Читать книгу "Те, которых не бывает - Нина Семушина"

В парке стояла тишина, нарушаемая лишь шелестом дождя и стуком его собственного сердца в ушах. Женщина у сцены сидела неподвижно, как деревянная религиозная скульптура, каких было много выставлено в городской галерее. В детстве он боялся этих скульптур, их строгих лиц и эха, возносившееся к высокой крыше галереи от каждого неосторожного вздоха. Ему стало страшно и сейчас. Он закурил и с удивлением отметил, что руки дрожат, прямо как в детстве.

Он курил, горьковатый дым приятно наполнял лёгкие, но вдохнуть по-настоящему мешала тревожная и какая-то прямо подростковая тахикардия. И дрожь в коленках, как когда ночью выбираешься из-под тёплого безопасного одеяла и лезешь в шкаф, чтобы проверить, не сидит ли там кто-то, хотя понятно же, что не сидит, но на сердце отчего-то неспокойно, и надо проверить.

«Почему я не ухожу? Почему я стою и смотрю в спину этой сумасшедшей? Может быть, мне вызвать скорую помощь? Но что я им скажу – тут в парке сумасшедшая женщина сидит перед пустой сценой и утверждает, что слушает Девятую симфонию Берджиха Сметаны… то есть Антонина Дворжака? Как сюда попасть? О, очень просто, по пути от трамвайного кольца поверните у старого тира, где расколотое дерево, в сторону каруселей?»

Когда он уже почти решился уйти, женщина около сцены вдруг поднялась, тряхнула волосами (от них разлетелись брызги) и пошла к нему, лавируя между старыми скамейками.

– Вы не ушли, – констатировала она. – Всё-таки решили дождаться? Это мудро, одному с непривычки в этом парке можно заблудиться.

– А вы часто тут бываете? – поинтересовался он осторожно.

– Я тут живу, – ответила женщина, поправляя легкомысленный шарфик. – Пойдёмте скорее, пока ваши автобусы ходят.

Он предпочёл посчитать, что женщина просто живёт неподалёку – конечно, только так нормальный человек и может истолковать эти слова. Как ещё? Не живёт же она в этом заброшенном парке, полном мусора, наркоманов, бродячих собак, да мало ли чего полон парк на конечной трамвая?

– Как вас зовут? – спросила она.

Он по привычке назвал свою фамилию, запоздало сообразив, что этого, наверное, не следовало бы делать. Всё-таки он довольно известный в городе человек, сейчас она чего-нибудь не то про него подумает, а вдруг она окажется матерью какой-нибудь его студентки, а вдруг…

– Не буду же я вас по фамилии называть. – Женщина улыбнулась и потянулась за сигаретой. Он с удивлением отметил, какие у неё длинные и красивые пальцы. Почему с удивлением? Потому что не ожидал увидеть у городской сумасшедшей такие… аристократичные руки?

– Обещаю, что забуду ваше имя, если вы этого захотите. Меня зовут Ольга.

– Игорь, – неожиданно сознался он, как будто получил двойку или разбил окно в магазине футбольным мячом и вот теперь говорит об этом маме. И говорить не хочется, но когда сказал – сразу легко стало.

– Ну и хорошо, Игорь, – улыбнулась Ольга. – Вот видите, это здание – это старый тир, а вот и сломанная липа. Это пять лет назад в неё ударила молния, удивительно, что ничего не загорелось… Только с тех пор у неё левая сторона не цветёт. Я её и уговаривала, и на зиму закрывала, но она никак, совсем. Чтобы попасть на вашу остановку, нужно идти вот туда. Видите, там жёлтое за деревьями? Это деревянный замок, по нему легко сориентироваться. Там до остановки метров сто, уже слышно машины. А когда придёте домой, заварите себе мятный чай, тогда и не заболеете.

