Читать книгу "Океан. Белые крылья надежды - Филип Жисе"

Ахмед тряхнул автоматом и указал боевику, стоявшему рядом, на Леопольдо, будто команду "взять" давал собаке. Леопольдо напрягся, наблюдая за приближением боевика. Взгляд то и дело устремлялся к автомату у того на плече.

Боевик приблизился, дуло автомата ткнулось Леопольдо в грудь. Боевик кивнул в сторону Ахмеда. Леопольдо, не сказав ни слова, поплелся к Ахмеду. Ахмед разговаривал с Рахимом, но когда Леопольдо оказался в метре от него, резким движением сбросил с плеча автомат, коротко замахнулся и всадил приклад в живот Леопольдо.

Леопольдо охнул, согнулся и упал на колени. Послышался запоздалый, протестующий окрик Рахима, но Ахмед оставил его без внимания, одной рукой продолжая удерживать автомат, второй – схватил Леопольдо за шею и поднял того на ноги.

– If I say, you obey[64], – в нос ударила вонь изо рта Ахмеда – смесь ката, молока верблюдицы и еще бог знает чего.

Леопольдо испытал облегчение, когда воздух вновь наполнил его легкие. А он-то думал, пока корчился эпилептиком в ногах Ахмеда, что этого уже никогда не произойдет. В глазах защипали слезы, но горячий воздух высушил их быстрее, чем они скользнули вниз по щекам. Боль отступала, а вместе с ней в тело Леопольдо возвращалась жизнь.

– Don't fuck with me! – рявкнул Ахмед, прижав дуло автомата к подбородку Леопольдо. – Do you understand me, italian dog?[65]

– Yes, – прохрипел Леопольдо. – Yes[66].

Ахмед оттолкнул Леопольдо.

– Go to the car[67], – дуло автомата качнулось в сторону машины.

Сопровождаемый боевиком, Леопольдо направился к машине, забрался в салон и замер в дальнем углу, на покореженных, будто от болезни, изъеденных ржавчиной обломках сиденья, ощущая нестерпимое желание утолить внезапно появившуюся жажду, унять сердцебиение и оказаться отсюда как можно дальше. Подальше от Сомали, его жестокого африканского солнца и людей, не желающих ценить ни собственную жизнь, ни жизни других людей. Водитель протянул охраннику Леопольдо пучок листьев ката. Тот ухмыльнулся, поблагодарил и сунул их в рот, задвигал челюстями, как корова на пасовище.

Леопольдо положил голову на колени и закрыл глаза. Жажда не отпускала, как и желание вырваться из этого ада. Подумал о капитане. Позавидовал. Тот, наверное, уже дома. Хотел понадеяться на его слова, брошенные перед расставанием, но скепсис победил, затолкал их как можно глубже в подсознание и забыл, как старую, ни на что не годную рухлядь, укрытую беспамятством на чердаке. Услышал, как Ахмед присоединился к компании. Машина тронулась с места и, набирая обороты, покатила, давя колесами обеденный жар и комки воспоминаний, все еще цепляющиеся за настоящее.

Леопольдо вспомнил, что забыл попрощаться с Рахимом, поднял голову, но того и след простыл. Крыши домиков дрожали в отдалении, бились в ознобе, изнемогая от зноя, окутавшего их прочными канатами настоящего. Леопольдо смотрел на эти полуживые крыши, не испытывая никаких эмоций. Так смотрит человек на нечто привычное, то, что всегда перед глазами было и будет впредь. Так и Леопольдо. Внутри него не было радости от осознания того, что он покидает это место. Не было и надежды, что в будущем его ждет что-то другое. Кто-то назвал бы это предчувствием, кто-то формой острой депрессии, рвущей на части нутро человека, утратившего веру в будущее. Так или иначе, но Леопольдо казалось, что он еще увидит это затерянное посреди безводной пустоши кочевое селение, поэтому не ждал от будущего никаких подарков.

Когда в отдалении показалось селение, а ветер принес соленый запах моря, в груди Леопольдо впервые за это время затеплилась надежда. Неужели, и правда, он скоро станет свободным? Взгляд Леопольдо словно приклеил кто к ветхим одноэтажным домикам впереди. Где-то зашуршало море, и надежда Леопольдо окрепла. Он побежал взглядом, перескакивая с одного домика на другой, силясь увидеть море, а там "Италию" или какое-либо иное судно, которое вернет его домой. На долю секунды Леопольдо почувствовал грусть, вспомнив о матери. Как будто слышал ее слова, которые она обязательно скажет по его возвращении: "Не послушал меня, Леопольдо. А я что тебе говорила? Послушал бы мать, ничего бы этого не было".

Местность изменилась. Давно уже, но Леопольдо заметил это только сейчас. Тут и там землю прорезали сухие русла рек. Среди песка проглядывали угрюмые, мрачные скалистые наслоения, бурно усыпанные зелеными пятнами низкорослой травы и высокого кустарника. С высоты донесся крик неизвестной птицы, встряхнул скучающую тишину этой местности и затерялся в отдалении. Леопольдо выглянул в окно, попытался увидеть среди бледной бирюзы дневного неба птицу, но яркие лучи солнца, бьющие в глаза с точностью снайпера, залегшего на крыше, заставили его отказаться от этой затеи.

Уже на подъезде к селению Ахмед велел Леопольдо положить голову на колени, а руки сцепить в замок под ними. Леопольдо не стал интересоваться – "зачем", исполнил с покорностью человека, приговоренного к смертной казни. Изнывал от жажды, жара, растекавшегося по коже мелкими капельками пота, и мысленно успокаивал себя надеждой на то, что скоро все это закончится.

Запах моря усилился, а минуту-другую спустя Леопольдо расслышал и шум волн, перебиваемый неуемными криками морских птиц вперемешку с редкими голосами местных жителей. Кто-то окликнул Ахмеда. Ахмед отозвался, но машину не остановил. Шелестя шинами по едва ли не единственной в поселке узкой, пыльной дороге, она катила среди низких одноэтажных строений, белых, как седой старик, с ровными крышами, одиноко торчащих из песка редких деревьев, оставляя позади прошлое и приближая будущее.

Машина остановилась у небольшого одноэтажного строения с обшарпанными стенами и маленькими квадратными окнами, в которых напрочь отсутствовали стекла. Леопольдо разрешили поднять голову. Под присмотром боевиков он выбрался из машины и вошел внутрь строения. Пустота, тишина и запах мочи были единственными жильцами этого места. Ни мебели, ни людей, ни животных.

Леопольдо прошел на середину помещения и опустился на ягодицы, избегая садиться там, где прямые лучи солнца, льющегося сквозь проемы окон, образовывали большие озера яркого света на полу. Боевики же остались у выхода, достали из карманов листья ката и увлеклись беседой.

Леопольдо поджал ноги, сверху поставил локти, запустил пальцы рук в волосы. Он чувствовал, как тело ломит от усталости, как ноют мышцы, изнуренные долгим путем. Легкая сонливость закрывала глаза, но голодный желудок и сухое горло, требовавшее воды, гнали сон прочь. До Леопольдо доносился звук голосов, но он как будто их не замечал, впав в уныние. Когда он выбрался из машины, беглым взглядом пробежал по окрестностям. Видел волны, катившие на берег в сотне метров от него, видел облака, плывшие так низко над водой, что едва не касались ее, видел рыбацкие лодки, вытащенные из воды на берег, но, как ни искал, ни одного корабля на горизонте так и не увидел. Может, выкуп, полученный за него – это не более чем фантазия его измученного долгим ожиданием разума?