Читать книгу "Таня Гроттер и птица титанов - Дмитрий Емец"

Танья чуть замедлилась и бежала, стараясь дышать носом и не очень глубоко. Испарения Болота ослабляют. Если кто-то этого не учтет, свалится через пять-шесть верстул.

Вдох-выдох. Вдох…

Танья вдыхала, выдыхала и вспоминала. У нее восемьсот восемьдесят два гранда. Число 882 она представляла себе так отчетливо, словно сознание было блюдцем, а три цифры просто лежали на нем. Две восьмерки как два перекрученных каната и плывущая лебедем двойка. Она зарабатывала их день за днем, тряслась над ними, сберегала от штрафов.

Гранды – это не самородки. Купить на них ничего нельзя. Гранды – это баллы, накопленные за время обучения.

Послышался нарастающий гул. Все торопливо пригнулись. Над головами, раскинув огромные крылья, пронесся крупный стрекот. Промахнулся. Да и не особо старался. Танья отметила, что стрекот сыт и летит тяжело. Еще бы – столько корма на равнине. Кто-то из замыкающих, скорее всего Верча Пугай, выпустил вслед стрекоту стрелу.

«Вот шляпа! На что она, интересно, надеялась? – осуждающе подумала Танья. – Попасть стрекоту в глаз? Да еще била в треть натяга. А хорошие стрелы стоят два самородка за дюжину».

Стрекоты покрыты не перьями, а тонким, чрезвычайно прочным панцирем из множества отдельных пластин. Когда стрекот летит, пластины гудят на ветру, и получается звук, будто кто-то играет листом железа. Из пластин стрекотов кузнецы склепывают нагрудники. В бою они легки, а удара не пропустят. Только с копья и просадишь.

Изредка Танья немного отпускала вперед бегущие спины и старалась высмотреть в толпе Гулеба. Как и она, Гулеб слишком дальновиден, чтобы сразу вырываться вперед. Смысл? Когда мчишься первым, твоя спина – дразнящая мишень для отстающих. Беднягам достается бульшая часть отравленных шипов, которые припасены у каждого. Разумеется, правила это запрещают, и за отравленный шип могут вздернуть, но ведь нарушение надо еще доказать…

Опять же, не исключено, что один из тех, кто не имеет шанса победить честно, подвесил над тропой мешок с таранталиусами или протянул у земли тонкую прозрачную леску, которая тянется к спуску самопала. Задень ее – и твой частный финиш наступит раньше, чем ты надеялся. По этой же причине и Танья не вырывалась пока вперед и держалась в общей массе.

Она не забыла позапрошлую Великую Гонку, когда сразу четырнадцать фаворитов оборвались вместе с подвесным мостом в мелкую быструю реку с каменистым дном. Кто расклепал кольца на опорных столбах, так никогда и не узнали. Но, похоже, побеспокоились еще с вечера.

Попыток найти виновного никто не предпринимал. «Смотрите на вещи трезво. Не можешь взять силой или скоростью – бери умом», – сказала мать-опекунша Чумья, разглядывая победителей, стоявших на Холме Удачи. Вот и сегодня не исключено, что кто-то не попытается «взять умом».

Танья еще высматривала Гулеба, не понимая, куда он подевался, когда неожиданно послышался короткий крик и – почти одновременно – всплеск. Многие остановились, с острым любопытством наблюдая, как в Болоте всего в метре от насыпи барахтается Юрсон Иди-От-Сюд. Танья даже усомнилась, он ли это или просто кто-то похожий. Не может быть, чтобы так просто! Юрсон-отличник, Юрсон-предусмотревший-все-на-свете, Юрсон – фаворит гонки, Юрсон-везунчик и вдруг в Болоте?

