Читать книгу "Маленькие люди - Олег Рой"

– Ага, – ответила она рассеянно. – Идите… Кстати, вы вечером меня до дома не подкинете? Или у вас дела?

– Подкину, разумеется. Как закроетесь, зайдите. А деньги за книгу я вам на счет скину, хорошо?

– Да как вам будет угодно, – ответила она.

Вернувшись в аптеку, я уселся за старый канцелярский стол, вероятно, служивший верой и правдой самой миссис Штайнер, положил книгу перед собой и задумался. Итак, шкаф и его содержимое принадлежали хозяйке лавки и не были предназначены на продажу. Вместе с тем дневник велся от лица мужчины. Ключом к разгадке была закладка – пожелтевшая от времени старая фотография. На ней мужчина нормального роста сидел в кресле, а рядом с ним стояла чуть пухлая девушка-лепрекон. Никаких надписей на фото не было, но я рискнул предположить, что передо мной не кто иной, как миссис Штайнер со своим мужем. Тогда дневник, получается, принадлежит ему.

Я подумал, что следует побольше узнать о семье Штайнеров. В этом вопросе меня могли проконсультировать два человека – Мэри-Сьюзен и Барт. Я решил обратиться к последнему и набрал его номер.

– Добрый день, док! – послышался безмятежный голос экс-президента, а ныне бравого охранника. – Как ваше самочувствие?

– Спасибо, ничего, все нормально, – я догадался, что Барт, конечно, тоже уже знает о произошедшем. – Барт, я…

– Ох, а у нас тут из-за ваших неприятностей такой переполох! – не дал мне договорить Барт. – В общем, с утра пораньше, я только на службу пришел, еще и перекусить не успел, примчался Бенджен. Ему срочно нужен был Харконен. Того, понятно, на месте не было, и пока мы его ждали, Бен рассказал мне, что с вами приключилось. Потом появился Харконен, и Бенджен тут же ушел с ним. Говорили они минут сорок, и разговор, по-моему, был весьма неприятный. Но Бенджен вышел оттуда, насколько я могу судить, довольный. Потом приехал Харконен-младший с… – Барт замялся.

– С Ариэль, – подсказал ему я.

– Ага. Как же мне хотелось врезать прикладом в его довольное рыло! Короче, они поднялись наверх, и малой чего-то задержался в кабинете у отца, а потом вылетел оттуда как пробка из бутылки. За ним выскочил сам Харконен-старший, схватил его за руку, забрал ключи от машины и отвел в Харконен-центр. После чего вернулся обратно, злющий, как собака. А потом из канцелярии выскочила мисс Кэрриган, вся такая встревоженная, и помчалась в Харконен-центр, но так и не дошла до него, поговорила с кем-то по телефону и понуро вернулась обратно.

– Уф, – сказал я. – Вы думаете, все это из-за меня?

– А то! Конечно, все это связано с вашим вечерним… эээ… приключением. Не знаю, что Бен сказал этому молодому прохиндею, но шеф умеет разговаривать с нашими бонзами. Так что Фредди, я полагаю, сидит в гостинице под замком, машину его Питер отогнал домой. Ну, скажу я вам, умеете вы поставить город на уши! Держу пари, что старик Харконен уже горько жалеет, что так легко подсуропил вам гражданство.

– Чихал я на него с его сынулей с высокой колокольни, – сердито сказал я. – Барт, вы можете сейчас разговаривать, я вас не отвлекаю?

– От чего вы можете меня отвлечь? Сегодня скука смертная, даже Кэмерон почему-то не явился. Вот завтра мне после четырех лучше не звонить, завтра «Ман-Сити» играет с «Астоном». Горожане им, конечно, пропишут, но смотреть на манчестерский футбол всегда наслаждение.

– Тогда я задам вам несколько вопросов. Хочу, чтобы вы меня проконсультировали… Как, согласны?

– С превеликим удовольствием, док. А что вас интересует?

– Кто был мужем миссис Штайнер?

– Игги Штайнер. Тот самый архитектор, что подарил городу собор, Гроб и ратушу. Помните, я вам рассказывал?

Тут кто-то позвонил мне на мобильный телефон, наверно, Чандра. Я поколебался, но не стал отвлекаться. Перезвоню после того, как поговорю с Бартом. Надеюсь, за это время ничего не случится.

– Он, я так понимаю, не местный?

– Тогда из местных были только Харконены с Кохэгенами, городу еще и двадцати лет не было.

– Стоп-стоп, в каком это году было-то?

– Я ж говорю, в тридцатых.

Я изумленно присвистнул:

– Ничего себе! Сколько же лет было миссис Штайнер, когда она умерла?

– Сто два. Она всех племянников своих пережила, ее имущество наследовал внучатый племянник. Они с Игги поженились в тридцать пятом, кажись, или около того, а в тридцать девятом он окончательно рехнулся, так, что его вязать приходилось.

– На почве чтения Лавкрафта?

– Ну, я же вам рассказывал! Он просто повторил судьбу этого писателя. Ужас, что с человеком творилось, чего он только не говорил. Какие-то мрачные фантазии… А главное, он нас всех стал бояться, даже свою жену. Говорил, что лепреконы – посланцы из инобытия, они, мол, не совсем даже люди. Ну, его, ясное дело, повязали и заперли во флигеле больницы. А потом прошляпили, не уследили, и он как-то ухитрился вскрыть себе вены. Печальная история.

– Да уж… – ошеломленно сказал я. – Вот так история… Спасибо, Барт, вы мне очень помогли.

– Говорят, незадолго до этого у него изменилась тема его бреда. Он перестал бояться лепреконов, но кричал, что мы все в опасности. А перед смертью написал кровью на стене пейзаж.

– Пейзаж? – я по-прежнему не мог собраться с мыслями.

– Ну, кровью-то много не порисуешь. Там, говорят, был нарисован его собор, а над ним почему-то комета. А что хоть случилось, док?

– Да ничего. Хотел просто узнать побольше о бывшей хозяйке дома, где будет моя аптека. Я вам сильно помешал?

– Да говорю же, нет! Я совсем не против почесать язык. Все равно делать нечего. Тем более если это вам, док, интересно. Там, кстати, не осталось бабкиных книжек? Если что-то есть, я бы это…

– Взяли почитать? – ухмыльнулся я.

– Ага. Миссис Штайнер мне иногда давала книги. У нее там было немного по истории войн, я такое люблю. Лавкрафта, кстати, я тоже у нее брал. Но как-то не пошел он у меня, больно уж мрачный да заумный.

– Зайдите в свободную минутку, подберем что-нибудь, – предложил я. Что ж, вероятно, на Ариэль с Бартом список клиентов «Публичной библиотеки миссис Штайнер» не заканчивался.

– Ну, выздоравливайте, док. И впредь будьте осторожны!

– И вам не хворать, – ответил я и завершил звонок.

К счастью, свой дневник Игги Штайнер вел по-английски, время от времени вставляя немецкие слова и целые предложения, которые мне приходилось переводить с помощью гугл-переводчика. Он пояснял, что это его языковая практика, поскольку в Хоулленде ему, вероятно, придется задержаться надолго.

По мере чтения дневника я все яснее и яснее представлял этого человека, склад его личности, его увлечения, симпатии и фобии, эпоху, в которую он жил. Это было похоже на историческую реконструкцию: из мглы времени постепенно выплывали конкретные детали, обстоятельства, люди, человек, ведущий этот дневник…