Читать книгу "Призрак Канта - Татьяна Устинова"

— Вася, я не знаю. Наверное об этот, парапет! Обо что я ещё могла удариться?

— Вот этого я не знаю, — произнес Меркурьев язвительно. — Обо что угодно! Об острые грани Вселенной или о край временного континуума!..

— Я понимаю, что ты мне не веришь.

— Верю! — воскликнул Меркурьев. — Каждому слову!.. Голова сильно болит?

Мура потрогала голову, сначала с одной стороны, потом с другой и призналась:

— Не очень. Так, просто побаливает.

Они помолчали.

Василий Васильевич взял богдыхана и стал приставлять ему фарфоровую голову. Она, ясное дело, не держалась, Меркурьев её ловил и приставлял опять.

Мура посматривала на его руки, потом сказала:

— Не трогал бы ты его.

— А что такое? — моментально взъярился Василий Васильевич. — Возмущаются энергетические поля потусторонних сил?

— Не знаю, — сказала она. — Мне не нравится, что ты его трогаешь.

— У меня два вопроса. Первый: откуда ты знала, что за маяком мёртвое тело? Когда мы первый раз к маяку забрались, ты точно знала, что там труп. Откуда?… Ты что, его уже видела?

— Видела, — призналась Мура, — но не глазами.

— А-а.

— Вася, послушай. — Она поднялась и даже руки сложила, словно умоляя. — Ты просто послушай, не сердись. Иногда я вижу, что будет. Я не думаю об этом, не фантазирую, просто откуда-то знаю — сейчас мы повернём за угол, и там будет мёртвый человек. И вижу картинку. Мы поворачиваем, и всё в точности так, как я видела только что. Это давно началось, я ещё маленькая была!

— Ты была маленькая и всё время видела мёртвых людей? Тебе лечиться нужно. Солнечные ванны, физкультура, электрофорез.

— Не людей!.. Вернее, не только людей! Я вижу события или картинки. Ну, как это объяснить-то!.. Папа собирался в командировку, а я точно знала, что он не полетит. Я ему даже говорила: пап, ты не полетишь! Они с мамой надо мной смеялись. Он уехал в аэропорт и через три часа вернулся — забыл паспорт, в самолёт его не пустили. Они потом допытывались, думали, что это я паспорт спрятала! Папа никогда ничего не забывает, а тут вдруг забыл!..

— А ты не прятала? — уточнил Меркурьев.

— Вася, мне было шесть лет! Я понятия не имела, что такое паспорт и где он лежит!.. Но я видела, как открывается дверь, входит папа и мы садимся ужинать. И никакой командировки!

Василий Васильевич вздохнул и опять принялся за богдыхана.

— Хорошо, допустим, — сказал он наконец. — Допустим, у тебя развита интуиция, хотя я ни в какую интуицию не верю, чушь это всё. Ну ладно. Тогда второй вопрос: зачем ты полезла на маяк? Что ты хотела там найти? Или спрятать?

Тут Мура сказала нечто такое, что заставило Василия Васильевича уставиться на неё в изумлении.

— Я хотела найти фонарь, — призналась она.

— Ты даёшь.

— У него должен был быть фонарь! — продолжала она с жаром. — Ты представь себе — ночь, да ещё, по-моему, пасмурно было, облака, луны нет. По «променаду» вдоль моря он дошёл, от моря всегда немного светлее. А внутри непроглядная тьма. И лестница!..

— Лестница, — согласился Меркурьев. — Ещё какая!

— Он не мог подняться без фонаря, а фонарь не нашли.

— Его и не искали.

— Вот именно. Я пошла искать фонарь.

— Нашла?

Вместо ответа Мура побежала к двери, схватила с пола мокрую белую торбу — парусиновый мешок на длинном ремне — покопалась в нём и выудила чёрную штуковину.

— Вот он. Валялся на самом верху. Я как только забралась на площадку, сразу его увидела.

Меркурьев взял фонарь и осмотрел его со всех сторон. Включил и выключил.

Обыкновенный дорожный фонарь — довольно тяжёлый, такой в карман не положишь, с мощным направленным лучом. Если повернуть линзу, луч становится рассеянным, широким.

Василий Васильевич раскрутил донышко и посмотрел, сколько там батареек. Их было четыре штуки, четыре увесистых «бочонка».

— Покойник где-то его взял. Или здесь в доме, или привёз с собой.

— А если он привёз его с собой, значит, собирался на маяк, — подхватил Василий Васильевич. — То есть ничего его не понесло по пьяной лавочке геройствовать.

— Из машины тоже не мог взять, — продолжала Мура. — Машина-то уехала!..

И они посмотрели друг на друга.

— Нужно спросить Захарыча, не давал ли он Ванюшке фонарь, — сказал Меркурьев. — Хотя можно и не спрашивать. Понятно, что не давал. А если давал, не признается.

— Но ты понимаешь, да, Вась? Ванюшка ехал сюда и знал, что пойдёт на маяк. Его туда кто-то вызвал.

— Кто?

Она пожала плечами.

— Зачем?

Она опять пожала плечами.

— А твоя знаменитая интуиция что нам говорит?

— Ничего не говорит. Молчит.

— Значит, грош ей цена, — с удовольствием подытожил он.

Ему очень хотелось перевести всё в нормальную, земную систему координат. Труп настоящий. Вот фонарь, вполне материальная штука. Пропавший изумруд — реальное событие.

Никаких видений, никаких озарений. Потусторонних сил тоже никаких!..

— Как ты думаешь, — спросил он. — Смерть Ванюшки как-то связана с похищением изумруда?

— Не знаю, — ответила Мура. — Вася, не надо говорить про изумруд. Пожалуйста.

— Что такое?!

— Ничего, ничего, — заторопилась она. — Просто это… совсем другая история. Я не могу тебе её рассказать.

— А кто может?

— Только хозяйка камня, больше никто.

— Значит, я спрошу её.

— Вот и спроси.

— И спрошу!..

Василий Васильевич отправился разыскивать Кристину.

И не нашёл.

Девчонку с утра никто не видел, она исчезла бесследно.

Спал Меркурьев плохо.

Он проснулся среди ночи от грохота бури за окном. Море ревело, и казалось, что во тьме к берегу подплыли доисторические чудовища: это они ревут и беснуются. С чёрного неба лил ледяной дождь, и налил на полу меркурьевской комнаты довольно большую лужу, в которую Василий Васильевич попал, когда встал, чтобы закрыть окно. Поджимая мокрые пальцы, он некоторое время смотрел в темноту и думал, и мысли его были тревожны.

Известно, что ночью невозможно надумать ничего хорошего, уж так устроена ночь, особенно — осенняя, особенно — глухая, с дождём и бурей. Василий Васильевич думал, что изумруд стащили черти или духи, они же уволокли Кристину, потому что за перстень отвечает его хозяйка и больше никто. И теперь их не найти, они в другом измерении или в другой Вселенной, словно за волшебным стеклом — придётся просить Муру, то есть Антипию, чтобы она в мире духов поговорила с Кристиной, ведь отныне с ней никак не поговорить.