Читать книгу "Полный котелок патронов - Александр Зорич"

— Рановато, конечно, спать. С другой стороны, это у нас разве теперь наказуемо?

— Да ненаказуемо, конечно. Просто он у меня за столиком спит! Прямо в баре! Уже второй час. Сейчас народу не слишком много, но через полчаса будет аншлаг — у сталкера Мира день рождения, итить его двести! А Костя твой мало того, что весь столик занимает. Так еще и лежит в позе мертвеца, затраханного до смерти возбужденным по весне контролером!

— Любомир, дорогой, — начал я с несвойственной мне ласковостью, — я, если честно, не очень понял, в чем тут проблема. Костя, конечно, мой лучший друг, мы с ним напарники со времен гетмана Голопупенька. Но все-таки говорить о нем, что он «мой», как-то, видишь ли, нельзя. Это гей-парадом попахивает потому что. Я что Косте, мамочка? Жена? Спит — и пускай спит! Флаг ему в руки!

— Ты не понимаешь, Володя! Он спит так… Ну…

— Любомир, ты что, с перепою? — Я все больше распалялся. — Ты говоришь, Костя спит? Так почему бы тебе, Любомир, не разбудить его, а?!

— Не горячись, Вова. Я пробовал его будить. Не будится!

— Так облей его, мать твою, холодной водой из ведра! Сразу встанет, как лист перед травой!

— Я обливал! Не помогает!

— Тогда как следует сунь ему в челюгу! Пару раз! Он когда на ринге зарабатывал, и не такое терпел!

— Вова, ты не понимаешь. Мы с девчонками уже чего только не пробовали. Настя ему виски одеколоном натирала — говорит, в фильме каком-то видела. Повар Дарья Ивановна ему нашатырный спирт под нос совала, Ольчик даже ему пробовала делать… хм… ну что-то вроде искусственного дыхания…

— И что?

— И ничего! Ну то есть он дышит. Но не просыпается!

— Так оттащите его из-за стола в общем зале в какую-нибудь каптерку! И пусть он там проспится — пьянь подзаборная!

— Мы бы рады, но не получается. Тяжелый он у тебя…

— Опять «у тебя»?! — взвился я.

— Ну хорошо. Не «у тебя». Просто тяжелый, как беременный мамонт! Сам у себя!

— Что есть, то есть, — неохотно согласился я. — Все-таки боксер-фристайлер… Хоть и в отставке. Чемпион Валуев, между прочим, ему приходится родственником по линии отца!

— Володя, очень тебя прошу, приезжай побыстрее. У меня от телефона уже ухо болит! — взмолился Любомир. — Будем вместе Константина из бара эвакуировать! А то у сталкера Мира такие бедовые гости, что за безопасность спящего Тополя я никак поручиться не смогу!

«Вот так всегда! Только соберешься посвятить себе, любимому, вечер воскресного дня… Потягать гантели, засмотреть кинуху», — вздохнул я, кое-как натягивая джинсы цвета индиго.

На самом деле — в глубине души — я был даже рад. На гантели не было никаких сил — ни моральных, ни физических. А кинуха в последнее время пошла такая, что не впирает вообще. Как позавчерашнюю жвачку жевал. Ни уму ни сердцу.

Я лениво шевельнул босой ногой диск с новым голливудским блокбастером «Апокалипсис». Между прочим, лицензионный диск!

Теперь вопрос: сколько фильмов с названием «Апокалипсис» я уже смотрел? Десять? Двадцать? Сколько раз на экране раскатывали по бревнышку Лос-Анджелес? Нью-Йорк? Сколько раз вирус порождал кровожадных мутантов-зомби? Тысячу? А может, две тысячи?

И тогда за каким хреном мне смотреть две тысячи первый фильм про всю эту остогребеневшую фигню?! Не говорю уже о том, что зомби — причем зомби трех совершенно разных сортов! — я видел своими глазами безо всякой кинухи.

Или, может, это у меня уже идут необратимые возрастные изменения и я просто превращаюсь в пенса, недовольного всем на свете? Может, и так.

В общем, про «испорченный вечер» я сказал все больше для того, чтобы было чем Тополю попенять, когда он проснется на плюшевом диване в моей гостиной, меблированной в фонтанирующем позапрошлым веком стиле ар-деко.

В полном соответствии с рассказом Любомира Костя дрых, как пшеницу продавши.

Широко раскинув руки и уткнувшись носом в стол, он шумно, с присвистом, дышал и по-богатырски похрапывал.

На мои попытки разбудить его Константин не демонстрировал никакой, ну то есть совсем никакой реакции. Конечно, я не пытался подпалить ему кончик носа огоньком зажигалки — он ведь все-таки боксер-фристайлер, как бы чего не вышло. Но все остальные методы мы перепробовали.

— Это надо же было так напиться! Сколько же он выпил, ты не считал? — спросил я у Любомира.

— Да не в выпивке дело, Вова, — отвечал тот. — Он пришел совершенно трезвый — я же бармен, такие вещи секу на лету, — уселся за этот вот столик и попросил литровую кружку «Манчестер Крем Стаут». Ну, я налил.

— Этот ваш «Манчестер Крем Стаут» и быка с ног свалит. Не одобряю, — ворчливо сказал я.

— Так он литр не осилил! Может, граммов двести-триста. Я кружку забрал, чтобы он ее случайно рукой не смахнул по сонному-то делу! Но она почти полная была! — таращил глаза Любомир.

Я принюхался. От Кости действительно не пахло.

О плохом — в смысле о всяких неизвестных нервных болезнях и наркомании — я, конечно, не думал. А думал я о том, как погрузить Костину тушу в салон моего приемистого «ниссана». Но, к счастью, забредшие в «Лейку» сталкеры Куб, Морда и Тельняшкин быстро помогли мне с этим неблагодарным делом.

Дома я кое-как доволок тушку от крыльца до гостиной. Но чтобы уложить Костю на диван, у меня просто не хватило сил — так и остался он лежать на дивном турецком ковре, подаренном одним кентом из Баку, что набивался ко мне в отмычки.

Ковер я взял, насчет его предложения сказал, что подумаю. Договорились созвониться, а он пропал.

Прошло три года — ковер остался жить у меня. А про того кента — помню, он представился Додиком — так никто и не слышал. Небось решил без наставников по Зоне побродить. И добродился…

Костя вновь заливисто захрапел. И мне ничего не оставалось, как начать смотреть подзаброшенный было «Апокалипсис».

Посмотрел. Потом посмотрел «Десять лучших футбольных матчей».

Ну то есть два посмотрел в ускоренной перемотке — на остальные забил. Есть пределы даже моей любви к футболу.

После футбола дошла очередь до двадцать шестого сезона сериала «Кости». Только не смейтесь, но ничто не успокаивает меня лучше, чем сказки про отважную шестидесятилетнюю тетку-антрополога, которая расследует убийства, дотошно изучая несвежие трупачки в поисках улик, и ее престарелого напарника-фэбээровца, лысого и сентиментального, как тюлень.

Когда от костей у меня уже начало рябить в глазах, я выключил телевизор и открыл холодильник.

Там, выстроившись провоцирующими рядами, стояло холодное пиво. Я выбрал «Будвайзер». (Да-да, я знаю, что у меня плохой вкус и что, покупая американское, я поддерживаю рублем остохреневшую всему миру пиндосню!).

Когда вторая баночка из-под «Будвайзера» полетела в мусорное ведро, тело на турецком ковре издало нечленораздельный звук и повернулось с боку на бок.