Читать книгу "Грядет Тьма - Кейти Роуз Пул"

Над ними мерцал мраморный храм Палласа. Он был больше любого храма в Назире. Широкие белые ступени вели вверх по холму к крытой галерее храма с рядами колонн. Свет лился из массивных дверей, словно луч маяка.

Это был один из шести великих монументов мира, в котором основатель города, пророк Паллас, когда-то наставлял священников, распространявших слова его пророчества по всему миру. Согласно «Истории шести пророческих городов», люди со всего континента Пелагоса раньше приезжали на агору для паломничества в Город веры, чтобы помазаться елеем и оставить фимиам с оливковыми ветвями на ступенях храма.

Но никакие пилигримы не ступали здесь уже сотни лет, с тех пор как исчезли пророки. Здания агоры – хранилища, общественные бани, арены и жилые комнаты служителей – начали разрушаться и обрастать сорняками и высокой травой.

Теперь агора снова кишела людьми и кипела от деятельности. За две недели после переворота беженцы из Херата собрались здесь под защитой Архона Базилевса и конклава священников Паллас Атоса. Вот почему Хассан покинул виллу – чтобы наконец своими глазами увидеть тех других, кто, как и он, бежал из Назиры. Людей, как этот мальчик.

Землистый запах древесного дыма ударил в нос Хассану, когда они с мальчиком проходили через Священные ворота в самобытную деревню. Палатки, навесы и грубо сколоченные укрытия заполняли пространство между старыми строениями. Тряпки и обломки засоряли покрытую грязью землю. Воздух пронзали вопли плачущих детей и резкие ноты споров. Прямо впереди длинная очередь из людей высыпала из строения с колоннами, вынося кувшины и ведра с водой, двигаясь осторожно, чтобы не пролить ни одной драгоценной капельки.

Хассан остановился, осматриваясь. Он не знал, что именно ожидал найти на агоре, но не это. Юноша со стыдом подумал о чистых садах и роскошных покоях на вилле его тети, пока здесь, всего лишь в километре от нее, его собственные люди толпились в рассыпающихся, ветхих руинах.

Но даже в этом, переполненном людьми беспорядке Хассан почувствовал что-то знакомое. Толпы состояли из темнокожих пустынных жителей и людей из дельты с бронзовой от солнца кожей, таких же как он. Юношу поразила мысль, что он никогда не смог бы спокойно зайти в подобное место, если бы был дома. Конечно, существовали такие празднования, как Фестиваль пламени и Фестиваль паводка, но даже тогда Хассан и королевский двор находились далеко от хаоса и толп, наблюдая со ступеней дворца или королевской баржи на реке Херат.

Его накрыли возбуждение и странное чувство тревоги. Не в первый раз принц видел своих людей после переворота – впервые он видел себя как одного из своих людей.

– Азизи! – сквозь шум толпы, окружающей фонтанный павильон, прорвался панический голос. Женщина с заплетенными темными волосами побежала к ним, а следом за ней женщина с серебристыми волосами, держащая на руках ребенка.

Азизи подошел к темноволосой женщине, которая явно была его матерью. Она крепко обняла мальчика. Потом отвела в сторону и начала кричать, прежде чем еще раз крепко-крепко обнять. В ее глазах стояли слезы.

– Прости, ма. Прости, – услышал, подходя, Хассан. Азизи выглядел печальным.

Женщина постарше подошла и остановилась рядом с Хассаном.

– Где вы его нашли?

– На рынке, прямо за воротами, – ответил Хассан. – Он покупал ягнятину.

Женщина издала тихий всхлип, когда ребенок попытался выскользнуть из ее рук.

– Он хороший малыш. – А потом она резко спросила: – Вы тоже беженец?

– Нет, – быстро соврал Хассан. – Просто оказался в нужное время в нужном месте.

– Но вы хератец.

– Да, – сказал Хассан, пытаясь не вызывать ее подозрений. – Я живу в городе. Я пришел сюда, чтобы узнать, есть ли какие-то новости из Назиры. Я… у меня там семья. Мне нужно узнать, в безопасности ли они.

– Мне так жаль, – мрачно сказала женщина. – Очень многие из нас не знают, что случилось с их близкими дома. Свидетели остановили почти все корабли, входящие в гавань и выходящие из нее. Единственную информацию мы получаем от тех, кому удалось сбежать на восток, в пустыню, или к Южному морю.

Хассану было знакомо это чувство. В его спальне на вилле лежал блокнот в кожаном переплете с крупицами сведений о том, что случилось с его городом. Он все еще не знал, что случилось с его родителями. Хассан не мог сказать, из-за того ли это, что сама тетя Летия не была в курсе, или из-за того, что она защищала его от правды.

Он не хотел защиты. Он хотел правды. Юноша собрался с мыслями и спросил:

– А как насчет короля и королевы? Доходили ли какие-то новости о том, что случилось с ними?

– Король и королева все еще живы, – сказала женщина. – Иерофан держит их в плену, но их видели на публике, по крайней мере дважды после переворота.

Воздух покинул легкие Хассана. Закружилась голова. Ему нужно было услышать эти слова. Его родители живы. Но они все еще оставались в Херате, во власти лидера свидетелей.

– Ничего не известно о принце, – продолжила женщина. – Его не видели в Назире после переворота. Он исчез без следа. Но многие из нас думают, что он выжил. Что ему удалось спастись.

То, что Хассан не находился в своих комнатах, когда Иерофан атаковал дворец, было чистой случайностью. Он заснул в библиотеке над томом «Падение Новогардийской империи» и проснулся от шума, криков и едкого дыма. Один из стражников отца нашел его и вывел, держась стен сада, вниз к гавани. Сказал, что мать и отец ждут его на одном из кораблей. К тому времени как Хассан понял, что страж врет, он уже плыл прочь от города и маяка, стоящего, как караульный, у входа в гавань.

– Что Иерофан собирается сделать с королем и королевой? – спросил Хассан.

Женщина покачала головой.

– Не знаю. Некоторые говорят, что он держит их в живых, чтобы умилостивить население. Другие говорят, что он использует их, чтобы показать свою власть – как своим последователям, так и одаренным в Назире.

– Свою власть? – повторил Хассан, чувствуя, что она подразумевала что-то еще помимо власти, которую Иерофан имел над своими последователями.

– Свидетели говорят, что Иерофан может помешать одаренным использовать способности, – сказала женщина. – Что в его присутствии одаренные лишатся силы. Его последователи верят, что если покажут себя, то Иерофан научит их пользоваться этой силой.

Хассан сжал челюсти. От мысли о том, что его мать и отец подвергаются такой демонстрации, Хассану стало плохо от ярости. Он не мог не представить себе этого: его мать, гордая и высокая, отказывающаяся склониться. Его отец, мягкий и вдумчивый, скрывает свой страх ради своего народа. Иерофан стоит перед ними, а его лицо скрыто позолоченной маской.

Хассан никогда не видел того, кто лишил его страны, но другие рассказывали о золотой маске, которую тот носил. Золотая маска с черным солнцем на лбу, скрывающая лицо и личность.