Читать книгу "Зеркала судьбы. Изгнанники - Максим Удовиченко"

– Ладно, слушай… – Похлебка дошла до нужной кондиции, и я разлил ее по деревянным мискам, которые всегда болтались на дне моего дорожного мешка. – Рассказывать буду долго, надеюсь, не заснешь. Как ты уже поняла, родом я из Даллирии. Бриллиантовый лес прекрасен, о красоте его слагают легенды. Во главе эльфийского государства почти четыреста лет стоит светлейший князь Ривиэль Пятый. Собственно, его прадед и издал указ, благодаря которому я здесь нахожусь.

Родился я в довольно знатной и небедной семье. Отец мой был дворянином средней руки и очень талантливым живописцем – несколько его картин даже нашли свое место во дворце светлейшего князя. Конечно, произведения отца пользовались успехом, но истинной его мечтой была магия. Еще в детстве он мечтал стать великим волшебником, хотел ощущать всю мощь эльфийского леса, заручиться поддержкой сильнейших духов и повелевать животными. Судьба распорядилась иначе, и отец стал художником. Но мечта оставалась с ним, и, когда родился я, он сразу поверил: вот он, шанс на осуществление его надежд. Решил, что уж его-то сыну точно суждено стать могущественным чародеем. Когда мне минуло десять лет, отец отдал меня на обучение в храм Листвы, откуда начинают свое восхождение к вершинам мастерства все эльфийские маги. В каждом эльфе живет искра Бриллиантового леса, но не каждый может раздуть из нее пламя. Учеником я был средним, не выбивался вперед, но и не плелся в хвосте.

Одиннадцать лет длилось мое пребывание в храме, и по истечении этого времени наступил момент выбора. Я должен был либо продолжить обучение и стать средним волшебником без выдающихся способностей, либо пройти священный ритуал, который придумал прадед Ривиэля Пятого. Ритуал этот выявлял истинный талант, но не обязательно к магии, а к любому виду искусства: живописи, литературе, указывал даже на потенциальных лекарей, ученых, политиков, мастеров военного дела. На него имели право только отпрыски дворянских родов. Каждый выдержавший эту своеобразную инициацию обязан был следовать указанному предназначению. Мой отец тоже когда-то прошел через обряд, и у него открылся дар живописца, уничтоживший его мечту. Когда мне исполнился двадцать один год, в семье было решено, что я должен выдержать испытание, как выдержал его мой отец и отец моего отца. Только вот существовало одно «но»: если никакого таланта у прошедшего обряд не выявлялось, весь его род покрывался позором.

– Но почему? – Глаза Люсии изумленно округлились.

– Как тебе объяснить? Наши традиции трудно поддаются человеческому пониманию. Считается, что эльф, решившийся на ритуал, уже как бы во всеуслышание заявляет о своей избранности. Ну а если у него не обнаруживается выдающихся способностей, он становится смешон. И не только он, но и вся его семья. А это для любого жителя Даллирии – хуже проклятия. У моего народа, увы, нет чувства юмора. Зато в избытке древних обычаев, чтоб их…

– Ты странно говоришь, – хихикнула Люсия. – Не знала, что эльфы могут так выражаться…

– Какой я теперь эльф? Так, бродяжка… Так вот, у родителей такого неудачника имеется два выхода: терпеть всеми презираемого, лишенного права на дворянство и наследование отпрыска или изгнать его, тем самым сохранив лицо и репутацию. М-да… Наконец настал знаменательный день. Меня привели в священную дубовую рощу, усадили в центр очерченного круга. Появился взывающий маг. Надо сказать, само действо проходит очень просто и быстро: волшебник, который его совершает, как-то по-особому обращается к лесу, тот проверяет испытуемого и возвещает о его предназначении. Здесь главное – уметь слышать лес. Потом уже маг передает радостную весть родным или очень их огорчает. К несчастью, я попал под второй случай: никакого, даже самого завалящегося дара у меня не выявилось.

