Читать книгу "Игра колибри - Аджони Рас"

В тот день, хмельной от вина, в душной и немного тесноватой гостиной с бледно-розовыми обоями и белой мебелью, я с жадностью впитывал эти знаки внимания, наслаждался ими, стараясь сохранить лицо и подобающую дистанцию. Но эти ножки! Эти округлые бедра околдовали меня, лишив рассудка, и вид ее смеющихся кофейных глаз стал преследовать по ночам, являясь и в мечтах, и в ночных видениях.

Помню, как впервые осознал, что попал в капкан, из которого не могу вырваться без ее помощи, как понял, что все это утопично и нереально и следует как можно быстрее выкинуть Али из головы… Так, бывая у них в доме, все чаще я старался не смотреть на нее. В сознании сложилась устойчивая закономерность, что я должен обуздать прежде всего собственные глаза, жадно ищущие ее образ, а остальное со временем пройдет. И надо сказать, у меня неплохо получалось. Высокий лоб под черной копной густых волос, доставшихся как наследие от испанских предков. Если теперь она заговаривала со мной, то с педантичностью косметолога я смотрел на него. Только не в глаза, только не видеть ее юное лицо, наполненное красками и свежестью.

Я смотрел на ее ключицу, правую или левую, когда приходилось что-то спросить и никого не было рядом, чтобы я мог обратиться к другому. За весь следующий год, что мы жили по соседству, отмечая совместно американские праздники и дни рождения, с того самого дня, когда впервые осознал, что окончательно готов потерять голову, я видел ее лицо всего несколько раз и помню каждый из них. После ее отъезда мир остановился, застыл, словно фиксируя те изменения, что случились в жизни Адама Ласки. Но со временем, пусть и не сразу, жизнь все же вернулась к своей американской упорядоченности.

Больше года она снилась мне почти каждую ночь, и каждый день я вспоминал те танцующие, легкие руки, мысленно разговаривал с ней, и неизменно все заканчивалось лишь словами. Это был какой-то внутренний блок, некий зажим, который нельзя было сломать. Мысленная плотина, удерживающая страсть внутри. Никаких фантазий даже о самом обычном поцелуе, просто тихие беседы у камина, где я всегда находил ее, как только закрывал глаза и начинал мечтать.

С момента ее отъезда прошло четыре года. Я искренне желал ей счастья в личной жизни и уже несколько лет мог спокойно думать об этом, не терзаясь ревностью. Придя к выводу, что история эта закончена и пора все забыть раз и навсегда, я решил начать с ремонта и наконец-то обзавестись собственной мастерской, чтобы заниматься резьбой по дереву.

Для физика резьба по дереву – странноватое хобби, но мне оно нравилось. Именно в процессе резьбы в голову приходили интересные идеи и свежие решения. А наряду с ремонтом мне хотелось от всего этого новой, как я ее назвал, зрелой весны.

Перед тем как съехать из гостиницы, я купил несколько высушенных досок для резьбы. Любимым делом теперь можно было заняться вплотную: пространства в новой мастерской хватало. Боже мой, двести квадратных метров жилой площади, теннисный корт и бассейн! Даже в самых смелых мечтах я не представлял, что когда-нибудь позволю себе такое. Какой еще физик на моей родине мог похвастаться таким домом? Я лично таковых не знал, разве что ректор университета областного масштаба…

Я припарковал белый «шевроле-колорадо» под тенистым навесом и с дрожью в коленях подошел к двери. Это больше всего походило на чувства, когда в детстве я искал под елкой игрушечный кран, бережно завернутый мамой в красную упаковочную бумагу. Сердце замирает в груди, и крик радости подкатывает к горлу, готовый протиснуться вдоль голосовых связок и обрести свободу в пространстве комнаты. Бóльшую радость я испытывал только тогда, когда впервые взял на руки крохотную Веронику, мою дочь.

Поразмыслив немного у двери, я сложил на крыльцо деревянные заготовки и решил растянуть удовольствие. Дом 1440 и соседний 1420 смотрели друг на друга, как зеркальное отражение. Хотя проекты и архитектура отличались, огромные окна на втором этаже тоже располагались почти зеркально. Участки разделяла зеленая изгородь из вечнозеленого кустарника, которая почти не мешала разглядеть соседний двор, так как еле доставала до подбородка взрослого человека.

Я уселся на траву рядом с бассейном и молча уставился на все это великолепие, по которому успел соскучиться за два месяца. Кто сказал, что на четвертом десятке жизнь заканчивается? Для меня она только начиналась, и я собирался использовать этот шанс полностью, посвятив себя работе и любимым увлечениям. На заднем дворике, по моей задумке, теперь разместилась мастерская, где можно работать с деревом под ласковыми лучами калифорнийского солнца. Я уже подобрал небольшой токарный станок со специальным малошумным двигателем и заказал в интернет-магазине набор стамесок из трехсот наименований, всех видов и размеров.

В ноутбуке имелись эскизы поделок, которые я собирался вырезать из дерева, оставалось купить удобный верстак, и можно начинать творить. Дерево – благородный материал, и к нему всегда приятно прикасаться. Аромат свежесрезанной стружки, ребристые прожилки колец, податливые под острием ножа завитки, слетающие на пол… Что может быть лучше?

Когда делаешь ремонт своими руками, каждое изменение входит в интерьер медленно, аккуратно вписываясь в новый образ дома. Но совсем другое дело – войти в дом, где для тебя все изменилось в одну секунду! Это было незабываемое чувство. Внутренняя пустота дома дохнула на меня запахом свежей краски и новых полов из экологически чистого ламината. Светло-бежевые стены идеально сочетались с деревянными элементами интерьера, массивными перилами, окаймляющими широкую лестницу на второй этаж, и кухней с тяжелой каменной столешницей.

Так началась моя вторая жизнь в Пасадене 4 февраля 2016 года. Так началась новая история Адама Ласки, или, как меня называли на кафедре, доктора Ласки́, с ударением на последний слог.

Глава 3

Гассмано

Патрик Гассмано прошел по коридору в половине седьмого вечера и, свернув в одно из многочисленных ответвлений, остановился перед хорошо знакомой дверью собственного кабинета. Запах табака еще пробивался из узкого просвета внизу, но это его не волновало. Он прислонился лбом к деревянной поверхности двери и постоял так какое-то время, собираясь с мыслями.

Его заботило не само дело Октября, а те факты, которые несколько часов назад выложили перед ним эксперты. Всю свою жизнь Гассмано уделял мелочам самое пристальное внимание, пытаясь всегда проникнуть в их суть, а уже потом, когда белых пятен не оставалось или их было совсем немного, раскладывал все по полочкам.

В десятом классе Патрик уже знал, что будет работать в ФБР, и с тех самых пор работа фактически заменила ему и семью, и друзей. Однажды отец нашел у него под кроватью коробку, но был удивлен, когда там оказались не пошлые журналы, а досье на всех одноклассников. Фотографии, описание характера, привычки и предпочтения в еде. Это были плоды серьезной работы, и старшему Гассмано хватило ума не устраивать взбучку, а отдать сына в спортивную секцию. Два года службы в ВВС, потом академия и десять лет работы в Вашингтоне. Нельзя сказать, что Патрик добился быстрых результатов, но тем не менее шел к цели упрямо и уверенно. А цель была простой – возглавить одно из управлений ФБР к шестидесяти годам, ни больше ни меньше.