Пробиваясь к краю насыпи, чтобы наверняка убедиться, что это Юрсон, Танья зацепила плечом высокого парня. Тот обернулся, и она узнала Гулеба. Лицо у Гулеба было очень грязным, но крайне довольным. На скуле запеклась кровь. Или колючая ветка по лицу хлестнула, когда все продирались через чащепу, или кастетный перстень с царапкой оставил рваную рану. Вспомнив массовую драку в овраге, где приходилось взбираться по крутому глинистому склону, в то время как задние вцеплялись в одежду и сдергивали вниз, Танья склонилась к кастетной гипотезе. Кстати, овраг очень помог. Там осталось человек шестьдесят, включая двух фаворитов.

– Жаль, что не в глаз! Меньше бы на меня пялился! – проворчала Танья.

Говоря по правде, Танья была довольна, что Гулеб дешево отделался. Танье он нравился, хотя она скорее позволила бы иглицу себе под ногти вогнать, чем признала бы это вслух. Волосы у Гулеба иссиня-черные, длинные, не схваченные сзади ни шнурком, ни резинкой. Когда они начинали лезть в глаза, Гулеб присаживался на корточки перед первой попавшейся колодой и отмахивал челку острым как бритва топориком. Прямо так, не задумываясь. Лицо смуглое, точно навсегда загорелое. Брови смыкаются, к краям же становятся густыми. Прямая черная черта. Другая такая же черта – рано пробившиеся, тоже очень темные усики. Зубы мелкие, но белые и острые, как у хорька.

– Это Гулеб его! Я видела. Подождал, пока Юрсон оказался на краю насыпи. Наскочил сзади – ну он и улетел… – поймала Танья осторожный шепот. Она оглянулась, чтобы понять, кто это шепчет, но лиц вокруг было множество.

Конечно, могли и врать, но, вспомнив, каким довольным было лицо у Гулеба, когда она его увидела, Танья не усомнилась: так все и произошло. Умный и осторожный Гулеб зачищал опасных конкурентов. Короткая, яростная схватка, когда непонятно, с чего все началось и кто напал первым. Резкий удар, подножка, и тот, кто не сумел мгновенно собраться, улетает с насыпи.

Юрсон продолжал упорно барахтаться, хотя понимал, что из Болота самому не выбраться. Даже на палец не сдвинуться – слишком топкое дно. Его жирная трясина была, по сути, желудочным соком. Юрсон еще сражался за жизнь, но фактически Болото медленно переваривало его. Болоту тоже нужно питаться, ничего не поделаешь. Правда, если Юрсона прямо сейчас, не мешкая, вытащить, его еще можно спасти. И Юрсон это знал. И ноздри держал высоко над водой, чтобы жижа не затекла в них. Кожа еще ничего: небольшой химический ожог не смертелен, да и одежда защитит. Главное, чтобы воды Болота не попали в дыхательные пути. Тогда отек и страшная смерть.

– Руку! Дайте мне кто-нибудь руку, сволочи! Я в долгу не останусь! Здесь же на месте заплачу! – орал Юрсон.

Орал он громко. С честной яростью. Однако особого страха в глазах у него не было. К смерти тут относились легко. И к своей, и к чужой.

– Заплатишь? Сколько у тебя? – деловито поинтересовался Гулеб.

Он подошел к краю насыпи и присел на корточки, насмешливо разглядывая протянутую к нему руку. Заляпанная болотной жижей ладонь была совсем близко, в полуметре, но все же не доставала ни до Гулеба, ни до берега.

Юрсон пыхтел и таращил глаза. Как же он ненавидел Гулеба: горло готов был ему перегрызть, но приходилось сдерживаться.

– Уже и ручку протянул! Прям как милостыню просишь! Я спрашиваю: сколько у тебя? – повторил Гулеб.

– Семнадцать! Клянусь: семнадцать! – быстро выпалил Юрсон.

Гулеб недоверчиво зацокал языком.

– Семнадцать? Врешь!

– Не вру!

– Врешь!.. У тебя не больше пяти!

– Докажи!

– Легко. Пятнадцать самородков – цена легкой кольчуги. Будь у тебя семнадцать – ты бы ее купил. Она увеличивает шансы.