Читать книгу "Непрожитая жизнь - Дана Делон"

Погода стоит ясная и теплая. Во время обеда мы решаем купить сэндвичей в нашей излюбленной буланжери и пойти в парк, подальше от школы. Там мы, как всегда, располагаемся на траве. Через некоторое время звонит телефон Рафаэля, он коротко отвечает по-итальянски и прячет трубку в карман.

– Ничего себе, какой это язык? – спрашивает Капюсин.

– Итальянский, – отвечает он.

– Теперь понятно, почему ты не ходишь с нами на испанский, ты собираешься сдавать итальянский, да? Где ты его так выучил?

– У него мама итальянка, – бормочу я и больно прикусываю себе язык. Рафаэль с интересом смотрит на меня, а я еще раз мысленно ругаю себя за беспросветную глупость. О маме-итальянке я узнала от Мики. Он когда-то написал мне, что с детства свободно говорит на двух языках: итальянском и французском. Опустив голову и пряча глаза, я нервно бормочу: – Это предположение. Твоя фамилия Делион, и ты говорил Феррар, что Пьер – француз. Раз вы кузены с одной фамилией, значит, ваши отцы – братья, и тоже французы. Значит, твоя мама, скорее всего, итальянка, если ты так хорошо говоришь на этом языке. Я учила итальянский, знаю, как он звучит, к тому же ты похож… – тут я вновь замолкаю, сильнее опуская голову. Мика говорил, что он похож на маму…

Пьер усмехается.

– На кого он похож, а, Шерлок? На итальянского мачо-мэна?

Я поднимаю голову и встречаюсь с веселым взглядом Рафаэля.

– Твоя дедукция тебя не подвела, – подмигнув, говорит он.

Я неловко улыбаюсь и глубоко вздыхаю, стараясь успокоиться. Мое сердце бешено колотится. Я ненавижу врать, особенно так глупо и бессмысленно… и тем, кем дорожу. Я отворачиваюсь. А что если все рассказать, что тогда будет? Хватит ли у меня смелости на это решиться? Нет, не хватит, отвечаю я себе. Моя жизнь впервые за долгое время наладилась, я не готова рисковать… Только не Рафаэлем. Им – ни за что. Я смотрю на его красивые губы. Он не целовал меня с того самого дня в Лувре, и я гадаю, когда же он опять меня поцелует и почему он так тянет с этим. Рафаэль о чем-то говорит с Пьером и Квантаном, я не слышу слов, просто смотрю на его профиль, на прямой нос, красивый сильный подбородок. Сегодня он гладко выбрит, и мне хочется провести рукой по его лицу. Хочется коснуться его, притянуть к себе и почувствовать его запах, крепко обнять и не отпускать. Я совершенно не готова рисковать тем, что зарождалось между нами, этой окутавшей нас темной магией. Что будет, если он узнает? Вдруг он оставит меня? Меня познабливает и начинает болеть живот. Почувствовав мой настойчивый взгляд, Рафаэль оборачивается, а я тону в глубине его удивительных глаз. Мне хочется кричать: «Никогда не оставляй меня, никогда!», но я просто смотрю в его черные глаза и не могу пошевелиться. Он склоняет голову набок и смотрит на меня.

– Поедешь с нами?

Я несколько раз моргаю, отвожу взгляд и наконец спрашиваю:

– А куда?

– Где ты была последние пять минут? – весело интересуется Пьер.

Рафаэль опускается на траву рядом со мной, кладет голову мне на колени и улыбается, а я начинаю поглаживать его по волосам. Да, будь всегда так близко ко мне. Будь всегда рядом со мной. Близко. Рядом. Всегда.

– У нашей бабушки Эдит восьмидесятилетие, и она устраивает в Нормандии благотворительный праздник. Мы едем туда на все выходные, это будет долгий уик-энд, ведь в пятницу в школу не надо, поэтому мы поедем в четверг вечером, а вернемся в воскресенье. Поехали с нами? – повторяет Рафаэль.

– Я не знаю, – неуверенно начинаю я, – а где мы остановимся?

– У нашей бабушки. Там несколько домов на одном участке, один из них наш. В нем есть комната для гостей, поживете в ней с Капюсин. Если нужно, я могу попросить бабушку позвонить твоей маме и все ей объяснить.

