Читать книгу "Медное королевство - Шеннон Чакраборти"

Она остановилась у ближайшей картины и стала ее рассматривать. На миниатюрном полотне две танцовщицы наколдовали из огня цветы, которые искрились и рдели в кружении, подобно сердцевине рубина.

У нас с ним нет ничего общего. Нари не представляла, как это возможно: жить в такой роскоши, в которой рос Мунтадир, имея под рукой накопленные тысячелетиями знания, и даже не удосужиться научиться читать. Единственное, что объединяло их с новоиспеченным супругом, – один кошмарный день на охваченном пламенем корабле.

Дверь спальни отворилась.

Нари машинально отступила на шаг от картины и натянула капюшон на глаза. Снаружи послышался негромкий треск, бранное слово, а потом вошел Мунтадир.

Он был не один – впрочем, она сомневалась, что он бы справился самостоятельно. Он буквально повис на приказчике, и от него разило вином так, что чувствовалось даже через всю комнату. За ними показались две служанки и помогли ему снять халат, размотали тюрбан, попутно отпуская что-то, смахивающее на добродушные шутки, на гезирийском, после чего отвели его в постель. Нари сглотнула.

Он грузно опустился на край кровати, с пьяным видом, как будто удивленный тем, где оказался. Кровать, обильно устланная мягкими как облако простынями, могла вместить семью из десятерых – а если принять во внимание ходившие о ее муже слухи, она догадывалась, что в ней частенько не бывало свободного места. Благовония дымились в горелке около кубка подслащенного молока с яблоневыми листьями – традиционный напиток Дэв, который готовили в брачную ночь для невест в надежде на зачатие. Хотя бы этого можно не опасаться, – успокоила ее Низрин. Если в течение двухсот лет помогать Нахидам в целительских вопросах, нельзя не набраться практически безотказных приемов, предотвращающих беременность.

И все-таки, когда служанки ушли и тихо закрыли за собой дверь, сердце Нари забилось чаще. В воздухе тяжелым грузом висело напряжение, так неуклюже сочетавшееся с праздничным шумом, доносившимся из сада под окнами.

Наконец Мунтадир поднял голову и встретился с ней взглядом. Отблески свечи заиграли у него на лице. Пусть он не обладал в буквальном смысле волшебной красотой Дары, Мунтадир был чрезвычайно привлекательным мужчиной и, говорят, обаятельным – он легко смеялся и был щедр на улыбки… пожалуй, со всеми, кроме нее. Густые черные кудри были коротко обрезаны, борода – модно подстрижена. На свадьбе он был облачен в церемониальный черный халат с сине-лиловым орнаментом, отороченный золотом, и тюрбан из золотого шелка, которые были отличительным знаком правящей династии аль-Кахтани, – но теперь он переоделся в свежую белоснежную дишдашу, расшитую по кайме мелкими жемчужинками. Единственное, что отвлекало внимание от его опрятного облика, был тонкий шрам, рассекающий левую бровь – сувенир, оставленный кнутом Дары.

Они выжидающе смотрели друг на друга, оба – не двигаясь. Она заметила, что под маской пьяного переутомления он тоже нервничал.

Наконец он заговорил:

– Ты ведь не нашлешь на меня чумные язвы?

Нари сузила глаза.

– Не поняла.

– Чумные язвы. – Мунтадир сглотнул, сжимая в руке расшитое покрывало на кровати. – Так твоя матушка поступала с мужчинами, которые подолгу на нее заглядывались.

Нари злило то, что эти слова задели за живое. Она не была романтичной натурой и, напротив, ценила прагматизм и свою способность откладывать чувства в сторону – так в конце-то концов она и очутилась в этой комнате. Но все-таки это была ее первая брачная ночь, и в глубине души она надеялась на доброе слово от новоиспеченного муженька. На то, что он пожелает прикоснуться к ней, вместо того чтобы переживать, не нашлет ли она на него какую-то магическую болезнь.

Без долгих церемоний она скинула халат, и тот упал на пол.

– Не будем тянуть резину.

Она приблизилась к кровати, дергая тонкие медные застежки, крепившие ее свадебную маску.

– Осторожнее! – Мунтадир выбросил вперед руку и тут же отдернул назад, когда соприкоснулся с ее пальцами. – Прости меня, – поспешно извинился он. – Просто… эти застежки принадлежали моей матери.

Нари замерла. Во дворце никогда не говорили о матери Мунтадира – первой жене короля, давно покойной.

– Правда?

Он кивнул, взял свадебную маску у нее из рук и умело расстегнул крепления. По сравнению с пышным убранством комнаты и сверкающими драгоценностями, которыми они оба были увешаны, застежки выглядели довольно просто, однако Мунтадир держал их так, словно ему вручили перстень с печатью Сулеймана.

– Они принадлежали ее семье много веков, – объяснил он, поглаживая филигранный предмет. – Она взяла с меня обещание, что их непременно будут носить мои жена и дочь. – Его губы дрогнули в грустной улыбке. – Она говорила, что это – талисман на добрую удачу и рождение славных сыновей.

Немного подумав, Нари решила развить тему: может, то, что они оба в прошлом лишились матери, окажется единственным, что их связывает.

– Сколько тебе…

– Мало, – оборвал Мунтадир. В его голосе слышался легкий надрыв, как будто вопрос причинил ему боль. – Однажды в пустыне Ам-Гезиры ее укусил наснас, когда она была еще совсем ребенком, и яд оставался в ней всю жизнь. Он то и дело давал о себе знать, но Манижа всегда знала, что нужно делать, – его лицо помрачнело. – Пока одним летом Манижа не решила, что прохлаждаться в Зариаспе для нее важнее спасения королевы.

Горечь, окрасившая эти слова, покоробила Нари. О взаимопонимании можно было забыть.

– Ясно, – бросила она сухо.

Мунтадир заметил. На щеках проступил багрянец.

– Прости. Не следовало говорить тебе этих слов.

– Да ничего, – ответила Нари, хотя, по правде сказать, с каждой секундой все больше разочаровывалась в этом браке. – Ты никогда не скрывал своих чувств к нашей семье. Как ты сказал обо мне своему отцу? «Лживая подстилка Нахид»? Якобы я соблазнила твоего брата и велела своему Афшину атаковать твою армию?

В серых глазах Мунтадира вспыхнуло раскаяние, и он сразу потупил взгляд.

– Это была ошибка, – слабо попытался оправдаться он. – Лучший друг и мой младший брат были при смерти. – Он поднялся на ноги и направился к бутылке. – У меня в мыслях мутилось.

Нари опустилась на кровать, скрестив ноги под шелковой сорочкой. Это была красивая вещица: ткань, такая тонкая, что казалась почти прозрачной, была расшита изумительно тонкой золотой вышивкой и украшена нежными бусинами из слоновой кости. В другой ситуации – и с другим мужчиной – ей наверняка было бы приятно от того, как игриво материя щекочет голую кожу.

Сейчас она и близко не испытывала ничего подобного. Она вперила взгляд в Мунтадира, поражаясь тому, что он счел это жалкое оправдание вполне извиняющим его поведение.

Мунтадир поперхнулся вином.

– Это мешает мне выкинуть из головы чумные язвы, – проговорил он между приступами кашля.