Отец был просто убит этой новостью. Вернувшись домой, он сразу заперся в своих покоях и не выходил оттуда месяц. Я боялся обратиться к нему, потому что понимал: теперь я позор для своего рода. Матушка тоже не решалась его потревожить, хотя и жалела меня. Ни в одном поколении нашей семьи не случалось еще такого конфуза. Тридцать дней прошли, как в дурном сне. Я много размышлял о своем будущем. Мне предстояло лишиться дворянства и жить как все обычные, неродовитые эльфы, самому зарабатывать на существование. Но мне даже в голову не приходило, что может произойти нечто иное, куда хуже того, что я себе представлял. Однажды утром отец вышел из своих покоев и, не говоря никому ни слова, прошел в кабинет. Затем он вызвал слугу и велел отвезти какое-то письмо светлейшему князю.

На следующий день отец нашел меня в столовой, и единственное слово, которое я от него услышал, оказавшееся последним, было: «Прощай». Вечером в наш дом явилась стража и, зачитав указ князя об изгнании, велела мне собираться. Меня отвели к границе Бриллиантового леса и отпустили. Отныне дорога в родную страну была мне заказана. Так я оказался один в незнакомом краю, без средств к существованию и каких-либо планов на дальнейшую жизнь. Первой мыслью было покончить с собой. Кстати, это могло быть логичным выходом из ситуации, я поступил бы по-дворянски, так сказать. Как правило, изгнанные эльфы так и делают. Тогда о них говорят, мол, они смыли позор собственной кровью. Но что-то остановило меня и по сей день останавливает. Наверное, я просто-напросто очень хочу жить, и неважно даже, как. Вот, собственно, и все…

Говорил я долго, около часа. Когда рассказ подошел к концу, над поляной растеклось напряженное молчание, во время которого каждый из нас думал о чем-то своем. Люсия, наверное, осмысливала мою историю. А я украдкой разглядывал свою новую знакомую. Присмотревшись повнимательней, понял, что она очень красива: скромное платье из дешевой ткани не могло скрыть изящную фигуру, а чистую нежную кожу лица не портила даже бледность, еще не сошедшая после пережитого. Белокурые волосы, стянутые в тугой пучок, испачканы в пыли. Но если их отмыть, то они станут просто великолепны. С прелестного, с тонкими чертами лица на меня взирали большие, немного печальные темно-карие глаза. Да… Если ее переодеть, вымыть и причесать, получилась бы настоящая аристократка, утонченная и прелестная. Такая на любом балу станет открытием, мужское внимание будет устремлено только на нее, а все женщины надуются от зависти. Жаль будет, если ей придется продавать себя. Она заслуживает лучшей доли…

– И долго ты уже бродяжничаешь? – прервала Люсия мои размышления о прекрасном.

– Ну примерно пять лет. Перебираюсь из одного поселения в другое, долго на одном месте не задерживаюсь, все куда-то иду.

– А ты никогда не хотел осесть, найти постоянную работу и жить себе спокойно? – Голос ее был наполнен сочувствием… не люблю, когда меня жалеют.

– Да я ничего не умею! Никакого ремесла не знаю, оружием не владею, куда ж я подамся?!

– Прямо-таки никакого? А как же магия Листвы? – Красотка хитро прищурила глаза.

– Да какая магия?! Так, дешевые фокусы… бездарь я, бездарь! Взгляни правде в глаза! – Ух, и приставучая же особа!

– Согласна, для своих ты бездарь, по сравнению с вашими волшебниками. Но ты никогда не задумывался о том, что люди не способны сотворить и тех мелочей, которые доступны тебе? Человек владеет только магией стихий. Да, он может устроить небольшой дождик, сказать, где почва более плодородна, но никогда, слышишь, никогда он не сможет понять растения, попросить их расти! Понимаешь, к чему я клоню?