Читать книгу "Неучтенная планета - Дарья Бобылева"

Перед глазами все слилось в раздражающе многоцветное марево, пульс оглушительно загрохотал в ушах, и спустя секунду Селес вообще перестал что-либо соображать. Он выхватил из-за пояса крюк, закрутил его в руке так, что он превратился в сверкающий серебристый диск, и с ревом бросился вниз, мимо успевшей вовремя отпрыгнуть Айи. Все еще хихикая и вытирая с ресниц слезы, она устроилась поудобнее и стала наблюдать, как Селес с неправдоподобной скоростью мечется среди груд мусора, вертящимся крюком измельчая их в крошево, словно разгневанная и пребывающая в полном отчаянии мясорубка.

Глава вторая,

в которой не происходит ничего интересного, но выясняется, насколько многолико предательство

– Се-елес. Селес, чтоб тебя. Селес?

Айа успокаивающе похлопывала его по плечу. Селес сидел на земле и тяжело, шумно дышал, а его зрачки напоминали две точки от булавочных уколов. Пока он мало что мог понимать, поэтому она злорадствовала от души.

– Поверил, понесся, молодец. Скажи еще спасибо, что это не выгребная все-таки яма. Я тебе говорила, что ничего ты не найдешь? Говорила. Говорила, что это как сомика-невидимку без сачка ловить в аквариуме, из которого его давно выплеснули? Говорила. И корабль тебе говорил, и все тебе говорили. Нет, полетели: а вдруг?.. – Айа задрала и без того короткий нос и томно закатила глаза, пытаясь изобразить торжественную серьезность: – История! Прошлое!.. Зависть – это плохо, Селес. Подумаешь, прошлое у них есть. А у нас зато…

– Я все слышу, и у меня болит голова, – неожиданно пробормотал он.

– А у меня рука. – Айа приподняла лист, прилепленный к порезу: – Красиво?

– Прекрасно.

Селес бросил тоскливый взгляд в сторону свалки, изучил свой крюк, похрустел суставами.

– Я никого не убил?

– Некого было – ты, кстати, стал ускоряться даже чаще, чем я. Может, тебе…

– Ускоряться чаще, чем ты, невозможно.

Темы для разговора закончились, и утомленные пришельцы притихли, наблюдая за продолжающимся парадом лун. Айа оперлась локтем о колено Селеса, не заметив этого. Он, тоже машинально, выпутывал из ее волос веточку – просто потому, что его раздражало это случайно попавшееся под пальцы постороннее включение в однородной пушистой массе. Такие рассеянные действия люди, задумавшись, обычно совершают с давно знакомыми неодушевленными предметами. Айа и Селес были давно знакомыми одушевленными предметами. Сейчас, впрочем, они скорее походили на маленьких детей, завороженных красотой видеообразов в познавательной инфосетевой программе, которую их заставили смотреть для общего развития.

– А на лунах у них кто-нибудь живет? – почему-то шепотом спросила Айа.

– На большой вроде бы добывают какие-то полезные ископаемые. Инто, большая луна называется Инто, я вспомнил. А на Тилевериссо, это синяя, – научная станция, я ее заметил, когда мы пролетали мимо… Про третью не знаю, надо уточнить.

Она промолчала, даже не посмеялась, как обычно, над дотошностью Селеса. А потом вздохнула:

– Издалека планеты все-таки красивые. И зачем всех обязательно тянет спуститься, любовались бы так. Это же все равно что разглядывать траншейные картины на дюнах Орето с поверхности, а не с воздуха, никакого смысла…

Айа любила недоумевать. Особенно из-за того, как неправильно, с ее точки зрения, устроен мир. Сперва это ее свойство Селеса умиляло, потом начало потихоньку раздражать. Но он не стал ей отвечать не потому, что рассердился, а потому, что именно в этот момент кто-то принялся настойчиво ломиться в его личное ментальное пространство. Неолюди и корабли называли это «стучаться» и особо не задумывались, как описать сам процесс для других. Но если бы, например, Айе вдруг понадобилось просветить представителя иной расы, она бы сказала примерно следующее: «Это как будто твои мысли вдруг начинают путаться. Ты забываешь, о чем только что думал, а мыслеобразы в твоей голове перекраиваются, составляются в каком-то другом порядке… Будто кто-то думает свои мысли в твоей голове. А оно, собственно, так и есть. И вот тут ты понимаешь, что это чужие мыслеобразы, а их хозяин уже постучался и разговаривает с тобой. Но вообще это происходит так быстро, что ничего толком и не замечаешь. Почему тогда столько подробностей? Ну попросили же!»