Я горько усмехаюсь и произношу вслух:

– В этом нет абсолютно никакой необходимости, – а про себя думаю: «Моя мать не звонит мне с тех самых пор, как выставила за дверь».

– Поехали, – тихо говорит Рафаэль, сплетая пальцы с моими, – я очень хочу, чтобы ты поехала.

От его глубокого голоса меня бросает в дрожь. Я наклоняюсь и целую его подбородок.

– Я поеду.

* * *

– Капюсин, соглашайся и ты, – канючит Пьер, – я познакомлю тебя с родителями.

Капюсин, только что откусившая от булочки, поперхнувшись, начинает кашлять.

– Воды, – хрипит она. Я протягиваю ей бутылку.

– Мне, конечно, нравятся все эти наши шуточки, – откашливаясь, говорит Капю, – но, Пьер, не вздумай впутывать в это родителей.

Пьер серьезно смотрит на нее и интересуется чужим холодным голосом:

– Впутывать во что?

Капюсин неловко ерзает на месте.

– Во все вот это, во весь этот идиотизм, – нервно жестикулируя, объясняет она.

– В этот идиотизм? – ледяным тоном переспросил Пьер.

– А каким словом назовешь это ты?

Пьер рывком встает с травы и закидывает рюкзак на плечо.

– Никаким.

– Стой, ты что, обиделся? – тоже поднимаясь, спрашивает Капюсин.

– Нет, – бросает он, удаляясь.

– Подожди, давай поговорим! – догоняет его Капю. – На что ты обиделся? – с недоумением спрашивает она, хватая Пьера за руку.

Он молчит, глядя ей в глаза, а потом непривычно тихо чеканит:

– Ты только что назвала идиотизмом мои чувства к тебе.

Видно, что Капюсин растерялась. Пьер высвобождает руку и продолжает свой побег. С каждой секундой он отходит все дальше и дальше.

– Я поеду куда угодно, только не смей на меня злиться, и попроси свою бабушку позвонить моей маме! Потому что на три дня меня так просто никто не отпустит! – на одном дыхание выпаливает она ему вслед.

Пьер с довольной улыбкой оборачивается.

– Я скажу ей, – светясь от счастья и не прекращая улыбаться, говорит он.

Глава 16

Дом бабушки Делионов недалеко от городков Довиля и Трувиля. Мы едем туда два с половиной часа. В этот раз я сижу у окна, разглядывая зеленые бесконечные поля и холмы. После серого Парижа очень непривычно видеть столько ярких оттенков зелени. В пути мы разговариваем, слушаем музыку, спорим и даже играем в слова. Пьер сидит за рулем, Рафаэль – рядом с ним, мы с Капю – на пассажирском диване, а в багажнике парни к нашему с ней огромному изумлению установили еще одно кресло, специально для Квена.

– Ехать два с половиной часа в тесноте не комильфо, – пояснил он.

Пьер горд своей машиной как никогда.

– В «Тесле» запасное сиденье не поставишь, – подмигнул он.

Преодолев примерно три сотни километров, мы подъезжаем к огромным кованым черным воротам, посередине которых изображен герб семьи – два льва с раскрытыми пастями с прописной буквой «Д». Пьер звонит, и ворота раскрываются перед нами, словно в замедленной съемке. Мы въезжаем на дорожку, посыпанную гравием, который громко хрустит под тяжестью нашего автомобиля. Дорожка вроде бы слегка вьется, и по обе стороны от нее цветут кусты чайных роз с пышными благоухающими бутонами. Через несколько мгновений нашим взорам предстает прекрасное старинное «шато» [22] во всем его великолепии. От вида двухэтажного кирпичного здания с огромными окнами и величественными дверями просто захватывает дух. По фасаду карабкается вверх зеленый, аккуратно подстриженный плющ. Я в жизни не видела места прекраснее. Две башенки украшают дом по бокам, их острые серые крыши смотрят в небо, такое приветливо-голубое. Перед домом на ухоженной лужайке цветет высокая пышная магнолия. Бело-розовые цветки раскрылись навстречу солнышку, греясь в его лучах.