Читать книгу "Вьетнам. Отравленные джунгли - Александр Тамоников"

Пожить еще лет сорок было бы неплохо! Если выбросит этот упырь все бомбы, то накроет площадь, равную тридцати футбольным полям. А это, как ни крути, вся позиция комплекса! Самолет заходил над джунглями, но это не помеха. Главное, чтобы раньше времени не начал снижаться, а то вряд ли попадешь… Отметка дрожала, исполняя искрометный танец. Вот, пропала на пару секунд, вызвав мощный выброс адреналина — снова возникла, видимо, уходила за гору. Высота три тысячи метров — критическая для ЗРК, дальность шесть километров… Он выпустил ракету с упреждением — под надрывный кашель Газаряна. У того от напряжения чуть глаза не выстрелили из орбит! Попадание! Набил руку, черт возьми! Как в тире! Отметка пропала с экрана и больше не возникала. Андрей в изнеможении откинулся на спинку стула. Пот хлестал как из ведра, даже подошвы сандалий промокли.

— Вы прямо ворошиловский стрелок, Андрей Иванович… — похвалил Газарян и резко помотал головой, словно стряхивал наваждение. — В джунгли упал, да и хрен с ними, джунглями, лишь бы не на наш «спальный район»…

Лагерь находился в километре от позиций, туда он при всем желании не мог упасть… Все, шабаш, зенитный комплекс выпустил все шесть ракет и больше стрелять не мог. Окружающее пространство ходило ходуном, в городе гремели взрывы — часть самолетов прорвалась и освобождалась от груза. Непосредственная угроза зенитному комплексу вроде миновала. Экран радаров был девственно чист. Но над городом шел воздушный бой, и повлиять на эту беду майор Раевский уже не мог.

Люди высыпали на улицу — здесь хоть как-то дышалось. Ноги путались в электрических кабелях. Земля не держала, уходила из-под ног. Какое-то опустошение в душе, беспокойство, что мог сделать больше, но, черт возьми, не сделал! Высовывались из укрытий вьетнамцы. Подбежал товарищ Динь — весь сморщенный, бледный.

— Товалися майор, все консилось? — Он сильно коверкал русские слова, но, в отличие от своих соотечественников, имел хоть какие-то познания. А многие команды схватывал чисто интуитивно. Ох уж эти стажеры-дублеры… Впрочем, из этих людей мог выйти толк, не боги горшки обжигают.

— Ваше дежурство, товарищ Динь, — устало махнул рукой Андрей. — Занимайте места операторов, сканируйте воздушное пространство. В случае появления самолетов неприятеля — немедленно докладывайте.

— Есть, товалися майор! — Бравый лейтенант лихо отдал честь и разразился командными возгласами. Для постороннего они звучали потешно, хотя ничего смешного в этом не было. Вьетнамцы любили улыбаться, были приветливы и благодушны, но за этой ширмой скрывалась серьезная нация — со строгой дисциплиной, стойкостью и самоотдачей. Вьетнамцы свято верили в правоту своего дела, и порой брала жалость за американцев — неужели те и впрямь решили, что эту нацию можно победить? Места операторов и вспомогательного персонала вьетнамцы заняли за считаные мгновения — просто разлетелись и уже находились на местах. За случайный пуск волноваться не приходилось — нечем стрелять. Дым над стартовыми позициями уже развеялся. Подошли офицеры — выжатые, обмусоленные. Саня Давыдов подтягивал трусы в горошек и виновато улыбался — резинка растянулась. Андрей мысленно усмехнулся: и это инженерно-интеллектуальное ядро зенитно-ракетного комплекса?

— Все в порядке, командир? — неуверенно улыбался Вадим Гарин. — Все, что нас не убивает, делает нас сильнее?

— Все, что нас не убивает, попытается это сделать еще раз, — отрезал Раевский. — Так что не расслабляемся, товарищи.

— Ага, расслабишься тут… — проворчал Газарян.

