Читать книгу "Машина смерти - Джек Вэнс"

Алюз Ифигения перевела его слова так:

– Он говорит, что это боевой отряд. Бледный цвет вашей кожи создает у него впечатление, что вы больны. Он говорит, что если вы желаете присоединиться, то, пожалуйста, но только в качестве слуги. А работы предстоит очень много и еще больше опасностей.

– Гм. Он именно так сказал?

– По крайней мере, в таком смысле выразился.

Судя по всему, у Алюз Ифигении не было ни малейшего желания присоединяться к вооруженному отряду варваров.

– Спросите у вождя, – попросил ее Герсен, – имеется ли хоть какая-нибудь возможность нашего возвращения к кораблю?

Алюз Ифигения задала этот вопрос вождю. Он, похоже, вызвал у него только сардоническую усмешку. Он как бы говорил: «Только в том случае, если вам удастся спастись от дназда, если удастся преодолеть более двухсот миль пути через горы без пищи и крова».

Алюз Ифигения упавшим голосом перевела ответ вождя:

– Он говорит, что ничем не может помочь нам. Мы вольны поступать так, как нам захочется. – Она бросила взгляд в сторону ялика. – Мы сможем его починить?

– Вряд ли. У меня даже нет необходимых для этого инструментов. Нам, пожалуй, лучше присоединиться к этим людям – во всяком случае, не отставать от них, пока не подвернется что-нибудь получше.

Алюз Ифигения эти слова Герсена перевела крайне неохотно. Вождь ответил равнодушным согласием и подал знак, по которому приблизилось одно из верховых животных, на котором размещались только четыре воина. Герсен взгромоздился на служившую седлом подушку, подтянул к себе Ифигению и посадил ее к себе на колени. Так близко они еще никогда не были друг к другу, казалось даже поразительным, что он столько времени себя сдерживал. Она, похоже, думала о том же самом и с грустью глядела на Герсена. Какое-то время она еще сидела вся съежившись, затем стала держаться посвободнее.

Бег многоножек был ровным и плавным, как если бы они скользили по стеклу. Отряд, следуя вниз по долине, все время придерживался почти невидимой тропы, которая то опускалась, то поднималась, перебиралась через валуны, петляла среди расщелин, ныряла в узкие проходы между скалами. Время от времени, когда стены долины почти смыкались друг с другом, небо Фамбера становилось лишь темно-синей узкой полосой, а речка превращалась в стремительно несущийся бурлящий поток, кавалькада взбиралась на карнизы крутых утесов, сдавливавших долину. Воины хранили мертвую тишину, столь же беззвучно передвигались оседланные ими многоножки, единственными звуками, которыми нарушался покой долины, были вздохи ветра и журчанье воды. В такой обстановке Герсен еще более остро ощущал тепло тела девушки, прижавшейся к нему, однако не переставал напоминать себе, что потворство такого рода слабостям для него категорически запрещено, что уделом его жизни может быть только печаль и роковой исход – но все его естество, естество на клеточном уровне, на уровне нервов и инстинктов противилось этому, и руки его еще плотнее обвивались вокруг Алюз Ифигении. Она оборачивалась – лицо ее, как казалось Герсену, выражало лишь отрешенную грусть, а в глазах блестели не что иное, как слезы. Почему она такая подавленная, не переставал изумляться Герсен, что могло ее так угнетать. Обстоятельства, конечно же, пока что складывались не очень-то благоприятные, и не могли не вызывать досады, однако положение было далеко не безнадежным. Как бы то ни было, но тадоскои обращались с ними учтиво… Внезапная остановка прервала его мысли. Вождь совещался со своими помощниками. Внимание их было приковано к вздымавшейся высоко вверх отвесной стене, к едва различимым прилепившимся к ней зернышкам, которые, как догадался Герсен, составляли селение горцев.

Алюз Ифигения пошевелилась в его руках.

– Это селение противников, – пояснила она. – Отдельные кланы тадоскоев испокон веков враждуют между собой.

Вождь подал знак – трое разведчиков спешились и побежали вперед, чтобы проверить безопасность тропы. В сотне метров от отряда они издали гортанные сигналы тревоги и чуть отпрянули назад, увернувшись от массивной каменной глыбы, обрушившейся на тропу сверху.

У воинов не шевельнулся ни один мускул. Разведчики двинулись дальше вдоль по тропе и исчезли из виду. Через полчаса они вернулись.

Вождь просигналил своим воинам, и многоножки одна за другой ринулись вперед. Высоко над головой появились какие-то предметы, похожие на серые горошины. Они падали вниз невообразимо медленно, почти что плыли по воздуху. Но размер и скорость оказались обманчивыми. Горошины превратились в каменные глыбы, высекавшие осколки из расположенных вдоль тропы скал. Воины, не проявляя внешне ни малейшей озабоченности, уклонялись от каменной лавины, то ускоряя, то замедляя бег своих многоножек, временами даже пуская их вперед стрелой, а иногда и останавливая на полном ходу. Как только мимо опасного места пронеслась многоножка с Герсеном и Алюз Ифигенией, камнепад тотчас же прекратился.

Долина вскоре резко расширилась, превратившись в вытянутое полумесяцем пастбище с полоской леса по берегам реки. Вот здесь-то и приостановилось на какие-то полминуты переднее животное и впервые вдоль цепи наездников прогрохотало: «Дназд».

Но дназд так и не показался. Отряд робко двинулся через луговину дальше, воины на всякий случай припали к спинам животных.

Стало темнеть. Несколько пучков перистых облаков высоко над головой выкрасились в темно-бронзовый цвет в лучах заходящего солнца. Вскоре отряд вошел в узкое ущелье между скалами, скорее даже расщелину, сквозь которую животные могли протиснуться, лишь совсем поджав под себя ноги. Временами Герсен мог бы прикоснуться к стенкам расщелины с обеих сторон одновременно. Затем трещина расширилась и вывела отряд на круглую площадку с поверхностью, присыпанной песком. Все спешились. Животных отвели в сторону, соединили всех вместе веревками. Часть воинов набрала воды в кожаные ведра из расположенного поблизости пруда, дала животным напиться и стала кормить чем-то, напоминающим высохшую и измельченную в порошок кровь. Другая часть воинов развела несколько небольших костров, повесила котелки на треноги и начала готовить какое-то отвратительно пахнущее варево.

Вождь со своими помощниками расположился чуть в стороне от остальных и начал с ними вполголоса совещаться. Затем бросил взгляд в сторону Герсена и Алюз Ифигении и подал знак. Тотчас же двое воинов разбили нечто вроде палатки из черной кожи. Алюз Ифигения издала еле слышный вздох и потупила взор.

Как только закончилось приготовление еды, каждый воин достал железную миску из-под прикрывавшей затылок части шлема и погрузил ее прямо в котел, не обращая внимания на горячий пар и кипящую подливу. Не имея никакой посуды, Герсен и Алюз Ифигения терпеливо наблюдали за тем, как воины расправлялись с едой непосредственно пальцами, помогая лишь широкими ломтями черствого хлеба. Первый закончивший есть воин вычистил миску песком и учтиво протянул ее Герсену, который с благодарностью принял ее, окунул в варево и отнес миску Алюз Ифигении, чем вызвал удивленный ропот среди воинов. Тут же появилась еще одна миска, и теперь за еду принялся Герсен. Похлебка оказалась не такой уж мерзкой, хотя и пересоленной и приправленной какой-то весьма необычной, очень острой специей. Хлеб был твердым и отдавал жженым бурьяном. Воины сидели на корточках вокруг костров, не смеясь и не затевая какой-либо возни.