Читать книгу "Сила шести - Питтакус Лор"

Я отвожу взгляд от знакомых глаз Джона Смита на экране. Рядом с компьютером стоит маленький, всеми забытый цветок. Он поник и зачах, сжался до половины своего нормального размера, листья по краям стали коричневыми и ломкими. Несколько лепестков упали и теперь лежат на столе рядом с горшком, сухие и сморщенные. Цветок еще не умер, но дело идет к тому. Я наклоняюсь к нему, беру в свои ладони, придвигаюсь лицом так, что мои губы касаются листьев, и обдаю его горячим дыханием. У меня по спине пробегает ледяной холод, но взамен в маленький цветок врывается жизнь. Он пружинисто распрямляется, листья и ствол наливаются зеленью, вырастают новые лепестки — сначала бесцветные, но постепенно становящиеся ярко-фиолетовыми. У меня появляется озорная улыбка при мысли о том, как бы повели себя сестры, увидев такое. Но я им такого не покажу. Это было бы неправильно истолковано, а я не хочу, чтобы меня выбросили на мороз. Я еще к этому не готова. Скоро буду готова, но не сейчас.

Я выключаю компьютер и спешу обратно в постель, а в голове крутятся мысли о Джоне Смите, который где-то далеко.

«Будь осторожен и скрывайся, — думаю я. — Мы еще отыщем друг друга».

3

Меня настигает низкий шепот. Голос звучит холодно. Я не могу двигаться, но напряженно слушаю.

Я больше не сплю, но при этом и не бодрствую. Я парализован, и мои глаза ничего не видят в непроглядной тьме номера мотеля. Над моей кроватью возникает видение, и я чувствую волнение, которое напоминает то чувство, что я испытал в тот момент, когда в Парадайзе, штат Огайо, мои ладони зажгло мое первое Наследие — Люмен, Свечение. Тогда еще был Генри, он еще был жив. Теперь Генри нет. И он никогда не вернется. Даже в таком состоянии я не могу отрешиться от этой горькой реальности.

Я полностью вхожу в видение надо мной, прорывая тьму светящимися ладонями, но свет поглощают тени. А потом я резко останавливаюсь. Наступает полная тишина. Я протягиваю перед собой руки, но они ни до чего не дотрагиваются, мои ноги отрываются от пола, и я парю в огромной пустоте.

Снова слышен шепот на языке, который я не распознаю, но каким-то образом понимаю. Слова произносятся с большим волнением. Тьма уходит, уступая место серому, а потом белому — причем такому яркому, что мне приходится щуриться. Легкая дымка передо мной рассеивается, открывая просторную комнату со свечами вдоль стен.

— Я… Я просто не понимаю, что пошло не так, — слышен явно потрясенный голос.

Помещение длинное и широкое, размером с футбольное поле. Едкий запах серы разъедает мне ноздри и заставляет слезиться глаза. Воздух густой и горячий. А потом в дальнем конце зала я вижу их: две фигуры, окутанные тенью, одна гораздо больше другой — и даже на расстоянии чувствуется исходящая от нее угроза.

— Они сбежали. Каким-то образом они сумели бежать. Я не знаю как…

Я двигаюсь вперед. Я спокоен — так бываешь спокоен во сне, когда понимаешь, что спишь и на самом деле тебе ничего не угрожает. Шаг за шагом я приближаюсь к растущим на глазах теням.

— Все были убиты, все. И вместе с ними три пайкена и два краула, — говорит маленький большому, суетливо подергивая руками. — Они были у нас в руках. Мы почти… — говорит он, но другой его обрывает. Он всматривается, чтобы увидеть то, что уже почувствовал. Я останавливаюсь и стою неподвижно, затаив дыхание. Однако он обнаруживает меня. У меня по спине пробегает дрожь.

— Джон, — говорит кто-то. Голос слышен, как отдаленное эхо.

Большая фигура идет ко мне. Он возвышается надо мной — шестиметровый, мускулистый, с рубленой челюстью. В отличие от других, у него не длинные волосы, а коротко остриженные. Смуглая кожа. Он неотрывно смотрит на меня, медленно приближаясь. Девять метров, потом шесть. Он останавливается в трех метрах. Мой кулон становится тяжелым, и цепочка врезается в шею. Я замечаю, что его шею обвивает огромный фиолетовый шрам.

— Я ждал тебя, — говорит он ровным и спокойным голосом. Он поднимает руку и из ножен за спиной достает меч. Меч сразу оживает, но сохраняет форму, хотя металл становится почти жидким. Рана в плече, полученная от брошенного солдатом кинжала во время битвы в Огайо, взрывается болью, словно в меня вновь вонзаются кинжалы. Я падаю на колени.

— Давно не виделись, — говорит он.

— Не знаю, о чем ты, — отвечаю я на языке, на котором никогда прежде не говорил.

Я хочу немедленно покинуть это место, где бы оно ни было. Я пытаюсь встать, но такое впечатление, что я вдруг прирос к полу.

— Неужели? — спрашивает он.

— Джон, — снова слышу я откуда-то издалека. Могадорец, кажется, не слышит. В его взгляде есть нечто такое, что не позволяет мне отвести от него глаза.

— Меня не должно быть здесь, — говорю я. Голос звучит жалко. Все выпадает из поля зрения, остаемся только мы двое, и больше ничего.

— Я могу сделать так, что ты исчезнешь, если тебе так хочется, — говорит он, выписывает мечом восьмерку, и в воздухе зависает ее белый след. А потом он атакует, высоко подняв меч в сильном замахе. Он наносит удар, меч летит как пуля, и я знаю, что мне его не остановить, и сейчас я буду обезглавлен.

— Джон! — снова кричит голос.

Мои глаза разом открываются. Две руки крепко вцепились мне в плечи. Я весь в поту и задыхаюсь. Сначала я вижу Сэма, стоящего надо мной, потом Шестую с ее дерзкими карими глазами, которые иногда выглядят голубыми, а иногда зелеными. Она стоит передо мной на коленях и выглядит уставшей и помятой, словно ее только что разбудили. Что я, наверное, и сделал.

— Что это было? — спрашивает Сэм.

Я встряхиваю головой, чтобы окончательно освободиться от наваждения, и оглядываю знакомое место. В комнате темно, потому что задернуты шторы, и я лежу в той же кровати, в которой провел полторы недели, оправляясь от полученных в битве ран. Рядом выздоравливает Шестая, и ни я, ни она ни разу не покидали комнаты — за едой и другими припасами ходит Сэм. Это двухместный номер в обшарпанном мотеле близ главной улицы Траксвилля, штат Северная Каролина. Снимая номер, Сэм использовал одни из семнадцати водительских прав, которые Генри изготовил для меня до того, как был убит. По счастью, старик за стойкой администратора был слишком увлечен телевизором и не очень-то вглядывался в фотографию. Мотель расположен в северо-западной части штата, в пятнадцати минутах езды от штатов Теннесси и Вирджиния. Выбор места был продиктован в основном тем, как далеко мы смогли уехать, учитывая тяжесть наших ран. Но раны постепенно зажили, и к нам наконец возвращаются силы.

— Ты говорил на иностранном языке, которого я никогда не слышал, — говорит Сэм. — Думаю, ты его выдумал, чувак.

— Нет, он говорил на могадорском, — объясняет Шестая. — И даже немного на лорикском.

— Серьезно? — спрашиваю я. — Просто непостижимо.

Шестая подходит к окну и поправляет правую штору.

— Что тебе снилось?