Читать книгу "Сверхнормальные. Истории, которые делают нас сильнее - Мэг Джей"

Глава 6. Бдительность

Я наделен даром ясновидения и удивительно развитой наблюдательностью[300].

«Никого нет дома», Роджер Уотерс

Когда Джесси была совсем маленькой, она думала, что ее старшая сестра ребенок Розмари. На дворе стоял 1968 год; психологический триллер Романа Полански под таким названием только что вышел на экраны, и взрослые бурно обсуждали его возбужденным шепотом. А как иначе можно было понять поведение Шарли? Она ведь и правда обожала выдергивать с соседской клумбы цветы, особенно те, которые казались ценными или высаженными с особой любовью. Она любила довольно злые шутки, например, наливала в стакан Джесси пахту, а затем с удовольствием наблюдала за выражением удивления и отвращения на лице младшей сестренки. Она по-разному щипала Джесси, чтобы посмотреть, как будут выглядеть синяки. А однажды ночью, когда они лежали в своих кроватях и болтали, Шарли взяла с Джесси клятву о молчании и прошептала в ухо, что ее удочерили. И сказала это так убедительно, что Джесси потом обыскала весь письменный стол мамы, пытаясь найти документы об удочерении. Возможно, именно этим объяснялось то, что мать не защищала ее от проделок сестры, решила девочка.

Джесси была тихой и застенчивой, и ей было очень стыдно за проделки сестры, особенно с соседскими цветами. Девочка очень любила играть с собакой соседей, а для этого ей приходилось собирать всю волю в кулак, идти и звонить в их дверь. Девочке нравилось бегать по огороженному соседскому двору, который казался миром, находящимся где-то далеко-далеко от ее дома, а когда она падала, пес догонял ее и щекотно лизал ей лицо. Лежа на прохладной траве и ощущая прикосновение мягкой шерсти к коже, Джесси чувствовала себя беззаботной, такой, каким и должен быть ребенок. Это чувство девочка никогда не испытывала, находясь рядом с сестрой. Достаточно, например, сказать, что однажды, когда соседи уехали на неделю в отпуск и отдали собаку в гостиницу для животных, Шарли с огромным энтузиазмом убеждала Джесси, что все они умерли.

Возможно, выходки старшей сестры были всего лишь детскими шалостями — так, во всяком случае, объясняла их мама. «Ох уж эти дети…» — вздыхала она скорее неуверенно, чем авторитетно; ее слова звучали так, будто она не знает, что с этим делать и как закончить начатое предложение. Но Джесси чувствовала нечто зловещее в том, какое наслаждение испытывала Шарли, мучая младшую сестру, и иногда думала: а не ребенок ли Шарли дьявола, как Розмари.

* * *

В начальных классах, когда Джесси возвращалась из школы, Шарли всегда была дома. Автобус средней школы ходил раньше, а это означало, что каждый день, входя в дом, Джесси чувствовала себя так, будто тайком пробирается в чужой. Рослая и сильная Шарли управляла в доме всем — телевизором, едой, телефоном и всем остальным, — восседая в центре дивана в центре гостиной. Если Джесси выражала недовольство — скажем, «Куда делись все картофельные чипсы?» или «А я хочу вернуть тот канал», — Шарли вставала с дивана и наказывала сестру. Она толкала ее, била, пинала, щипала, таскала за волосы. Так что большинство дней Джесси просто лежала на полу гостиной, смотря по телевизору то, что выбрала Шарли, и обходясь вместо любимых чипсов хлебом с маслом. Иногда она представляла, будто сидит в тюрьме — и чувствовала себя именно так.

Конечно, иногда, и даже много раз, Джесси и Шарли бывали хорошими сестрами. Они вместе ели и спали, вместе проводили выходные и праздничные дни, и Шарли даже заступалась за Джесси, когда ее обижали на местном катке. Они вместе сидели на заднем сиденье, распевая дурацкие песенки во время длительных семейных автомобильных поездок. Кроме того, сестер приучили говорить друг другу перед сном «Спокойной ночи. Я тебя люблю» независимо от того, что между ними произошло за день. И это сбивало с толку больше всего. И научило Джесси тому, что никогда нельзя знать точно, чего ожидать от других людей, даже от тех, кто говорит, что любит тебя. Девочка сделала вывод, что хорошие люди могут быть плохими и что иногда эти плохие люди живут в твоем доме.