Представшая с холма панорама не взывала к идиллическому спокойствию. В городе Ханьхо горели здания — не меньше двух десятков. Что это было — жилые дома, промышленные объекты, административные строения — отсюда не видно. Над городом стелился дым, сквозь который прорывались всплески огня. Там сновали машины — пожарные, военные, мелькали фигурки людей. Над железнодорожной станцией зарево не стояло, значит, ЗРК свою работу выполнил. На паре участков что-то дымилось, но пожарные справлялись. Мост «Зуб Дракона» стоял как влитой, хотя все пространство вокруг него затянуло дымом. Из серых завихрений проявлялись решетчатые конструкции пролетов, массивные опоры, погруженные в воду. Длина моста достигала 170 метров — не бог весть, тот же Коммунальный мост в родном Новосибирске в десять раз длиннее, — но для Вьетнама с его узкими речками это была серьезная конструкция. К югу от моста бомбы повредили полотно — там уже возились люди. Зенитный комплекс Овчарова на востоке загадочно помалкивал. Там обильно произрастал кустарник, и элементы комплекса имели хорошую маскировку. В небе над мостом барражировали два американских самолета. Словно ястребы, витали кругами над потенциальной жертвой. У одного барахлило управление — самолет заваливался на крыло, пилоту приходилось стараться, чтобы поддерживать курсовую устойчивость. Бомбы они скинули, бомбить было нечем, но что-то держало их в этом районе, возможно, вели съемку или проводили визуальную разведку. Они барражировали на высоте примерно трех километров. ЗРК Овчарова хранил молчание — скорее всего, шло перезаряжание. Гавкнули зенитные орудия — явно для острастки. В синем небе обрисовались облачка разрывов. Самолеты стали смещаться к юго-востоку, к морю — их словно ветром сдувало. Явно уходили — медленно, неохотно. Пилоты набрали высоту. Экипажу поврежденного самолета удалось справиться с управлением, выровнять машину. Второй поначалу пристроился в хвост, но вдруг отвалил от первого и стал разворачиваться! Не мог он просто так уйти, душа не давала! Начал разворачиваться по широкой дуге, при этом пилот сбрасывал высоту, чтобы не попасть под огонь ракетного комплекса.

— Что делает, гад! — ахнул Романчук.

— Это не к нам, — проворчал Давыдов. — Последняя попытка атаковать мост…

Отказать американским летчикам в храбрости было бы несправедливо. Они упорно бились за свои сомнительные ценности! Не прошло и минуты, как «F‐105», поблескивая серым фюзеляжем, пошел обратно. Он двигался над руслом реки, совершая пологое снижение. Вьетнамцы разбегались — и кому-то повезло. Но не всем. Бомбовый боезапас пилот истратил, но на борту имелась скорострельная пушка, крупнокалиберные пулеметы. Он открыл огонь из всего оставшегося вооружения. На участке с поврежденным полотном прогремели еще два взрыва. С насыпи скатились фигурки — кто-то потом поднялся, пустился наутек, другие остались лежать. В полотне зияли повреждения. Самолет летел на мост, пикировал под углом тридцать градусов. Но едва ли в планы летчика входило повторение подвига Гастелло. Это была устрашающая акция, стрелок вырабатывал оставшийся боезапас. На мосту никого не осталось, брызгал щебень, ползла насыпь. Открыла огонь зенитная артиллерия, но расчетам требовалось время, чтобы сменить угол наклона к горизонту. Рваный залп не принес результата. Ракетный комплекс в подобной ситуации был бессилен. Самолет красиво прошел над мостом, траектория изогнулась коромыслом.

— Он словно на летном празднике работает, сука… — сплюнул Романчук. — А толку от этих потуг?

Практическая польза от содеянного вряд ли имелась, за исключением десятка убитых вьетнамцев. Повреждения на полотне легко восстанавливались — местные дорожники имели наработанный опыт. Заходить на второй круг пилоту было не с чем. Он снова развернулся, но теперь отправился на восток — под защиту своих корабельных батарей в Тонкинском заливе.