Читать книгу "Вена, 1683 - Лешек Подхородецкий"

2 октября король въехал в Комаром, мощную имперскую крепость на острове при впадении реки Ваг в Дунай, наиболее выступавшую на восток австрийскую позицию. В результате болезней, многочисленных смертей и дизентерии силы союзников в это время уменьшились до 35 тысяч человек. Комаром должен был стать исходным пунктом для дальнейших операций против турок. Здесь начались совещания по выбору дальнейшего направления движения. Согласно информации, полученной союзниками, главные турецкие силы находились под Будой, в 80 километрах отсюда, а в Уйваре стоял сильный турецкий гарнизон, насчитывавший около 10 тысяч человек, состоявший в основном из солдат бывшего корпуса Хусейн-паши. В расположенном в 60 километрах от Эстергома городке Левице стоял Тёкёли со своими куруцами (уже только с 8 тысячами), готовый к переговорам с императором и поляками.

Присутствие под Будой сильной армии Кара-Мустафы серьезно ограничивало свободу действий войск союзников, так как создавало угрозу атаки с тыла или быть отрезанными от тыла в случае попытки овладеть какой-либо из крупных крепостей, занятой турками. Поэтому имперские военачальники, похоже, уже начали жалеть, что вначале не приняли план Яна III и не двинулись сразу на великого визиря. В конце концов по предложению короля решили двинуться на Эстергом, а после взятия этой крепости идти на Буду и еще раз расправиться с Кара-Мустафой. При этом рассчитывали, что оставшийся в тылу и окруженный Уйвар рано или поздно вынужден будет капитулировать. Первой целью союзников на пути в Эстергом должна была стать небольшая крепость Порканы, расположенная на левом берегу Дуная и обороняющая плацдарм у моста на этой реке.

Уже 2 октября союзники начали переправляться через реку Ваг. Так как переправа продолжалась четыре дня, колонна христианских войск растянулась на несколько километров. Во главе двигалась польская конница, при которой находился король, за ней — пехота и артиллерия, а в конце — австрийцы. В среду 6 октября передовые отряды принесли первые, как оказалось позже, ошибочные, сведения о неприятеле, заверив короля, что на этой стороне Дуная никаких турецких сил, кроме немногочисленного гарнизона в Порканах, нет.

Между тем, назначенный Кара-Мустафой сераскиром над всеми войсками бейлербей Буды Кара-Мехмед

6 октября переправился по мосту под Эстергомом на другой берег Дуная и занял позиции под Порканами. Вместе с ним находились отряды силистрийского бейлербея Мустафа-паши, боснийского Хызыр-паши, румелийского Арнауд-Хасан-паши, караманского — боснийца Мехмед-паши и сивасского паши Бинамаза-Халифа. Всего почти 30 тысяч человек. Заночевавшие с 6-го на

7 октября в 12 километрах от Поркан польские отряды узнали, правда, о том, что к местечку идет помощь, но утром король, не ожидая подхода имперских войск, поднял к выступлению весь авангард, состоявший из 6000 конницы, и двинулся вперед. Напрасно посланный герцогом Лотарингским генерал Дюнвальд говорил о рискованности дальнейшего марша. Король твердил, что должен взять крепость, до того как к ней придет подкрепление, и посоветовал австрийцам следовать за ним. Это решение имело фатальные последствия.

Вместо тысячи человек Ян III застал под Порканами всю армию Кара-Мехмеда. Идущий во главе колонны польский авангард, состоявший из легкой конницы и двух полков драгун под командой коронного стражника Стефана Бидзиньского, натолкнулся на укрывавшиеся в гористой местности турецкие силы и сразу же был отброшен превосходящими силами врага. Мало чем помогла помощь нескольких хоругвей подоспевшей на помощь кавалерии под предводительством гетмана Яблоновского. Собеский быстро сориентировался в ситуации и решил во что бы то ни стало сдержать натиск турецкой конницы до подхода пехоты и артиллерии. Он еще не знал, что главные польские и австрийские силы двигались медленно, а множество солдат разбежались вместе с челядью по окрестностям в поисках еды и корма для лошадей.

