Читать книгу "Почему болит горло. Першение, кашель, боль, храп – как не пропустить опасные симптомы - Ксения Клименко"

Теперь, после множества проведенных операций, я полностью подтверждаю его слова. Я помню каждую свою экстренную трахеотомию. А одну я не забуду до конца жизни.

Случай из практики

Однажды, как это часто бывает, глубокой ночью меня срочно подняли с постели в больницу: «Скорая» везла молодую женщину на последнем месяце беременности со стенозом гортани. В тот день дежурил молодой врач, он боялся взять на себя такую ответственность. Пока я молнией неслась по московским проспектам, по телефону давала ему указания. Когда я влетела в хирургический корпус, пациентку везли на каталке в экстренную операционную. Не нужно быть специалистом, чтобы узнать этот страшный, характерный для стеноза гортани звук, который раздавался гулким эхом в коридорах больницы. У женщины оказалась доброкачественная, но очень опасная опухоль в гортани – папиллома, которая стремительно развилась во время беременности. Я сразу обратила внимание на шею пациентки. Особенности шеи многое определяют в ходе трахеотомии. Если шея толстая и короткая – жди приключений. Но здесь, увидев хрупкую женщину с изящной шеей, я немного расслабилась – сложности возникнуть не должны. Теперь-то я знаю, насколько обманчивым может быть первое впечатление.

В экстренных случаях, когда человек задыхается, операция выполняется без наркоза, обычно пациент может дышать лишь в положении сидя, и само погружение в наркоз в горизонтальном положении может вызвать полную остановку дыхания. Кроме того, анестезиолог может просто не найти вход в трахею из-за опухоли. Именно поэтому, пока человек хоть с большими усилиями, но дышит, операцию проводят в полном сознании. Главное – успеть сделать отверстие в трахее.

Я отчетливо помню каждое мгновение той операции. Вот я беру скальпель и делаю разрез на шее, затем откладываю его в сторону – теперь он мне понадобится лишь в конце операции, когда я буду разрезать трахею. Беру специальные ножницы и зажим, шаг за шагом разрезаю и развожу в стороны мягкие ткани. Чувствую, как бешено колотится мое сердце. Словно со стороны слышу свой абсолютно спокойный голос, дающий команды ассистенту – молодому лор-врачу и операционной медсестре. В глубине сознания даю команду сама себе: не волновать пациентку, ни в коем случае не показывать, что она находится на грани жизни и смерти. В операционной стоит гробовая тишина, нарушаемая лишь ритмичным свистом, с которым воздух жадно втягивается в суженные дыхательные пути.

Мысленно благодарю анестезиолога – он делает все, чтобы максимально облегчить состояние будущей мамы: дает ей подышать кислородом, вводит успокоительные. Все с нетерпением ждут лишь одного – звука, когда воздух с силой врывается в трахею. Бегут секунды, но его нет. Я продолжаю действовать максимально быстро, рассекаю и развожу ткани, но трахеи все нет – она располагается неожиданно глубоко для такой тонкой шеи. Вот-вот трахея должна показаться, кажется, что еще одно движение инструмента – и я ее увижу. В обычное время, когда пациент «на трубе» – интубирован и в наркозе, – я смело ее прощупываю, но здесь даже малейшее нажатие на трахею могло вызвать полную остановку дыхания. А звук из сипения тем временем переходит в громкий хрип, что служит мне сигналом: пациентка держится из последних сил, у меня остается очень мало времени. И вдруг, в этот драматический момент, когда я, кажется, уже близка к цели, возникает сильное кровотечение. «Зажим!» – мой голос выходит из-под контроля. Наугад захватив зажимом кровоточащие ткани и просушив рану, с облегчением выдыхаю – кровотечение остановлено. И тут происходит то, чего больше всего боится каждый врач, – остановка дыхания.

Дальше все как в замедленном кино: гнетущая тишина в операционной, бросок анестезиолога к операционному столу с выражением отчаяния на лице (как будто он мне может чем-нибудь помочь).

– Скальпель! – требую я, и в этот уже, кажется, невозможный миг я вижу трахею. Зажимаю ее второй рукой и делаю спасительный разрез…

Время словно останавливается, все в страшном напряжении – и вот он, этот долгожданный звук – звук воздуха, который буквально засасывается через отверстие в трахее. Мы опустошены и физически, и психологически и вместе с тем счастливы!

Глава 2

Аденоиды

– Доктор, помогите! У нас аденоиды! Третьей степени! Теперь только операция! – Дверь распахивается настежь, и молодая женщина бросается ко мне, не обращая внимания на то, что в кабинете находится другой пациент. Мне приходится мягко вернуть ее в коридор, надеясь, что ожидание своей очереди остудит ее пыл. И действительно, второй раз она заходит в кабинет в более спокойном состоянии, но глаза выдают ужас перед поставленным ее ребенку диагнозом. И подобный сценарий разворачивается в моем кабинете с завидной регулярностью.

Как ни странно, но информации о размере аденоидов абсолютно недостаточно, чтобы отправлять ребенка «под нож», более того, размер аденоидов никакого значения не имеет! Как правило, эта магическая фраза мгновенно остужает пыл родителей.

А теперь попробуем разобраться, что такое аденоиды, почему их размер не имеет значения и когда с ними нужно расстаться.

Аденоиды – это не болезнь

Внимательный читатель уже знает, что аденоиды – это не что иное, как одна из шести присутствующих при рождении миндалин – глоточная миндалина. В отличие от других миндалин, даже большие аденоиды значительно уменьшаются в размерах к подростковому возрасту, а у взрослых и вовсе исчезают. Но бывают и исключения: аденоиды в редких случаях обнаруживаются и у взрослых.

Как только ребенок появляется на свет и делает первый вдох, в его дыхательные пути попадает множество микробов, которые, не вызывая воспаления, поселяются на слизистых носа и рта, особенно в миндалинах. Уже к возрасту 6 месяцев аденоиды и другие миндалины ребенка населены множеством микробов. Это так называемая условно-патогенная флора – микроорганизмы, не вызывающие воспаления, живущие на коже и слизистых.

Следует отметить, что аденоиды имеют такое же строение, как и другие миндалины, но их расположение в задней части носа – носоглотке – делает их особенными из-за значительного влияния на жизнь ребенка.

Маленький ребенок имеет плохо сформированный, или, как говорят, «слабый» иммунитет. А формируется и укрепляется он лишь тогда, когда ребенок переболеет новыми для его организма инфекциями. Если раньше, когда ребенок слишком часто болел простудой (или ОРВИ), его начинали непременно обследовать и искать «тайную» причину «сниженного» иммунитета, то сегодня уже доказано, что для детей болеть даже раз в месяц – это нормально.

 Это интересно: ученые всего мира до сих пор бьются над вопросом: влияют ли микробы, населяющие аденоиды, на развитие отита, синусита и других осложнений аденоидов. Одни исследования утверждают: чем больше размер аденоидов и более выражены симптомы, тем больше на них живет микробов. Другие же показывают противоположный результат: вид и количество микробов, населяющих аденоиды, не отличаются у разных групп детей с увеличенными и нормальными аденоидами.