Читать книгу "Чертеж Ньютона - Александр Иличевский"

И вот квартира была продана, Бельский стал жить в купленной ему однокомнатной на «Речном вокзале», а Кот свою часть вырученных денег забрала в Юту – укатила, не оставив ни адреса, ни телефона своего избранника. Только два месяца спустя пришло первое письмо от нее; дочь порядком извелась. Секта девкалионов не пользовалась современными видами связи, а в бумажном письме не было ни приветствия, ни описаний, только призыв к дочери покаяться, ибо последние дни настали и необходимо привести душу в порядок, дабы предстать достойно пред Святыми. «Кто же эти Святые?» – пробормотал я, поглаживая спину рыдающей жены. Потом стали приходить послания, в которых Кот сама в чем-то каялась, сообщала, что недостойна своей судьбы. Некоторые письма были написаны старательным почерком на корявом английском и выправлены поверх красным карандашом. И наконец Виктория Павловна прислала письмо, где сообщала о драме. Мол, она провинилась в том, что напутала что-то в важном обряде, позволив усомниться в предписании, и потому справедливо наказана мужем. Кот заклинала не беспокоиться, ибо ее поддерживают святые сестры, теперь она живет с ними в Неваде, где должна искупить провинность работой на серебряном прииске. И пусть Юля не думает, будто мать ее сослана в рудники, нет, это прекрасная работа на драге – двое ее новых братьев бросают добытый грунт на вибрационную сетку, от нее же требуется внимание, с которым вместе со святыми сестрами она отыскивает среди промытых камушков крупинки серебра; щепотки этого драгметалла идут потом на сувенирную продажу туристам. «Я ни черта не понимаю, – сказала беспомощно заплаканная Юля, – какая драга, какое серебро, почему рудники? Что за Тонóпа?… Или Тонопá? Ее нужно оттуда спасать». «Если ты ее здесь не удержала…» – сказал я и подумал про себя: «Сжечь мосты ради межпланетного чужого господства… Что ж, серьезные ребята эти девкалионы, раз сумели такую бабу, да об колено». Юля принялась перечитывать письмо, а я поглядывал на нее и думал: «Такие женщины могут жить только с мечтой о непобедимом космическом ковбое-пришельце».

…Я оторвался от телефона и всмотрелся в опаловый сумрак озера, проколотый там и здесь слабыми фонарями на мачтах и кокпитах лодок; поискал глазами официанта, чтобы дать ему знак, что готов расплатиться, но тут звякнуло сообщение от Стигница и на вопрос: «Are you ok?» – я ответил: «On Tahoe. Heading East tomorrow morning»[4]. Перед тем как отправиться в гостиницу, решил перечитать письмо от дочери, по которому днем только пробежался глазами. Дочь писала с одного пропащего архипелага в Индонезии, где третью неделю зависала с компанией экологов-добровольцев, просвещала местное население и брала пробы воды. В тех местах рыбаки бедствовали, уловы стали мизерными из-за браконьеров, глушивших рыбу динамитом, от взрывов обрушался коралловый риф. «Местные жители, в сущности, голодают, и мы вместе с ними, питаясь одними бананами, а в деревнях, даже на одном острове, пользуются различными диалектами, и всюду нужны переводчики. Сидящие на обочине дороги старухи торгуют бензином для мопедов, они разливают их по литровым бутылкам из-под кока-колы. Вот такие пока у меня новости, папочка. Целую тебя!»

