Читать книгу "Разрешите влюбиться - Елена Сокол"

— Ох, что это с твоей одеждой, деточка? — Бабулька наградила меня испытующим взглядом.

— Так. Промокла. — Вздохнула я, пытаясь пригладить непослушные волосы.

Мои кудряшки в обычные дни жили своей жизнью и с моим мнением не считались, а сегодня, напитавшись дождевой водой, так и вовсе — торчали в разные стороны. Безобразие. Кошмар. Просто ужас.

— Так с него же вода течет! — Старушка нахмурилась. Подалась вперед, наклоняясь на стойку, оглядела меня с головы до ног и поспешила отворить дверцу, пропуская внутрь. — Так, милая, давай-ка проходи.

— Нет, мне…

— Проходи скорей. — Втянула меня за руку.

— Но…

— Ничего не хочу слышать. Ты ж вся мокрая! Гляди, аж колготки сырые. И платье. Свят-свят! — Запричитала она, подталкивая меня под локоть. — Простынешь ведь! Идем, у меня здесь обогреватель. В миг высушим тебя.

— Не могу я. — Попыталась сбежать, но не вышло, старушка уже преградила мне дорогу. — Мне на занятия надо.

Она забрала из моих рук разбитые очки и покачала головой:

— Вижу я, как ты со своими учебниками вечно носишься. Второй год уже: от библиотеки и обратно, туда-сюда, туда-сюда. То чертежи у тебя подмышкой, то папки с работами. Лучше б ты в столовку так быстрее всех чесала и пирожки там грызла вместо карандашей, вон тощая какая стала!

— Откуда вы… — Вздохнула. — Я думала, что я неприметная… — Подталкиваемая ее цепкими морщинистыми руками, буквально рухнула на стул.

— Ну, оно может и так. — Старушка живенько и совсем по-молодецки ухватилась за громоздкий радиатор и придвинула его к моим ногам. — Но от моего глаза ничего не скроется. Каждый день на вас смотрю, на студентов. — Гардеробщица бесцеремонно ухватилась за мои коленки и подтянула их ближе к радиатору. — Одни красятся, как пугало, и хвалятся своими километровыми ногтями подружкам. Потому что им хвалиться больше нечем. Другие пычкать за угол каждую переменку бегают: «Дай куртку, на куртку, дай снова, забери обратно». Но ладно хоть, ума хватает одеться, а то давно бы остатки мозгов простудили!

Я всхлипнула и провела ладонями по сырым колготкам.

— Лучше б я красилась. — Посмотрела с сожалением на разбитые очки в руках старушки. — Тогда бы меня не называли страшилой.

— Кто страшила? Ты? — Она быстро-быстро захлопала белесыми ресницами. — Да я такой красавицы давно не видывала, честное слово! Нашла кого слушать, лучше меня послушай, чем этих куриц размалеванных: люди не обязаны выглядеть так, чтобы им нравилось.

— Но…

— Никаких но!

— Мне на пару пора, — жалобно протянула я, глядя, как пожилая женщина заботливо расправляет края моего плаща, чтобы он равномерно высох.

— Нет уж, милая. Никуда я тебя не отпущу. — Она замерла, заботливо и по-отечески оглядывая меня. — Посидишь здесь с часок, высохнешь. Ничего с твоей учебой за это время не случится.

— Не могу. — Мне захотелось разреветься.

— Это еще почему? — Наклонилась ко мне старушка.

— Сегодня сам профессор читает важную лекцию. Пропущу — ничего не пойму. А не пойму — придется материал самой искать по разным учебникам. А на это времени совсем нет, у меня работа.

— Откуда ж ты такая? — Охнула она, качнув седой головой. — Ответственная.

— Из Степановки. — Пробормотала, утирая подступившую слезу кулаком.

Раздался звонок, и кто-то требовательно позвал старушку к стойке приема одежды.

— Хорошо. — Вздохнула она, протягивая мне очки. — Кофта сухая у тебя? А то в мокрой никуда не пущу.

Я поежилась, ощупывая рукава. Те были терпимо влажными.

— Сухая. — Кивнула, слукавив.

— Тогда второй звонок прозвенит, и побежишь. А пока пусть колготёшки твои сохнут. — Наказала она. — Придвигайся ближе. Вон, стучишь зубами. И волосы все сырые. Караул!

— Пять минут. — Словно заклинание, проговорила я и взглянула на висевшие на стене часы. Ровно две минуты до начала пары. — Спасибо вам.

— Не за что. — Крякнула гардеробщица, цокнув языком.

И поспешила к стойке.

— И зачем вы со мной только возитесь? — Уже ей в спину улыбнулась я.

— Потому что ты мне всегда спасибо говоришь, а так не все делают. — Прозвучало в ответ.

Я уронила голову вниз.

«Не плакать. Не плакать. Тебе нельзя»

Но стоило только вспомнить позорную сцену с падением в лужу, как к горлу снова подкатил здоровенный ком.

«Стрёмная она. Курица мокрая!» — звенело в голове.

— Слушай, Дэн. — Откуда-то совсем близко послышался знакомый бархатистый голос. — Давай серьезно.

— Серьезней не бывает, — ответил собеседник, рассмеявшись.

Меня вряд ли бы услышали в шуме голосов и торопливом топоте ног по ступеням, что находились рядом с раздевалкой, но я все равно встала, стараясь не обнаружить себя. Подошла на цыпочках к штанге, завешанной десятками курток и плащей, и осторожно наклонилась. Повернулась боком, чтобы лучше расслышать. Меньше, чем в полуметре от меня, отделенная слоем одежды, находилась кованая решетка, прислонившись к которой и стояли эти двое.

— Твоим условием было прокатиться в дождь на тачке с открытым верхом. — Настаивал Гай, (а это был его низкий, густой, как шоколадный сироп, голос). — Я сделал, как ты хочешь. Так?

— Брат, ты реально думаешь, что так легко отделался от меня? — Дэн рассмеялся. — Просто прокатившись в тачке, которую мне же и проиграл? Не-е-ет. Ты проиграл мне тачку. Так что будь мужиком, выполняй условие — гони-ка мне сюда ключи.

3

Мне становилось все интереснее. Моментально забыла про влажную после дождя одежду, про стучащие от холода и обиды зубы и протиснулась между висящими вплотную друг к другу куртками. Замерла, чтобы не выдать себя, и еще сильнее вытянула шею.

«Что, что, что вы там сказали? Погромче, пожалуйста»

— Дениска, мы ведь с тобой друзья. — Устало выдохнул Гай. — Это же была просто шутка. — И заигрывающим тоном: — Неужели, ты заберешь у меня машину?

— А-а! — Раздался смех. — Убери от меня свои руки и не подлизывайся!

Уже серьезнее:

— Тем более, я сделал все, как мы договаривались.

Ох, снова этот голос — низкий, с самодовольной хрипотцой. Напрочь лишающий воли. Понятно, почему все девочки с нашего курса замирали, едва этот парень появлялся в поле зрения. Они чуть не визжали от радости, если он замечал их. А я в такие моменты всегда кривилась, потому что не понимала, отчего такой ажиотаж вокруг его персоны.

Ну, красавчик, да, — тут даже спорить было бы бесполезно. Не смазливый, а как-то… по-мужски, что ли, привлекательный. Четко очерченные скулы, грубоватые черты лица и выделяющиеся на них яркие, сверкающие зеленым глаза с длинными, как у девчонки, ресницами. И губы — вот они вообще отдельная песня. Оружие массового соблазнения: так и тянуло к ним не только взглядом, но и желанием проверить, действительно ли они такие мягкие на ощупь, какими кажутся.