Читать книгу "Тюдоры. От Генриха VIII до Елизаветы I - Питер Акройд"

Генрих тем не менее не смирился с подобным унижением в Испании и тотчас стал планировать собственную военную экспедицию. Он возглавил бы гигантскую кампанию, а масштабы его побед повторяли бы триумфы Генриха V. Король, как главный феодал, призвал своих подданных аристократов и их вооруженную свиту. Славные дни Азенкура воскресли вновь. Вскоре Генрих вернул Томасу Говарду отцовский титул герцога Норфолка, а Чарльзу Брэндону, своему партнеру по рыцарским турнирам, даровал титул герцога Суффолка; оба военачальника, таким образом, обрели достаточный сан. Однако, чтобы повторить подвиги средневекового короля, Генрих нуждался в людских и материальных ресурсах. По существу, Уолси превратился в военного министра. Именно он организовал флотилию и позаботился об отправке кораблей с 25 тысячами воинов во Францию под королевским знаменем. Он стал абсолютно незаменимым для Генриха. Король пожаловал его настоятелем Йоркского собора — еще одна веха его неудержимого карьерного роста.

Большая часть воинов отплыла веснами 1513 года, а несколькими неделями позже за ними последовал король. Он прибыл в Кале с дружиной в 300 человек и со свитой из 115 священников и певцов капеллы. Его богато украшенную кровать внушительных размеров перевозили следом за королем вдоль всего маршрута на восток и еженощно застилали в специально сооруженном шатре из золотой парчи. У короля было одиннадцать шатров, соединенных вместе; один из них предназначался для его повара, другой служил кухней. Куда бы он ни отправился пешком или верхом, его повсюду сопровождал эскорт из четырнадцати юношей в вышитых золотом жакетах. На его лошади звенели золотые колокольчики. Самый пышный из всех шатров украшали золотые дукаты и флорины. Король стремился продемонстрировать свое величие, равно как и свою доблесть. Генрих вступил в союз с императором Священной Римской империи Максимилианом I, чьи номинальные владения охватывали большую часть Центральной Европы, однако Генрих также жаждал личного императорского полновластия. Еще до этого он заказал себе «роскошную корону, усыпанную драгоценными каменьями», которая вскоре стала известна как императорская корона; в свое время она стала олицетворением его владычества над всей Британией, а также верховенства над церковью в пределах своих владений.

Военные действия в самой Франции были в значительной мере непоследовательными. Летом 1513 года английские войска осадили небольшой городок Теруан в графстве Фландрия; одно из формирований французской кавалерии пошло на них в наступление, обменялось несколькими залпами с противником, а затем ретировалось. Их отступление было настолько стремительным, что бой окрестили «битвой шпор». Сам Генрих все это время оставался в тылу и не принимал участия в военных действиях. Эта победа не стала блистательным триумфом, и все же это была победа. Когда Теруан наконец сдался, королевские хористы исполнили «Тебя, Бога, хвалим».

Английская пехота и кавалерия перешла к осаде Турне, намного более заманчивого трофея, который не удалось заполучить Эдуарду III летом 1340 года. Город сдался через неделю после прибытия английских войск. Генрих поставил в городе гарнизон и укрепил его цитадель; он также потребовал, чтобы Томаса Уолси назначили епископом городского собора. Три недели победу отмечали рыцарскими турнирами, танцами и шумными гуляньями, перемешав в общем веселье придворных Максимилиана и Генриха. Затем король с триумфом отплыл обратно в Англию.

Однако эти короткие войны повлекли за собой непомерные издержки и трату большей части накопленного Генрихом VII богатства, которое тот завещал сыну. Уолси убедил парламент выделить субсидию — по сути, в виде налога, взимаемого с каждого совершеннолетнего жителя, однако мера оказалась непопулярной и сложной в исполнении. Стало очевидно, что Англия не могла позволить себе вести войну на равных с более влиятельными европейскими державами. У короля Франции было втрое больше подданных и втрое больше ресурсов; у короля Испании было в шесть раз больше подданных и в пять раз больше доходов. Честолюбие и жажда славы Генриха превосходили его возможности.

Так или иначе, настоящую пальму первенства удалось получить совсем в другом месте, в 1513 году. Воинственно настроенные шотландцы были готовы в очередной раз возобновить старый союз с Францией. Витали опасения, что Яков IV готовился к вторжению в Англию, пока король занят другими делами. Так и оказалось. Екатерина лично участвовала в приготовлениях к сражению. В письме мужу она сообщала, что «ужасно занята подготовкой штандартов, знамен и эмблем», и сама повела армию на север. Однако победа была одержана еще до ее прибытия. Яков IV перевел своих солдат через границу, но по команде престарелого графа Суррея английские войска сдержали натиск и победили противника. Тело поверженного Якова оставили на поле битвы, и Джон Скелтон писал, что «под холмами Флоддена наши луки и копья выкосили весь цвет шотландской чести и доблести»; пали 10 тысяч шотландцев. Окровавленную и разодранную в клочья мантию шотландского короля отослали Генриху в Турне. Екатерина отправила мужу весть с сообщением о победе и заявила, что битва при Флоддене «стала для Вашей светлости и для всего государства величайшей наградой — большей, чем могла бы дать корона Франции». Генрих был поистине властителем своего королевства.

2. Все в алом

Ричард Хунне был зажиточным купцом, чей младенец-сын Стефан умер весной 1511 года. Священник местной приходской церкви в Уайтчепеле Томас Драйфилд попросил крестильную сорочку умершего ребенка в качестве «заупокойного дара»; это было традиционное подношение священнику во время похорон. Хунне отказался последовать обычаю. Годом позже его призвали в Ламбетский дворец, где обвинили в неповиновении; однако он по-прежнему отказывался платить столь несправедливую, по его мнению, цену. Когда в конце года он пришел в приходскую церковь на вечерню, Драйфилд во всеуслышание предал его анафеме. «Хунне, — вскричал он, — я проклинаю тебя, да будь ты отныне проклят».

Вопрос был серьезный. Никому не разрешалось вести с Хунне дела. Все его избегали, не желая быть замеченными в компании изгнанника. Его обрекли гореть в адском пламени на веки вечные. Однако Хунне нанес ответный удар, обвинив священника в клевете. Он поставил под сомнение правомочность церковного суда, прежде признавшего его виновным. Дело вошло в правоприменительную сферу, где было приостановлено на двадцать два месяца. Осенью 1514 года управление церкви произвело обыск в доме Хунне и обнаружило несколько еретических книг, написанных на английском. Его заключили в Лоллардской башне в западной части церковного двора собора Святого Павла, где зимой того же года обнаружили повешенным. Епископ Лондона заявил, что еретик лишил себя жизни из-за мук вины и раскаяния. Сочувствующие Хунне жители обвиняли церковь в убийстве. По словам Джона Фокса, занимавшегося жизнеописаниями святых мучеников, «его шею переломили железной цепью, изранили другие части тела, а затем повесили на собственном поясе».

Еще до того, как Хунне сожгли в Смитфилде как осужденного и «гнусного» еретика, был назначен судебный осмотр тела, чтобы установить род смерти. В феврале 1515 года жюри вынесло решение, что трое клириков — среди них епископ лондонского канцлера Уильям Хорси — виновны в убийстве. Епископ немедленно написал Томасу Уолси и потребовал провести беспристрастное разбирательство; по словам епископа, обращенным к Уолси, жители Лондона проявляли столь «злонамеренную склонность» к ереси, что его подчиненного признали бы виновным, будь он «невинен аки Авель».