Я выехал, чуть только рассвело, но уже часа через два горизонт расчистился, заблестел, дорогу размыло заструившееся марево, и я незаметно соскользнул в опасную дрему. Пришлось опустошить термос с кофе, так что к полудню не стерпелось окончательно и понадобилось остановиться. Солнце рушилось раскаленной добела плитой на плечи. Я уж было повернулся, чтобы поскорей сесть в машину, как под ногами дрогнула земля. Затем еще и еще. Осмотревшись, я определил источник звука. Им оказалось животное. Я потом уверял себя, что в то же мгновение мог объяснить, на что оно походило, просто мой мозг был озадачен его, животного, размерами. Невиданному существу оставалось до шоссе еще метров двести, но не было сомнений, что передо мной долбил со всего маху землю – грунт взмывал и рушился – гигантский серый кролик. Метров шесть в высоту, в длину – втрое больше, плоские мощные задние лапы толщиной с легковушку, меховой вагон на месте хвоста, прижатые к спине устрашающие уши и налитые кровью глаза, а благодаря резким толчкам, вполне кроличьим, с помощью которых животное приближалось, стало еще очевидней, что вместо передних лап у этого монстра располагались роговые колеса, которые я с перепугу принял за колесообразные бивни. Колеса эти – или, точней, подобные колесам части тела кроличьего чудища – поблескивали именно что костяным блеском. Животное задыхалось. Я слышал шум его дыхания, видел, как ходят бока. После передышки калощадка – когда-то выдуманное отцом существо – шаркнуло задними лапами, выбило когтями из земли струи пыли, и роговые безосевые колеса взметнулись вверх, чтобы тут же ужасающе удариться оземь. Когда перед самым препятствием – дорогой и автомобилем – животина снова остановилась, мне удалось разглядеть и выражение на его морде – вполне звериное, с выставленными вперед резцами, бешеными глазами, в которых, как в круглых выпуклых зеркалах, устанавливаемых на слепых поворотах, теперь отражались серебристой коробочкой «Эквинокс» и я сам, в беспамятстве застегивавший джинсы. Хорошо, подумал я, повидал я на своем веку и ирландского волкодава высотой с мула, и крыс размером с фокстерьера; а бройлерные цыплята – так те вообще вырастают до размеров духовки всего за восемнадцать дней, и никто еще не знает, какими бы они вымахали, живи дольше. Но все равно в воображение не вмещалась реальность калощадки: огромное, размером с двухэтажный дом, с мансардой и гаражом, снабженное костяными колодками вместо передних конечностей, косматое животное, оглушительно вонявшее мускусом, над чьей шкурой витали тучами мухи и перепрыгивали блохи, швырнуло себя через дорогу, обдав меня воздушной волной, и земля снова размеренно задрожала, затихая по мере удаления монстра.

Я поглядел ему вслед, сошел с обочины, чтобы получше разглядеть следы – борозды, прочерченные чудовищными когтями задних лап. Заметил, что дрожат руки, колени ослабли, и сел на землю, вдруг осознав, чтó именно видел. «Здравствуйте, приехали… – прошептал я. – Это ж ведь тварь из отцовского бестиария… От него, родимого, весточка!»

Теперь «Эквинокс» летел во весь опор, и, только когда дорога сужалась и колеса переставали четко улавливать конус скольжения, я бросал взгляд на спидометр и сдергивал ногу с педали газа. Я никак не мог отойти от видения, калощадка все еще скакала по коре моего головного мозга, сотрясая черепную коробку. Этого зверя я помнил из детства, из сказок отца, в которых тот составлял для меня настоящий чудо-зоопарк, включавший и летающего жирафа, и гусеничного единорога. Я понимал, что следует взять себя в руки, что такая езда себе дороже, что нужно как-то встряхнуться, и тут увидел мигающий на обочине «дом на колесах» с рекламой All You Can Drive In USA[5]. Я сбросил скорость, пристроился сзади, заметив группу молодежи, сгрудившуюся перед зеленой дорожной вывеской, обклеенной стикерами со всех концов страны. Парни фотографировались в обнимку с плюшевым зеленым человечком. Я приблизился и не сразу разобрал среди стикеров типа Don’t Fly Northwest Airlines[6] и Jesus Is Coming, Look Busy[7] буквы Extraterrestrial Highway[8] и две летающие тарелки с ножками. Парни оказались бакалаврами из Оклахомы, путешествующими вскладчину по национальным паркам по дороге в Сан-Франциско, откуда они двинут на юг вдоль побережья. На прощание я сфотографировал ребят всех вместе и махнул им вслед, вновь ощущая, как накатывает волшебное одиночество по мере того, как опускается пыль, поднятая колесами на развороте.