Она извлекла из сумки совершенно не увядший, как будто только что сорванный пучок мяты, перевязанный трогательной белой ниткой, протянула совершенно растерявшемуся собеседнику, повернулась и пошла обратно в свой парк. Сигаретный дым над её головой покачивался, как большой цветок тысячелистника.

⁂

Игорь действительно не заболел – хотя вечером, заваривая данную Ольгой мяту вместе с чаем, он почти счёл себя сумасшедшим. Впрочем, к тому моменту, как Игорь досмотрел политические дебаты и допил вторую бутылку пива, всему нашлось рациональное объяснение.

Наверняка Ольга живёт там неподалёку, там на горе за парком частный сектор. Она точно какой-нибудь эколог, ботаник или как там это сейчас называется. За деревьями вон в парке ухаживает. Мяту выращивает. Отличная мята, жалко только, что к утру вся повянет и ещё раз заварить не выйдет.

…Восьмибитная Сороковая симфония против обыкновения не бесила. Игорь проснулся и с удивлением осознал, что, хотя шоссе шумело не менее обыкновенного, он сегодня спал не просыпаясь и ему не снились бесконечные песочные часы, отсчитывающие его утраченное время. Выходя из комнаты, он перешагнул через развалившуюся на полу Пенелопу; привычная к утренним пинкам от мироздания кошка с удивлением посмотрела на хозяина, но ничего не сказала.

Мята, которую он забыл вечером на столе рядом с пустой пивной бутылкой, была такой же свежей, как вчера. В пыльные, вечность не мытые окна светило солнце, и пыль в его лучах танцевала свой вечный танец. Неужели июль всё-таки состоится? Вот удивительное дело. Ну, хоть что-то.

Игорь кинул в чай несколько мятных листиков, смяв их в пальцах, и пошёл курить на балкон. Телевизор включать он не стал: по пути на работу прочитаю газету, и хватит.

Мальчишка на углу отдал ему последнюю газету, улыбнулся до ушей и сразу куда-то удрал. Мороженое, наверное, покупать. Ну главное, чтобы не клей «Момент», а то эти дети нынче. Ох уж.

Он свернул туалетно-бумажную горе-прессу рулончиком и начал было засовывать в портфель, чтобы в транспорте достать, как тут увидел вчерашнюю рыжую девушку из трамвая. Она выбежала из переулка и замерла в паре метров от Игоря на том месте, где обычно стоял чумазый источник печатного слова. Она огляделась почти в панике, глянула на часы, подняла на него глаза и спросила:

– Вы не видели мальчика, который продаёт тут газеты?

Голос у неё был тихий и совсем детский. Лет пятнадцать, шестнадцать… Может, и не наркоманка. Может, болеет просто.

– Да он уже всё распродал. – Игорь пожал плечами. – Раньше вставать надо, девушка.

У неё вдруг стало такое беспомощное и несчастное лицо, как будто от купленной на углу газеты зависела её или ещё чья-то жизнь. Или благополучие всего города, никак не меньше. Плохо понимая, что он делает, Игорь достал из портфеля газету и протянул девчонке. Она посмотрела на него как на спасителя мира и открыла рот, чтобы что-то сказать, но Игорь, чертыхаясь, уже нёсся на остановку – трамвай, звеня, подходил, пока он тут считал ворон и снабжал макулатурой потенциальных наркоманов.

…Уже поднимаясь на подножку трамвая, он оглянулся. Переулок был пуст. Косые квадраты теней от домов делали его похожим на шахматное поле. Окна открывались, впуская лето и уличный шум в заспанные комнаты; с какого-то балкона, потягиваясь, взирал на улицу с видом короля полосатый кот, притаившийся за горшками красной герани.

Девочки с газетой не было.

В трамвае два крайне интеллектуального вида молодых человека (один в очках, а второй с книгой) ожесточённо спорили о том, правильно ли эксцентричный заезжий дирижёр и его оркестр исполняют реквием Брамса.