Читать книгу "Сказаниада - Петр Ингвин"

В том числе и пил. Правда, «на совесть» в этом случае не подходило, пьяный папа и совесть между собой не стыковались. Но «основательно» — это да, не поспорить. Наверное, мама в свое время выбрала папу именно за это — за основательность. Или маму никто не спрашивал. Замуж ее отдали в пятнадцать лет. Кстати, Красной Шапочке сейчас уже больше. И если бы не обожженные волосы…

Тренькали и заливались присвистывающими руладами невидимые птички, в высоте шумели деревья, ярко светило солнце, отчего на душе все распускалось и благоухало. Красная Шапочка любила лес. Бабушка жила между морем и опушкой, там же проходила дорога из заграницы в столицу, и по ней кого только не носило. Папа считал, что домик расположен очень удачно: сразу и лес, и море, и деньги мимо ходят в неисчислимом количестве. Можно открыть трактир или гостиный двор. Идей, как заработать много и сразу, у папы всегда было много, а на достатке семьи это сказывалось почему-то в худшую сторону. Сын мельника, оставшийся без мельницы — незавидная судьба. Хорошо, что дядя Гаврила нанимал папу для перевозок.

— Что рассыпалось — обратно в мешок с телеги не соскребай, лучше Ладе своей отдай, она какой-нибудь колобок дочке слепит, — говорил дядя Гаврила.

Сказано — сделано. Оттого у папы каждый раз все сыпалось и сыпалось из каждого мешка. Мука в доме не переводилась, и кроме колобков хватало даже на такие вот пирожки для бабушки.

— Привет, Красная Шапочка, — раздалось над ухом.

Она вздрогнула и оглянулась.

Нехорошо так незаметно подкрадываться к людям, когда они кушают или задумались. Тем более нельзя, когда то и другое вместе.

Перед ней стоял серый волк.

— Я несу бабушке пирожки. — Она поглядела в пустую корзинку и еще раз вздохнула. — Несла. Но лучший мой подарочек — это я. Бабушка все равно будет рада. Серый, отвези меня к ней, пожалуйста! Ну пжа-а-ааалста!

Красная Шапочка округлила просящие глазки и пару раз быстро моргнула. Волк — зверь мужского пола, ему не устоять перед что-то замыслившей женщиной, пусть даже несовершеннолетней.

А точно ли мужского? Она присмотрелась к встреченной посреди леса зверюге.

Волк выглядел странно. И это мягко сказано. Уши у него были… не передать словами. Огромные, каждое в размер головы. В детстве мама сшила мягкую игрушку с такими ушами, но глаза у той зверушки были другие. Добрые-предобрые. А у волка…

— Почему у тебя такие большие уши? — Красная Шапочка медленно отступила назад.

— Чтобы лучше слышать тебя.

Все верно, волк прав. А большие глаза — чтобы лучше видеть. А большие зубы…

Про них Красная Шапочка додумать не успела — чудовищного размера челюсти раскрылись, и жаркая пасть всосала в себя целиком, вместе с шапочкой и лаптями. Как надеваемый через голову длинный свитер, ее окутала непроглядная тьма и стала заталкивать во что-то жуткое и противное. Мир — яркий и радостный, с птичками и солнышком — остался далеко за острыми клыками, словно кто-то захлопнул ставни единственного окна.

Красную Шапочку съели?!

Это была последняя мысль. После нее — только ощущения, будто бы что-то хватало, тащило и перекручивало, растворяя в бесконечном ужасе.

Глава 2

Сын мельника

По лицу хлестали ветви, слепили пробившиеся сквозь кроны прямые лучи. Лес будто ополчился против Данилы. То огромное дерево поперек просеки не пойми откуда свалится и путь перегородит, то, как здесь, листва так мощно разрослась, что чуть не скидывала всадника с лошади.

Данила не обращал внимания. Грудь пучило предвкушением, мечты перестали быть чем-то призрачным и далеким, они превратились в планы и обзавелись сроками. Один взгляд на солнце, и на душе разлилась патока: к этому времени все должно быть кончено. Лучше бы подождать еще, но он не мог ждать и лишь сильнее пришпоривал коня.

Сколько бы старуха не отнекивалась, но не может быть, чтобы не припрятала чего-нибудь на черный день. У нее столько было — нормальному человеку за тысячу жизней не потратить, а имеющему воображение — за десяток.

На воображение Данила не жаловался.

— Ведь все с собой в могилу утащит, старая карга, — не раз жаловался он жене. — Лучше бы о детях подумала.

Когда умер отец Данилы, старшему сыну — Гавриле — он завещал мельницу, младшему — Ваньке — оставил свои лучшие сапоги да жутко породистого кота. Узнав цену будущих котят, на кота возложили невероятные надежды. Увы, тот только жрал да спал, причем жрал больше хозяев и только особенные продукты, за которыми для него в город ездили. Все надежды рухнули, как говорится, этому же коту под хвост: хозяин своенравной кошечки такой же породы послал Ваньку проверить у лекаря, почему от его производителя котята не родятся. «Цвай яйцен клац клац», — мудрено объяснил заезжий лекарь. Хорошо, что затем жестами показал, чтобы все поняли. В общем, со временем так и помер котик, не оставив потомства, и только проданные сапоги принесли кое-что младшему из братьев. Ванька, и без того умом не блиставший (о чем говорит, к примеру, история с котом) с тех пор совсем спятил, стал на людей кидаться и, в конце концов, попал в богоугодное заведение, где и ныне обитал за крепким забором под именем Иван-дурак.

Средним был Данила. Ему в наследство достался осел. Намекал, что ли, батяня на что-то? Неужели рукастому мужику, что умел из одного пня две табуретки выточить, нельзя было что-то большее дать? Оттого и запил Данила.

Женитьба на юной красавице Ладе, дочке покойного адмирала, поправило дела. В придачу к имевшемуся ослу приобрели еще пару, затем коня… Работой обеспечивал старший брат. Данила взял у него подряд на доставку. От заказчиков возил зерно, обратно — готовую муку. Выпивать, однако, не перестал. Сначала продали одного осла. Затем другого. Третьего. На очереди — конь.

Каурый старенький Дормидонт — последнее, что осталось, и требовалось принять срочные меры. План созрел в голове давно, оставалось лишь выбрать из нескольких возможностей да решиться.

Дочке скажет, что услышал про болезнь бабушки, спешил, но, к сожалению, не успел. Лада, конечно, все поймет, она прекрасно разбирается и в пирожках, и в смертях, и в причинах, и в следствиях. И что же? Куда ей деваться? Примет как должное. А время все расставит по местам и докажет, кто был прав.

Резко натянутые поводья заставили Дормидонта встать на дыбы и едва не опрокинули. На полянке над бездыханным девичьим телом навис незнакомец в доспехах. Коня поблизости не видать, значит, это не драконов гридень, те пешком не ходят. Кстати, и в одиночку они стараются не передвигаться — люди власть уважают, но слуг этой власти почему-то на дух не переносят, оттого время от времени и пропадают посланцы дракона бесследно.

Тогда кто же это? Странствующий витязь, что дал обет помощи страждущим? Тоже должен быть конным. И поведение не соответствует: обязан бы помогать, а не наоборот. Скорее всего — тать лесной. Хорошо, что один, иначе Даниле несдобровать.