Читать книгу "В могиле не опасен суд молвы - Алан Брэдли"

Коротко и по-деловому кивнув с таким видом, как будто выпрыгивание из кожи было частью моего плана и совершенно заурядным занятием, я взяла фонарь, включила и поднесла к подоконнику.

Из темноты на меня смотрело женское лицо.

– Вот дерьмо! – воскликнула я, немедленно пожалев о своих словах.

«Держи себя в руках, Флавия, – сказала я себе. – Доггер здесь. Что может случиться в прогнившем старом доме на берегу реки?»

«Доме мертвеца, – напомнил внутренний голос. – Доме убитого человека».

– Посмотри сюда, Доггер, – я попыталась изобразить лишь слабый интерес, хотя мне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы не драпануть оттуда со всех ног.

Доггер осторожно поднялся на крыльцо рядом со мной и заглянул в окно.

– Как любопытно, – произнес он. – Полагаю, 1910 год или около того.

Я прижалась носом к стеклу рядом с ним.

В желтоватом свете фонаря я увидела на стене огромную театральную афишу. На ней кричащими красками была изображена женщина в корсете из страусиных перьев. Она качалась на трапеции и смеялась накрашенными губами.

– Птичка в золотой клетке, – сказал Доггер мне на ухо. – В те времена женщин часто изображали пленницами, и они жили, как в клетке.

– Они когда-нибудь сбегали? – спросила я, внезапно осознав, что мы соскользнули на тему, в которой я ничего не понимаю.

Но я буду настойчива. Может быть, что-нибудь узнаю.

– Некоторые да, – ответил Доггер. – Вот эта, если я не ошибаюсь…

Он забрал у меня фонарь и направил его луч в нижнюю часть афиши.

«Вавилонская блудница», – гласили яркие желтые буквы. – Музыкальная пьеса, автор либретто и музыки – Леонард Боствич. Исполняет мисс Поппи Мандрил».

– Боже! – воскликнула я.

– Именно, – подтвердил Доггер.

– Это и правда она? – переспросила я. – В молодости она была просто шикарна.

Доггер не ответил.

Теперь я рассмотрела, что внутри все стены увешаны аналогичными афишами и фотографиями. Это место скорее напоминало картинную галерею, чем дом.

Неужели Орландо собрал все эти следы прошлого и соорудил храм своей учительницы?

Я прижималась лицом к стеклу, чтобы рассмотреть углы комнаты, когда послышался голос:

– Артур?

Испугавшись, я резко развернулась. На ступеньках с мотыгой в руке стояла женщина.

Должна признаться, у меня отвисла челюсть.

На ней были резиновые сапоги и грязные брюки, подвязанные на талии веревкой. Расстегнутая у шеи рубашка цвета хаки явно была армейской, как и широкополая шляпа, более уместная в джунглях Дальнего Востока, чем в этой тихой британской заводи.

– Артур? – повторила она, и только теперь я поняла, что она обращается к Доггеру.

Доггер опустил фонарь и начал поворачиваться, но я уловила легкое колебание, как будто ему нужно было собраться с мыслями, перед тем как ответить. Его челюсти напряглись.

– Клэр? – произнес он, наконец повернувшись и взглянув ей в глаза.

Доггер всегда был немногословен.

Женщина отложила мотыгу и спустилась по ступенькам. Через секунду она оказалась лицом к лицу с нами. По ее загорелой шее, выступающей из ворота рубашки, вверх, к роскошным рыжим волосам, поднимался румянец.

– Я так и знала, что это ты, – сказала она, стараясь совладать с волнением.

Будучи женщиной, я инстинктивно поняла, что она борется с почти нестерпимым желанием обнять его. От радости ее глаза сверкали, как бриллианты.

– Я видела тебя здесь вчера, – продолжила она. – Не могла поверить своим глазам. Подумала, что, должно быть, ошиблась. Окликнула тебя, но, наверное, ты меня не услышал.

В ее голосе слышался акцент, который я не смогла сразу определить: выговор согласных напоминает кокни, но не совсем.

– Нет, я слышал тебя, Клэр, – ответил Доггер. – Прости меня. Я был не готов…

– Чепуха! – воскликнула Клэр. – Не надо ничего объяснять. Я все прекрасно понимаю.

Судя по спокойствию, снизошедшему на Доггера, он ей поверил.

– Сколько времени утекло, – сказал он, – сколько времени. Как ты поживала?

Я не могла не обратить внимание на его выбор слов. Не «как ты поживаешь?», а «как ты поживала?».

Как она сейчас поживает, было понятно с первого взгляда. Даже в слабом утреннем свете я видела, что она сияет, как солнце.

– Справлялась, – сказала она. – Как всегда. А ты?

– Выживаю, – ответил Доггер, и я сердцем поняла, что он сказал истинную правду.

Я не смогла сдержаться. Взяла его под руку.

Неужели это ревность – то, что я чувствую? Першение в горле? Едва ощутимый дискомфорт под ложечкой?

Вот как выглядит это зеленоглазое чудовище!

– Доггер много лет верно служил нашей семье, – услышала я свои слова. – Он наша опора.

Я хотела сказать больше, но не стала. Мне захотелось процитировать любимые строки Даффи из «Сирано де Бержерака»: «Опора, скала, мыс… Вернее, полуостров!»

Но Доггер будет шокирован таким высказыванием.

Я научилась держать рот на замке.

– Мисс Тетлок, – сказал Доггер, – могу я представить вас мисс де Люс?

– Флавия, – я протянула руку, и мы с ней обменялись рукопожатием.

Меня не беспокоили сельскохозяйственные отходы, которыми была испачкана ее ладонь. Как это отличается от неприятного рукопожатия и грязной ладони Теренса в цирке Шадрича. Это рукопожатие было доброжелательным, и я во весь рот одобрительно улыбнулась этой женщине, хотя мы только что были представлены.

– Клэр, – сказала мисс Тетлок, еще крепче сжимая мою ладонь. – Называй меня Клэр.

Секунду мы стояли в ожидании следующей реплики, словно в трансе или позируя для картины, но никто не хотел говорить.

– Что ж, – наконец произнесла Клэр, – полагаю, вы хотите осмотреть вещи Орландо. Такая трагедия.

Она увидела, что у меня отвисла челюсть от изумления, и продолжила:

– Все в порядке. Орландо доверил мне ключ. Я присматривала за этим местом, когда он уезжал, а он в ответ отгонял захватчиков от моего огорода, человеческих и не только.

Она махнула рукой в сторону ступенек.

– Констебль Оттер вряд ли одобрил бы, – сказал Доггер, – но если ты настаиваешь…

– К черту констебля Оттера, – к моему изумлению, отрезала Клэр. – Временами приходится нарушать закон, чтобы восторжествовала справедливость. Или хотя бы обходить его.

Я улыбнулась, когда она поднялась на скрипучее крыльцо и извлекла ключ из кармана рубашки. Эта женщина сделана из того же теста, что и я.