– Долго еще вас ждать? Нашел, что хотел? Вы целы? На вас напали? Что случилось? На меня выпала роса, не могу прогреться, – прорвался наконец к своему симбиотическому партнеру корабль Селеса. – Ты слышишь? Что такое? Куда вы делись? Здесь холодно и мокро, мне не нравится!

– Все в порядке. Я ничего не нашел. Скоро будем.

– Как не нашел? Почему? Тебе же дали координаты. В научном центре!

– Я нашел место, но здесь совсем не то, что я думал.

– А что там тогда?

– Помойка, – вклинилась в разговор Айа.

Ментальное поле сотряс средней оглушительности пушечный выстрел: корабли засмеялись.

– Мы скоро будем, – повторил Селес. – Научный центр по осмыслению закономерностей… Шарлатаны! Даже запроса не поняли! Все же с ними сразу было ясно, зачем я только полетел…

– Вот-вот, и я тебе говорю – зачем мы мотаемся туда-сюда? – подхватил корабль.

– Осмысление закономерностей – очень важный вид научной деятельности. К нему не допускают представителей многих рас, потому что они просто не проживут достаточно долго, чтобы закончить обучение. Но и осмыслители закономерностей могут ошибаться, а ты, Селес, сам знаешь, зачем полетел.

Все хранили почтительное молчание, только у Айи еле заметно подрагивали губы.

В ментальном поле опять грохнул пушечный выстрел:

– Я же обещал воодушевляющие банальности, вот они и пригодились.

– Корабль, ты негодяй.

– Как цензурно и архаично. Айа, ты растешь над собой.

– Давайте потом поговорим? – сдержанно попросил Селес. И, не дожидаясь ответа, покинул ментальное поле.

Он спустился с холма так быстро, что Айе, увлекшейся словесной пикировкой с кораблями, пришлось его догонять. С дорожных плит взлетали облачка тонкой белой пыли, которые долго еще плыли в лунном свете. Селес старался не наступать на стыки между плитами, эта игра оказалась довольно увлекательной, и боль от разочарования стала потихоньку утихать.

– Ну как, нашли? – осведомилась вдруг одна из плит – та самая, что ремонтировала собой дорогу.

– Нет, – процедил он и ускорил шаг.

Корабль с негромким хлопком отбросил в сторону люк, и Селес забрался внутрь. В нагретом теле корабля было душно и темно, но усталый и расстроенный неочеловек не стал просить дать свет.

Когда люди – настоящие люди – впервые заглянули внутрь неокораблей, разумного транспорта, запальчиво утверждавшего, что он никакой не транспорт, а отдельная форма жизни, они были удивлены и раздосадованы. Вместо ожидаемых влажных неровных стен, покрытых пульсирующими кровеносными сосудами и обязательной липкой гадостью, вместо бугристого пола цвета ангинного горла, тоже покрытого гадостью, и всяких опухолевидных отростков они увидели унылую маленькую каюту с безобразно ровной и гладкой обшивкой. За переборкой стоял огромный бак, о назначении которого первопроходцы сразу же догадались, но уточнить постеснялись. А зря – догадка оказалась неверной. На самом деле это был тот самый бак для восстановления гуманоидной составляющей. Посреди каюты на небольшом пьедестале стояла конструкция, откровенно напоминавшая гроб. Точнее, она напоминала древний саркофаг. Сами неолюди называли эту штуку «лгориихохиироглом», но слово «саркофаг» им понравилось, хоть палиндромом оно и не было. Поэтому они взяли это слово себе.