Читать книгу "Без права на жизнь - Геннадий Ангелов"

— Спрашиваешь, ещё пацаном смотрел. По телевизору.

— По какому телевизору? Фильм сняли четыре года назад, а ты говоришь, пацаном смотрел.

Я понял, что взболтнул лишнее, и хотел выкрутиться из незавидной ситуации, но понял, что поздно. Свиридов потянулся к кобуре, за пистолетом.

— Брось, Свиридов, ты чего, арестовать меня собираешься?

— Дёмин, пойдёшь со мной, там с тобой разберутся. Говорливый ты и шибко умный.

Догадываясь, что Свиридов не шутит, я сделал шаг назад.

— Ох, и влетит тебе от начальства, когда разберутся, Свиридов. Не там копаешь и ищешь.

Мы медленно шли по ветвистой дорожке в сторону штаба. Знакомство с командным составом Красной Армии в мои планы не входило. Я соображал, как поступить. Пригибаясь от ветки, я схватил её обеими руками и чуть натянул. Ветка спружинила и ударила Свиридова по лицу. Тот замешкался и опустил оружие. Я резко повернулся и ударил его в грудь. Свиридов ойкнул и поднял пистолет, чтобы выстрелить, только инициатива была с его стороны упущена. Я ударил ребром ладони по его правой руке, и схватил за гимнастёрку. Пистолет выпал, и я потянул на себя Свиридова. Ткань затрещала, когда я падал на спину и тянул за собой незадачливого лейтенанта. Свалившись на спину, резко повернулся на правый бок, и оказался сверху своего надзирателя. Придавил одной рукой шею, другой рот, и прошептал: «Учись драться, салага. Моли Бога, что я не шпион. Не видать тогда тебе ни друзей, ни близких». Свиридов попытался вывернуться, только я крепко сжал горло, до такой степени, что у лейтенанта глаза на лоб полезли.

— Учись проигрывать. Значит так, я сейчас уйду, и ты меня искать не будешь. Договорились? Иначе, мне придётся тебя убить.

И в доказательство своих слов я вытащил из сапога нож.

— Один удар в сердце, и пикнуть не успеешь. Так как, мы договорились?

Лейтенант закивал головой, и я убрал руку с шеи. Прежде чем уйти, я вытащил из пистолета обойму, и бросил его к ногам Свиридова.

— Прощай лейтенант, и помни не только мою доброту, но и то, что я тебе сказал про сорок пятый.

Бросая незадачливого лейтенанта на земле, шмыгнул в кусты и побежал за Михо. Времени у нас было от силы минут десять, пятнадцать, пока Свиридов очухается и побежит за подмогой. Михо я застал с котелком в руке и ложкой. Он увидел по моему выражению лица, что случилось что-то экстраординарное, и тут же вскочил.

— Уходим, уходим, Иракли, бросай всё и к реке.

Дважды повторять не пришлось. Грузин, расталкивая длинную очередь за кашей, торопился и едва успевал за мной. Когда мы уже вышли к реке и смогли перевести дыхание, он спросил:

— Что случилось, командир? К чему такая спешка? Не дал как следует подкрепиться.

— Дома подкрепишься, плавать умеешь?

— Умею, только зачем? Вон лодка стоит бесхозная, в камышах. Я мигом.

Напирая на весла, я грёб, в двух словах рассказал, что случилось. Грузин не удивился, и мне даже показалось, что он был не против того, если бы меня арестовали. В этом случае, он оставался один и никто не смог бы заставить его вернуться в колонию. Выяснять с ним отношения я не стал. Сгущались сумерки и когда мы выходили на берег, и вытаскивали лодку, я заметил на другом берегу огни, вспышки от выстрелов. Это была погоня за нами. Значит, не сдержал слово Свиридов и решил позвать на помощь. Эх, ну и как после этого верить людям. Чувство досады овладело мной и, поднимаясь вверх по насыпи, я не оглядывался. У нас был запас времени, чтобы найти убежище в городе и там спрятаться. Уже нельзя было показывать свои документы, никому. Потому что наверняка лейтенанта Дёмина будут искать.

Опустевший город встретил недружелюбно. Полная тишина угнетала непостижимым образом. Мы брели вдоль высоких стен, словно голодные волки, и затравленно оглядывались по сторонам. Вокруг всё заброшенное и пустое. Дома похожи на мрачные надгробия, склепы, после атомного взрыва в вечерних сумерках. Улицы безлюдны и пугают своим безмолвием. Людей нет, хотя время совсем не позднее. Интересно, здесь вообще есть кто-то живой, или все на фронте, в окопах. Страшное время, когда человеческая жизнь ценится не больше, чем хлеб по карточкам.

По дороге нам попался небольшой дворик. Возле кирпичной стены, на противоположной стороне, лежало несколько трупов. Иракли хотел пойти глянуть, но я его остановил.

— Помочь мы им не сможем.

Грузин кивнул, и тяжело вздохнул.

— Не думал, командир, что доведётся побывать в сороковых годах. Реальность куда страшнее, чем то, что мы знаем. Мне всегда казалось, что я уже ничему не смогу удивиться в жизни, и никто не сможет заставить колени дрожать. Но здесь, когда враг за каждым углом и смерть дышит ледяным дыханием в спину, реально страшно.

Нигде не горел свет, подъезды домов забиты широкими досками. Люди, когда уходили, хотели таким образом обезопасить свои квартиры. Хотя, снять доски и войти внутрь, не представляло особого труда, как для мужчины, так и для подростка. Я уже присматривал дом, где бы нам на время остановиться. Переждать, пока армия не продвинется вперёд и за Дёмина, Минассали, просто забудут. Иракли молчал, на его суровом лице не дрогнул ни один мускул, при виде последствий войны.

— Уже передумал оставаться?

— Дело не в этом.

— В чём тогда?

— В том, что я понимаю, как много в жизни упустил. И безумно жаль тех лет, которые потратил впустую. А ведь мог по-другому жить. Мог. Но не стал.

— Это в тебе, Иракли, говорит совесть. Она всегда самая первая даёт человеку небольшой импульс, толчок в сердце. И всё меняется на глазах.

Иракли ничего не ответил, лишь с горечью усмехнулся.

— Так может, командир, — после паузы продолжил Михо, — это сама Судьба даёт мне второй шанс — исправить жизнь и начать с чистого листа!

Мы стояли под небольшим навесом, и казалось, что эхо наших голосов летает по всему двору. Я смотрел грузину в глаза и понимал, что он говорит правду. Может быть впервые в жизни.

— Всё возможно, друг. Я рад за тебя, что за какие-то пару дней ты изменился. Про судьбу и твой шанс ничего не могу сказать. Может ты и прав. Спорить не хочу. Я встретил свою судьбу в этом времени. Любимую женщину. И счастлив тем, что так всё сложилось.

— Какая она?

— Кто?

— Женщина твоя, расскажи.

— Э-э-э, друг, в двух словах и не ответишь на твой вопрос. Она самая лучшая, и… Знаешь, настоящая. Надеюсь, понимаешь, о чём я говорю и что конкретно имею в виду. Знаешь, меня воспитывали так, что настоящий мужчина должен всегда знать себе цену. Быть лидером, во всём служить примером для женщины, никогда не оббивать порог её дома, категорически бояться слова подкаблучник, и так далее. И не давать женщине садиться на шею. Ни при каких обстоятельствах. Тогда и знакомые, и друзья, и даже родственники будут тебя уважать, и ставить в пример другим. Так продолжалось в моей жизни длительное время. Я часто менял женщин, бросал, обижал, и даже поступал не совсем по-мужски.