Читать книгу "Лабиринт Ворона - Наталья Солнцева"

– Занятно… – обронил Варгушев, откладывая тетрадь. – Весьма занятно! Судя по вашим заметкам, вы пришли к выводу, что предметом поиска этой Сьюзи были Брюсы? Но помилуйте… они же не прятались!

– Да, не прятались, – торопливо признал Ольшевский. – Они прятали!

– Что, позвольте узнать?

– В этом как раз вся загадка… В тексте автор употребляет слово «утраченное». Вы понимаете?

– Признаться, не совсем… – Доктор откинулся на спинку дивана и уставился на собеседника. – Брюсы, Брюсы… Самый знаменитый из них – граф Яков Брюс, любимец Петра Великого. Его считали чернокнижником и распускали нелепейшие слухи. Про Сухареву башню, например… будто именно там колдун замуровал некую «Черную книгу», которую по сей день ищут. Еще ему приписывали разные фокусы типа оживления умерших… тьфу! В просвещенный век смешно верить в подобный вздор!

Филолог нетерпеливо дернул подбородком.

– Я объясню. Упоминаемый в письме человек, которому звезды предсказали скорую смерть, это Вилим Брюс, – отец братьев Романа и Якова, которые оба служили в потешных полках юного Петра. Несколько позже он погибнет под Азовом в чине полковника… я проверил. Значит, речь идет о 1681 или 1682 годах, потому как самый старший Брюс, отец Вилима, умер в 1680. А Сьюзи пишет, что он скончался незадолго до ее приезда в Москву. Исходя из этой логики, после гибели Вилима Брюса остались бы только Роман и Яков… Одного из них женщина решается уничтожить. Полагаю, Якова! Роман Брюс не обладал ни характером, ни способностями брата, именно он, последний отпрыск шотландской фамилии, мог выдать некую тайну…

– Фантазии, Ольшевский! Вы увлекаетесь и придумываете то, чего нет и не может быть в этих письмах.

Но молодой человек проигнорировал выпад соседа.

– Однако ее надежды рухнули! – продолжал он. – Каким-то образом все сорвалось, и она рассталась с жизнью. Ее убили… или она сама покончила с собой, убедившись, что партия проиграна. У нее хватило бы на это духу!

– Вижу, вы основательно проанализировали сии сочинения… Но почему вы остановились именно на Брюсах?

– Догадался. Мне так кажется… вот и все! – с вызовом заявил Ольшевский. – Не иначе, как старший Брюс вывез в Россию некую реликвию… настоящее сокровище, не имеющее цены. Не забывайте, что он – потомок шотландских королей, а через них – родственник правящей в то время в Англии династии Стюартов. Сих монархов преследовал злой рок. Не является ли «утраченное», о котором пишет Сьюзи, той реликвией, которую во что бы то ни стало желают вернуть Стюарты? Когда-то их общий предок король Роберт Брюс основал Орден Шотландских тамплиеров…

– Бог мой! Брюсы… Стюарты… тамплиеры… Все это осталось в далеком прошлом. Проснитесь же, дружище! За окнами – двадцатый век, революция. Русские скоро начнут убивать друг друга… а ведь это непосредственно касается нас с вами. Какое вам дело до английских королей и их реликвий, когда рок стучится в ваши двери, Ольшевский? Опомнитесь, дышите воздухом сегодняшнего дня, потому что завтрашнего может и не быть! Большие потрясения сопряжены с большими жертвами!

Варгушев продолжал свой патетический монолог, пока не увидел, что молодой человек его не слушает.

– Да вы безумец! У вас глаза горят, как у одержимого бесами! И бесы сии – вожделение и любопытство. Окститесь! Придите же в себя… Сожгите эти чертовы бумаги! А пепел развейте по ветру.

– Я думал найти в вас единомышленника, – обиделся филолог. – Оставьте свою критику до лучших времен…

Варгушев невозмутимо прихлебывал остывший чай.

– Вот почему вас заинтересовал магнетизм… – задумчиво произнес он. – Эта дама, кажется, умела мысленно воздействовать на окружающих. Где-то ее обучили искусству внушения! Редкостному искусству, смею заметить… особенно среди женщин. Не назову вам ни одной известной женщины-магнетизерки. Думаю, это какие-то жреческие штуки… халдейские, египетские… что-то дремучее, как сами мрачные культы Луны… Впрочем, бросьте вы ломать себе над этим голову, Ольшевский!

– Я не успокоюсь, пока не решу эту задачку. Вдруг «утраченное» все еще находится здесь, в России? Возможно даже, в Москве?! Английская леди погибла, не успев исполнить предначертанное. Значит…

– Вы сами поддались ее магнетизму, сударь, – вздохнул доктор. – Ни время, ни расстояние не властны над флюидами, испускаемыми человеческим мозгом, пусть даже давно истлевшим. Явление, отрицаемое естествоиспытателями, зато горячо поддерживаемое мистиками. Вы готовы принимать эти флюиды, вот в чем ваша беда! Вы наглотались отравы, мой ученый друг, причем совершенно добровольно… Сие усугубляет вашу хворь. Я не возьмусь излечить вас…

Ольшевский поднял на доктора подернутый поволокой взгляд, туманный, словно осеннее утро… Такие глаза становились у раненых, которым осталось жить не более суток. Варгушев хорошо знал эту смертельную поволоку, эту нездешнюю томность, присущую взгляду существа, уже переступившего порог потустороннего мира… и невольно содрогнулся от дурного предчувствия.

– Не спешите встретиться с вашей Сьюзи…

Филолог залился краской, словно застигнутый врасплох этой догадкой.

На следующий день он отправился за город, посетить бывшее имение Брюсов в Глинках… и не вернулся. Варгушев ждал неделю, потом вскрыл его комнату, зачем-то забрал тетрадь с переведенными письмами, перекрестился и тихо затворил дверь. О спрятанном в кладовке сундучке он просто не знал. Впрочем, если бы и знал, то зачем ему какие-то старые бумаги?..

Ночью он проснулся от топота ног на лестнице и криков жильцов. Резкий запах дыма ударил в лицо. Квартира Ольшевского по неизвестной причине загорелась. Приехали пожарные. Огонь совместными усилиями удалось потушить, но вся мебель и личные вещи пропавшего хозяина сгорели…

«Может, я забыл там свечу? – корил себя доктор. – Кажется, я загасил ее… или нет?» Так и не вспомнив наверняка, он постарался поскорее выбросить из головы неприятное происшествие. Забот и тревог и без того хватало. Госпитали были переполнены, доктор спал урывками, прямо на больничной койке, не раздеваясь. Обстановка в Москве накалялась. Искать Ольшевского было некому, а вскоре грянул Октябрьский переворот…

* * *

Наше время

Матвей нашел Топоркова в пивной. Тот был пьян, но встретиться согласился. Вероятно, он едва соображал, что к чему. Топорков сидел за столиком у окна, выходящего на улицу, и заливал алкоголем сожаление и страх.

Матвей поморщился от резкого запаха горячих сосисок и прогорклого жира, на котором здесь жарили чебуреки. Заведение с тривиальным названием «Огонек» представляло собой нечто среднее между пивнушкой и чебуречной. Завсегдатаи громко разговаривали, смеялись, одну за другой опустошая толстостенные пивные кружки. Бармен не успевал отпускать изрядно разбавленный пенистый напиток. Под ногами похрустывала рыбья чешуя, на столиках громоздились очистки от воблы и копченого леща.