Читать книгу "Милый Эдвард - Энн Наполитано"

– Если ты проголодаешься, дорогая, у меня есть много закусок. Я отказываюсь прикасаться к этой вонючей самолетной еде. Если это вообще можно назвать едой.

У Линды урчит в животе. Когда она в последний раз нормально ела? Вчера? Она смотрит на сумку в кармане сиденья и стыдливо выглядывающий пакет с шоколадными конфетами. С неожиданной для нее настойчивостью она хватает пакет, разрывает его и кладет в рот конфету.

– Ты так и не представилась, – напоминает Флорида.

Она задумчиво перестает жевать.

– Линда.

Стюардесса – та самая женщина, встретившая их у входа на посадку, – неторопливо идет по центральному проходу, проверяя верхние багажные полки и ремни безопасности. Она, кажется, переходит на какой-то особый внутренний режим: замедляется, улыбается, затем меняет темп. И мужчины, и женщины наблюдают за ней, ее изящная походка притягивает взгляд. Стюардесса явно привыкла к вниманию. Она показывает язык ребенку, сидящему на коленях у матери, и ребенок начинает радостно кряхтеть. Останавливается возле кресла Бенджамина Стиллмана, садится на корточки и шепчет ему на ухо:

– Я старший бортпроводник, меня предупредили о вашей проблеме со здоровьем. Если вам понадобится помощь, пожалуйста, обращайтесь ко мне в любое время.

Солдат вздрогнул: он смотрел в иллюминатор, разглядывая серые пятна, маячившие на горизонте. Самолеты, взлетные полосы, зубчатый силуэт города на горизонте, шоссе, проносящиеся мимо машины. Бенджамин встречается с женщиной взглядом, понимая, что вот уже несколько дней или, может быть, даже недель избегает зрительного контакта. Он замечает, что у ее глаз медовый оттенок, они глубоко посажены и в них приятно смотреть. Он потрясенно кивает и заставляет себя отвернуться.

– Благодарю вас.

Марк Лассио, летевший первым классом, педантично обустроил себе рабочее пространство. Ноутбук, томик детектива и бутылка воды отправились в кармашек кресла. Телефон остался под рукой, ботинки расположились под сиденьем. Он убрал портфель с офисными документами, тремя лучшими ручками, кофеином в таблетках и пакетиком миндаля на верхнюю полку. Марк летит в Калифорнию, чтобы заключить крупную сделку, над которой работал несколько месяцев. Он оглядывается, пытается придать себе непринужденный вид, хотя это всегда получается у него из рук вон плохо. Мужчина всматривается в занавеску, отделяющую эконом от первого класса, с тем же упорством, с каким тренируется в спортзале, организует романтические ужины и деловые презентации. В офисе все называют его молотком.

Стюардесса привлекает его внимание по очевидным причинам, но в ней есть нечто большее, чем обычная красота. Марк догадывается, что ей примерно двадцать семь лет – а это волшебный, мерцающий возраст, рубеж юности и зрелости. Она словно застыла в бесконечном цветущем моменте между образом шестнадцатилетней девушки с гладкой кожей и умудренной жизнью сорокалетней женщины. И именно эта женщина пышет жаром, как охваченный огнем дом. Марк уже давно не видел, а может, и никогда не видел кого-то, в ком биология проступала бы настолько сильно: девушка, как и остальные, состоит из клеток и генов, но она единственная использует возможности своего организма полностью.

Когда стюардесса наконец входит в первый класс, у Марка возникает желание отстегнуть ремень безопасности, обхватить ее талию и начать танцевать сальсу. Он не умеет танцевать, но в то же время уверен, что физический контакт с ней решит проблему. Она – воплощение бродвейского мюзикла, а он – пустая оболочка, работающая на алкоголе и пончиках. Он смотрит вниз на свои руки, разочарованно опущенные. Мысль обхватить ее за талию и начать танцевать не кажется ему невозможной. Он уже делал такие вещи раньше; его терапевт называет их «вспышками». Но у него уже несколько месяцев не было никаких вспышек. Марк поборол их.

Когда он снова поднимает голову, стюардесса уже стоит в передней части самолета, готовая разъяснить инструкции по технике безопасности. Просто чтобы не упустить ее из виду, многие пассажиры высовывают головы в проход, с удивлением обнаружив, что впервые за много лет обращают внимание на инструкцию.

– Дамы и господа. – Ее голос разрезает холодный воздух. – Меня зовут Вероника, и я – старший бортпроводник судна. Я нахожусь в первом классе, а мои коллеги Эллен и Луи – она показывает на более блеклую версию себя (светло-каштановые волосы, бледная кожа) и лысого коротышку – будут обслуживать эконом. От имени капитана и всего экипажа добро пожаловать на борт. Убедитесь, что спинки ваших сидений и откидные столики находятся в вертикальном положении. Пожалуйста, отключите все электронные устройства. Благодарим за понимание.

Марк послушно выключает телефон. Обычно он просто прячет его в карман, но теперь чувствует давление в груди, такое, будто делает нечто не для себя, а для кого-то другого.

Джейн Адлер, сидя рядом с ним, с интересом наблюдает за пассажирами. Она была, по ее мнению, весьма симпатичной лет в двадцать, когда встретила Брюса, но она никогда не была такой сексуально притягательной, как Вероника. Стюардесса теперь показывает пассажирам, как пристегнуть ремень безопасности, а парень с Уолл-стрит ведет себя так, словно никогда раньше не слышал о ремнях безопасности, а тем более о том, как с ними обращаться.

– Самолет оборудован несколькими аварийными выходами, – продолжает Вероника. – Пожалуйста, найдите ближайший к вам. Если нам понадобится эвакуировать самолет, светящиеся линии на полу направят вас к выходу. Двери можно открыть, перемещая ручку в направлении стрелки. Каждая дверь оборудована надувным трапом, который может быть отсоединен и использован в качестве спасательного плота.

Джейн знает, что ее муж, сидящий где-то позади, уже наметил выходы и выбрал, к какому из них подтолкнуть мальчиков в случае чего. К тому же он, скорее всего, пренебрежительно посмотрел на бортпроводницу, когда та говорила о надувных трапах. Брюс изучает мир и решает, что верно, а что нет, основываясь на вычислениях. Он знает, что, согласно статистике, никто не выжил в авиакатастрофе благодаря надувному трапу: это просто сказка, дающая пассажирам ложное чувство надежды. Брюс не любит сказки, но большинству людей они нравятся.

Криспин задумывается: а почему он ни разу не женился на женщине с таким телом, как у этой стюардессы? Ни у одной из его жен не было достаточно привлекательной задницы. Может быть, худенькие девушки – это лакомый кусочек для мужчин помоложе, думает он. С возрастом учишься ценить приятные изгибы. Его не привлекает эта женщина; некоторым его внукам лет столько же, сколько и ей, и у него больше нет огня в чреслах. Сама мысль о двух людях, извивающихся в постели, теперь кажется ему неприятной. Он пытался превзойти себя, когда был моложе. Он понимает, сжимая подлокотники кресла, когда горячая боль вспыхивает и гаснет в его животе, что важнейшие главы его личной жизни начинались и заканчивались на смятых простынях. Все жены, будущие жены, бывшие жены, начинали диктовать свои условия еще в постели.

Я забираю детей.

Мы поженимся в июне в загородном клубе.