Тем временем, Кара-Мехмед быстро избавился от впечатления, что перед ним сам непобедимый «лев Лехистана», и, заметив слабость центра и правого польского крыла, решил прорвать их и выйти в тылы королевских войск. Однако Собеский разгадал намерения противника и запретил войску двигаться вперед. Но разгоряченные боем хоругви гетмана Яблоновского вопреки приказу понеслись за преднамеренно отступавшими турками. Кара-Мехмед только и ожидал этого момента. Он тотчас повернул назад свои отряды, которые разбили хоругви гетмана Яблоновского и начали заходить в тылы королевских войск. Тогда Ян III стянул ближайшие гусарские хоругви и направил их фронтом против окружавшего его противника. Этот маневр был замечен всем войском, и, решив, что король уходит, все в панике бросились бежать. «От меня все убежали и бросили, хотя я кричал, звал и возвращал, как только мог, — писал потом король Марысеньке (8 октября). — Фанфанику приказал уходить заблаговременно, потом сильно беспокоился, не сразу о нем узнал, так чуть на месте не кончился».

Весь польский авангард беспорядочно уходил сейчас в сторону главных сил. При короле остались только семь товарищей. Тучный монарх с трудом передвигался галопом, голова падала на грудь, руки отказывались слушаться. Сбоку короля поддерживал верный Матчиньский вместе с каким-то литовским шляхтичем. А между тем турецкие сипахи были уже совсем рядом. Двое лучших наездников вырвались вперед и уже приблизились к королю, когда вдруг между ними и Собеским вырос какой-то рейтар, бросившийся не раздумывая на врагов. Рапирой он свалил одного турка, а выстрелом из пистолета — второго. Когда подъехали другие всадники, без колебаний бросился и на них. Погоня на несколько минут была приостановлена, а король спасен. Правда, среди убегавших солдат распространился слух о смерти монарха, но позже оказалось, что погиб поморский воевода Владислав Денгофф, внешним видом и тучностью немного похожий на Яна III. Турки также приняли его за короля и с триумфом носили его голову по всему лагерю.

Тем временем, к полю битвы уже подтягивались главные силы союзников. Кара-Мехмед прекратил преследование и, счастливый, поспешил написать великому визирю об одержанной победе. В это время совершенно разбитый и измотанный Собеский лежал не двигаясь на соломе, ничего не говоря и едва дыша. Со всех сторон его окружали встревоженные офицеры. Когда же он наконец пришел в себя, то спросил только о Якубе. Но королевичу не довелось побывать в столь опасной ситуации, как самому монарху. Однако потери авангарда были значительные, особенно среди драгун. После сражения король велел отыскать храброго рейтара, спасшего ему жизнь, и хотел наградить, но, к сожалению, его не нашли. Оставшийся не известным истории герой, вероятно, отдал жизнь, защищая своего господина. «Достоин по крайней мере, чтобы за душу его просить у Господа Бога», — написал потом растроганный король жене.

Поражение польского авангарда 7 октября под Порканами, хотя и не имело серьезного военного значения, было, однако, унизительным для короля и поляков, а туркам добавило пыла. Обрадованный Кара-Мустафа тотчас направил под Порканы находившиеся поблизости отряды из Дамаска и Алеппо, а также 1000 египтян, таким образом значительно усилив силы будийского паши (до 36 тысяч). Сам Ян III рвался в бой и жаждал реванша, однако даже в польских рядах встретился с оппозицией, требовавшей возвращения домой. Особенно проявлял горячее желание писарь коронный Стефан Чарнецкий, племянник славного гетмана. В конце концов авторитет короля-победителя превозмог оппозицию, и на следующий день начались приготовления к новому сражению.