюсь удержать в воздухе гибнущий тяжёлый самолёт. Вновь летит в лицо земля, медные стволы раскидистых сосен… И всё…

Затем кино в моей голове встаёт на паузу, потом экран вспыхивает вновь, но уже показывает совсем другие, чёрно-белые кадры. Проводить аналогию с кино проще – так легче принять всё произошедшее.

А потом госпиталь, осознание себя в чужом теле, в другом времени и затянувшееся выздоровление. Потому как попала моя душа или сознание /сам в этом не разобрался. Скорее всего и то, и другое вместе/после катастрофы в тело поручика Грачёва. Лётчика Псковской авиароты, как раз точно в этот же момент потерпевшего аварию на своей летающей «этажерке». И, судя по тому, что я здесь, этой аварии не пережившего. А, может, у высших сил была какая-то другая, своя собственная цель, для исполнения которой меня и перекинули через десятилетия, из конца двадцатого века в его начало, на самый порог Первой мировой? Не знаю, и гадать не собираюсь. Выпал мне шанс остаться пусть и в чужом теле, но живым – так и постараюсь им воспользоваться в полной мере. Буду жить за всех ребят. А вот что при этом буду делать? Сразу, в первые моменты, точно не определился. Ускорить прогресс? Изменить историю? Полноте. Где я и где эта история…