Однажды днем Джесси страшно расстроили слова Шарли о том, что ей больше никогда не позволят играть с соседской собакой. Девочка пошла, а затем побежала на кухню, чтобы позвонить маме на работу, но набирать номер по обычному дисковому телефону, висящему на стене, приходилось долго. Джесси ничего не оставалось, как стоять и с отчаянной решимостью слушать щелчки в трубке. Щелк-щелк-щелк-щелк-щелк-щелк…

Впрочем, щелчки так ничем и не закончились, потому что Шарли подбежала к сестре, вырвала трубку из ее рук и сильно ударила ею Джесси по голове — бац! — после чего отпустила трубку, позволив ей с громким треском брякнуться о линолеумный пол. После этого трубка так и осталась висеть на проводе, и всю остальную часть дня никто не мог позвонить ни в дом, ни из него.

«Я все маме расскажу!» — прокричала Джесси, убегая в их общую с сестрой спальню, где, если ей повезет на долю секунды обогнать Шарли, она сможет захлопнуть дверь, запереть ее, да еще и заблокировать ручку стулом, как делала уже много-много раз. На этот раз ей повезло. Она заперлась, а Шарли барабанила по двери и бушевала: «Если ты сейчас же не откроешь дверь, я тебя убью! Я выпущу собаку на улицу и дам ей убежать!»

Джесси испуганно ходила туда-сюда по спальне, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Вскоре она услышала, как Шарли с грохотом сбежала вниз по лестнице, порылась в ящике в ванной и снова очутилась перед дверью; сестра ковырялась в замке заколкой до тех пор, пока — бац! — замок не открылся. Сердце Джесси ушло в пятки, когда Шарли всем своим весом навалилась на приоткрывшуюся дверь. Она в ужасе смотрела, как потихоньку поддаются дверная ручка и стул, и, напрягшись, придвинула к двери еще и маленький комод; сердце билось в груди, словно бешеное. Поняв, что пока у нее ничего не получается, Шарли опять куда-то ушла; Джесси опустилась на пол и села, облокотившись спиной о комод; сердцебиение немного успокоилось. Сидя на полу, девочка бездумно рассматривала электрические розетки в комнате. Ей нравилось, как они в ответ глядели на нее, их маленькие лица были объяты ужасом, глаза и рты раскрыты в беззвучном крике — единственные и молчаливые свидетели происходящего с ней кошмара.

Только спустя несколько часов Джесси услышала стук каблуков вернувшейся с работы мамы и оттащила комод от двери и убрала стул из-под ручки двери. Девочка пошла на кухню и, заливаясь слезами, рассказала об ударе телефонной трубкой, о стуле и комоде, а также о том, что она беспокоится о соседской собаке. Мама выслушала Джесси, но, возможно, потому, что у нее все равно не было денег на няню, она не могла позволить себе признать, что младшая дочь подвергается насилию. «Милая, просто после школы иди прямо в свою комнату, запирайся и сиди там до моего прихода, — сказала она. — Все, вопрос исчерпан».

* * *

Дом — самое опасное место в Америке. По целому ряду отчетов, отношения между родными братьями и сестрами в этом замкнутом пространстве относятся к категории самых жестоких. Агрессия со стороны сиблинга считается самой распространенной формой насилия в семье[301]; этот вид насилия встречается чаще, чем насилие над одним из супругов и жестокое обращение с детьми, вместе взятые. Собрать общенациональные статистические данные в этом случае очень трудно, потому что о таком крайне редко сообщают в полицию[302]. И даже когда это случается, власти часто игнорируют проблему, считая ее исключительно внутрисемейной[303]. Тем не менее масштабные выборочные данные рисуют весьма и весьма тревожную картину.