Читать книгу "Кукла - Александр Варго"

– Ты хочешь, чтобы я пошел в комнату? А зачем, скажи на милость? – спросил он.

Его лицо стало красным – от спиртного у него всегда приливала кровь. В голове стало легко, он быстро пьянел, так как не ел с самого утра.

– Ладно, пойду, посмотрю, – сказал он и поплелся в комнату, посмеиваясь над собой, хотя поводов для смеха, в общем-то, не было.

Он оглядел комнату, слегка покачиваясь. Поймал себя на непроизвольной мысли, что ковру, безнадежно запачканному кровью, прямая дорога на свалку. На полу валялись карандаши, разорванный альбом, конфетные обертки, весь диван измазан шоколадными пятнами. Несколько карандашей были темно-бурого цвета, и он торопливо загнал их ногой под кровать. Кроме этого, по всей комнате были разбросаны рисунки.

На кухне снова зазвенел колокольчик, и Серый вздрогнул. Ему стало казаться, что он сходит с ума, но один рисунок намертво приковал его внимание. Он взял его в руки, с отвращением заметив, как дрожат его пальцы, и вряд ли это от выпитого. Не сводя глаз с рисунка, он вернулся на кухню и тяжело плюхнулся на стул.

– Давай выпьем, шлюха. Точнее, помянем. Помянем одну девушку. И ее отца, царство им небесное, – сказал Серый и выпил прямо из бутылки.

Кукла снисходительно улыбалась улыбкой мудрого родителя, наблюдающего за возней своего ребенка.

Серый поперхнулся и закашлялся, в глазах показались слезы.

– Ну, чего же ты молчишь? – отдышавшись, спросил он. – Знаешь, мне тут пришло в голову, что мы раньше виделись. Да-да, там, на бомжовском рынке, где одно чмо пыталось втюхать Лиде пластмассовую срань в юбке. И ключ на спине у нее был, как у тебя, шлюха. Это ты была?

Кукла деликатно молчала, как если бы предоставляла Серому самому строить версии и делать из них выводы.

– Только вот как объяснить ЭТО?!! – закричал страшным голосом Серый, тряся перед куклой мятым рисунком. – Как?! Ты хочешь сказать, что это нарисовала Лида? Или моя жена? Отвечай, б…дь!

Немного успокоившись, он разгладил рисунок и уставился в него пьяным взглядом, в надежде на то, что в первый раз что-то напутал, ошибся. Но нет. На рисунке был изображен лес, посреди него – дом, даже не дом, а покосившаяся избушка. Возле избушки четыре фигурки, одна на полусогнутых ногах опиралась на другую. У входа в избушку еще одна фигура во всем черном – Лида явно не скупилась на этот цвет. Лицо фигуры не видно, Лида оставила только глаза.

– Все так… – прошептал Серый, с каким-то безумным благоговением водя указательным пальцем по рисунку. – Все точно, так это и было… Вот этот, спотыкающийся, Рус – он тогда из-за меня чуть ногу не сломал. Это наверняка Клепа – вон жирный какой. А это Вадик, длинный очкарик. Это, конечно же, я. А это…

Ему вдруг стало плохо, к горлу подкатила тошнота, и он разорвал рисунок и швырнул клочья в сторону куклы. Выпил снова.

– Знаешь, я, кажется, начинаю понимать, – медленно начал он, повернув голову к кукле, и застыл.

Она менялась на глазах. Пластмассовая игрушка с глупыми синими глазами исчезла, будто растаяла в воздухе, теперь перед ним сидело грубо выструганное из потемневшего дерева некое существо с пугающими глазами-угольками и оскаленной пастью. Руки и ноги превратились в кривые паучьи лапы, тело утолщалось внизу, словно кокон, волосы выцвели и стали похожими на обрывки грязной паутины. Глаза, как два зубастых крота, ввинчивались Серому в самое сердце.

– Как… какого черта, – пробормотал Серый, икнув от неожиданности. Он потер глаза, так, что стало больно, и вновь открыл их, но уродливое создание не исчезло, напротив, ему показалось, что оно подобралось ближе.

– Нет! – крикнул Серый.

Он метнулся из-за стола, бросился к балкону, туда, где у него хранились инструменты, и через минуту был на кухне, сжимая в руках большой гвоздодер.

– Сейчас-сейчас, шлюха, – прохрипел он, кладя куклу на стол.

Глаза-угольки насмешливо изучали обезумевшего мужчину, и он, дико вскрикнув, принялся бить ее молотком. Лицо (морда?!) куклы тут же лопнуло, смялось, съежилось, как горящая фотография, во все стороны полетели (щепки) куски пластмассы, колокольчик недоуменно звякнул, будто протестуя, и тут же расплющился, синий глаз вылетел, как пробка из бутылки, и откатился к кормушке Маси. Спустя минуту кукла превратилась в искореженную, бесформенную кучу пластмассы, а Серый все продолжал и продолжал лупить по ней молотком, не переставая вопить. Один раз он попал себе по пальцу, расплющив ноготь. Брызнула кровь, но он даже не заметил этого.

Он остановился лишь тогда, когда от куклы вообще ничего не осталось. По лицу градом катился ледяной пот, волосы слиплись на лбу, искалеченный палец невыносимо болел, дыхание со свистом выходило изо рта. Он выронил молоток и почти упал на стул. Выпил, размазав на гладкой поверхности бутылки кровь. Только сейчас он заметил, что раскрошил всю поверхность стола, теперь его только на дрова использовать.

Так он и сидел, прикладываясь к бутылке и глядя невидящими глазами в никуда.

Было почти три утра, когда в дверь настойчиво зацарапали и Серый медленно повернул голову.

* * *

Старик неподвижно сидел на лавке, держа перед собой закованные в наручники руки. Глаза его были закрыты, и в какое-то мгновение Клепа даже решил, что он умер.

– Эй, – позвал он, делая шаг вперед. Старик открыл глаза.

– Меня зовут Дмитрий Егорович, я начальник отделения. Кто вы? – спросил Клепа, встав напротив Никто.

– Ты не узнал меня? – вместо ответа задал вопрос Никто.

Клепа замешкался.

– Вижу, что узнал, только виду не подаешь, – с удовлетворением сказал Никто. – А может, все еще сомневаешься?

И, прежде чем Клепа смог что-то возразить, он расстегнул рубашку, продемонстрировав белеющий наискосок шрам на впалом животе.

– Ваш друг тогда чуть не пришил меня, – сказал он, застегивая пуговицы. – Как он, кстати, поживает?

Клепа молчал как громом пораженный. Все его приготовленные слова как-то слиплись, застряли под языком, подобно кислой и липкой массе. При этом в его голове, как у человека практичного и расчетливого, насквозь проперченного «ментовской» жизнью, тут же закрутилась мысль, касающаяся возможных неблагоприятных последствий в связи с этим шокирующим открытием. Конкретно для него.

Никто засмеялся, искренне и счастливо, он словно читал все мысли Клепы.

– Когда-то мне приходилось притворяться немым, я отчасти хотел испытать на себе то, что несла на себе моя дочь. Ты потерял дар речи? Понимаю, ты удивлен.

– Как тебя зовут? – наконец хрипло спросил Клепа. – Кто ты?

– Никто. У меня нет имени. Нет прошлого. Нет будущего, – спокойно сказал старик. – Я потерял все это около двадцати лет назад, но почти не жалею об этом. Каждый должен расплачиваться за содеянное, просто у всех разный срок возврата долга. Но расплата неизбежна.