Читать книгу "Запри все двери - Райли Сейгер"

В первую очередь мы заходим в кабинет, расположенный справа от гостиной. Он оформлен очень по-мужски. Темно-зеленые тона и дерево цвета виски. Обои с тем же орнаментом, что и в гостиной, но ярко-изумрудного цвета.

– Чем вы занимаетесь? – спрашивает Лесли.

Мне следовало бы сказать, что еще две недели назад я занимала административную должность в одном из крупнейших финансовых учреждений страны. Не самую высокую – немногим лучше неоплачиваемой стажировки. Большую часть времени я делала ксерокопии, приносила коллегам кофе и пыталась избежать дурного настроения своего непосредственного начальства. Однако я зарабатывала достаточно, чтобы оплачивать счета, и могла лечиться по страховке. Пока меня не уволили, как и еще десять процентов офисных сотрудников. «Реструктуризация». Видимо, мой босс решил, что это звучит лучше, чем «сокращение». Как бы то ни было, я осталась без работы, а он, по всей вероятности, получил прибавку к зарплате.

– Я в поиске, – говорю я.

Лесли едва заметно кивает. Не знаю, хороший это знак или плохой. Она продолжает расспрашивать меня, пока мы идем по коридору.

– Вы курите?

– Нет.

– Выпиваете?

– Иногда позволяю себе бокал вина за ужином.

За исключением того дня две недели назад, когда мы с Хлоей пошли заливать мое горе. Я выпила пять маргарит подряд и потом долго блевала в ближайшем переулке. Но Лесли об этом знать не обязательно.

Коридор резко поворачивает налево. Лесли же ведет меня направо, и мы заходим в столовую, столь роскошную, что я не могу сдержать восклицания. Паркетный пол начищен до блеска. Над столом, за которым легко могла бы разместиться дюжина человек, висит массивная люстра. Уже знакомые обои здесь выполнены в светло-желтом тоне. Благодаря угловому расположению комнаты из окон здесь открывается не один, а сразу два вида: Центральный парк с одной стороны, край соседнего здания с другой.

Я обхожу стол по кругу и провожу по нему пальцем, пока Лесли спрашивает:

– Состоите ли вы в отношениях? Порой мы нанимаем в качестве временных жильцов парочки или даже целые семьи, но предпочтение отдается одиноким людям. Так проще с точки зрения закона.

– У меня никого нет, – отвечаю я, стараясь скрыть горечь в голосе.

В день своего увольнения я вернулась домой, в квартиру, где я жила со своим парнем Эндрю. По ночам он работал уборщиком в том же здании, где располагался мой офис. Днем он посещал занятия по финансам в Университете Пейс и, как выяснилось, трахал свою одногруппницу, пока я была на работе.

Я застала их с поличным, вернувшись домой со скорбной картонной коробкой в руках, куда спешно сложила свои личные вещи перед уходом из офиса. Эти двое даже не дошли до спальни, а улеглись прямо на дешевом подержанном диване – Эндрю в приспущенных джинсах и его любовница с широко расставленными ногами.

Я бы расстроилась, если бы не была так зла. Еще мне было больно. Я винила себя за то, что вообще скатилась до такого, как Эндрю. Его не устраивала работа, и я знала, что он хотел от жизни большего. Но я не предполагала, насколько это желание буквально.

Лесли Эвелин отводит меня на кухню – такую огромную, что войти в нее можно и из столовой, и из коридора. Я медленно оглядываюсь по сторонам – меня завораживает безупречная белизна, гранитная столешница, отдельный столик для завтрака у окна. Такой кухне самое место на кулинарном шоу. Она невероятно фотогенична.

– Какая огромная, – говорю я, пытаясь оценить размер кухни.

– Это наследие тех времен, когда Бартоломью впервые открылся, – отзывается Лесли. – Само здание мало изменилось, но квартиры неоднократно подвергались перепланировкам. Некоторые помещения уменьшились, некоторые увеличились. Здесь когда-то располагались кухни и помещения для слуг из квартиры внизу, которая гораздо больше по размеру. Видите?

Лесли подходит к шкафчику между раковиной и духовкой. Она приподнимает дверцу, и моему взгляду открывается темная шахта, уходящая вниз, и два троса, крепящихся к блоку наверху.

– Это кухонный лифт?

– Именно.

– Куда он ведет?

– Честно говоря, понятия не имею. Его не использовали уже много лет. – Она захлопывает дверцу, внезапно возвращаясь в режим «Собеседование»: – Что насчет вашей семьи?

В этот раз мне сложней сформулировать подходящий ответ. Это хуже, чем увольнение или измена. Одно неосторожное слово, и Лесли начнет выспрашивать подробности, а каждый следующий ответ будет звучать все печальней и печальней. Особенно если я скажу, что именно произошло.

И когда.

И почему.

– Я сирота, – отвечаю я, надеясь отделаться одним слово. Удается, ну почти.

– Совсем нет родных?

– Да.

Я почти не кривлю душой. Ни у моих родителей, ни у бабушек и дедушек не было других родственников. У меня нет ни дяди, ни тети, ни двоюродного брата или сестры. Одна только Джейн.

Которая тоже умерла.

Возможно.

Вероятно.

– С кем нам следует связаться в чрезвычайной ситуации?

Две недели назад я бы назвала Эндрю. Теперь на ум приходит разве что Хлоя, хотя ее имя не указано ни в каких документах. Я даже не уверена, что это возможно по закону.

– Ни с кем, – говорю я и, понимая, как жалко это прозвучало, добавляю несколько более оптимистичное: – Пока что.

Надеясь сменить тему, я заглядываю в приоткрытую дверь рядом с кухней. Лесли понимает мой намек и ведет меня в другой коридор, ответвляющийся от главного. Коридор ведет к гостевой ванной комнате, которой Лесли пренебрегает, кладовке и – к моему изумлению – уходящей наверх винтовой лестнице.

– Господи боже, здесь еще и второй этаж есть?

Лесли кивает – похоже, мой возглас ее позабавил.

– Только квартиры на двенадцатом этаже могут этим похвастаться. Давайте, поднимайтесь.

Я взбегаю по ступенькам винтовой лестницы, ведущей в спальню, еще более живописную, чем кухня. Цветочные обои здесь весьма удачно вписываются в интерьер – светло-голубой оттенок напоминает весеннее небо.

Как и столовая этажом ниже, спальня представляет собой угловое помещение. Скошенный потолок сходится с дальней стеной под острым углом. Массивная кровать расположена таким образом, что, лежа на ней, можно спокойно любоваться видом из окон. Прямо снаружи сидит одна из знаменитых горгулий.

Она восседает на углу карниза на согнутых лапах, сжимая когтями край крыши. Ее крылья распростерты так широко, что из окна, выходящего на север, виден кончик одного крыла, а из восточного – другого.

– Великолепная квартира, не правда ли? – спрашивает Лесли, внезапно возникшая у меня за спиной.

Я даже не заметила, что она поднялась следом за мной. Меня заворожили горгулья, спальня и невероятная мысль, что мне, возможно, заплатят за то, что я буду здесь жить.