Читать книгу "Путешествие в полночь - Мила Нокс"

Змеевик вдруг осекся и странно поглядел на Теодора.

– А надо-то ему чего? – крякнула Шныряла.

– Забрать жизненные силы, – буднично пожал плечами Змеевик. Будто сообщил, что сегодня на ужин снова куропатка.

Тео уловил бормотание Шнырялы: «И эту-то гадость он пожалел… дурень с косичками», но такое тихое, что ушей Вика оно не достигло.

Иногда по пути Тео наигрывал на флуере, и Полночь тут же отзывалась песней. На душе было мирно и тихо. Тео любил ночь. И вдруг подумал, что Полночь вполне могла быть его миром, со всей этой загадочностью, вездесущей музыкой и мраком.

«Если бы не пыталась меня сожрать», – поспешил он прибавить.

Лес поредел, холмы разошлись и открыли равнину, поросшую отдельными купами деревьев, терновником и чертополохом, между которыми вилась золотая тропа. Нимерица кланялась по ветру – а ветер тут был, поднялся, как только путники вышли из лесной чащи. Теодор поежился, думая, что хоть одеты они хорошо.

Как только игроки ступили на золотую тропу, все повеселели. Вновь заговорили, что скоро отыщут перекресток всех дорог. Повторяли стих про Ищи-не-найдешь, пытаясь уловить еще какой-нибудь тайный смысл строк. Голоса звучали громко, задорно. Не все еще было потеряно, и они воспряли духом.

Тропа уводила на север. Над сумрачной далью мерцал ковш Большой Медведицы, а над самым горизонтом вытянулась комета. Тео подметил, что, хоть Макабр и закончился, хвосты ее горели с прежней яркостью. Его охватила тревога, и, чтобы успокоиться, он сыграл короткую веселую мелодию.

Тропа бежала и бежала вперед, петляя по невысоким травянистым холмам. Путники видели, куда уводит золотая нить – вдалеке темнела кромка леса. Шли медленно. Саида никогда не была хорошим ходоком, но на сей раз их задерживал Змеевик. Он то и дело останавливался, опираясь на меч, затем опять брел, согнувшись и сжав губы. Шныряла держалась ближе к Вику, и Тео заметил, что девушка то и дело бросает на парня тревожные взгляды.

– Небо какое странное, – вдруг заметила она.

Шныряла поднесла ладонь ко лбу, прикрывая глаза от света: лунное сияние щедро заливало пустынный край, выбеливая каждый куст чертополоха, каждый чахлый терновник.

– Видите? И тучи идут тоже странные…

Быстро потемнело, словно кто-то поспешно завешивал небо плотной пеленой.

От приблизившегося леса веяло сыростью, а низкие облака, затянувшие горизонт, набрякли багровой тьмой, переходящей в алый, будто снизу их подсвечивал костер. Луна взобралась на самую высь, ветер стих, и повисла такая гулкая тишина, что слышен был каждый шорох.

А потом появился звук. Странный, рокочущий, будто далекая гроза. Ропот и шелест, жуткий и тревожный, накатывал все сильнее, по мере того как приближался лес.

У тропы, словно часовой возле входа в чащобу, высилось одинокое раскидистое дерево. Ствол был короткий и пузатый, похожий на огромную репу в три обхвата, нижние ветви росли так низко, что по ним, как по лестнице, можно было добраться до самой макушки.

Путники подошли к дереву, и Санда охнула, зажав ладонями рот.

Темная морщинистая кора, изъеденная червями, напоминала старческую кожу. В стволе зияли округлые глазницы, треугольная носовая впадина и широкий неприветливый оскал: глубокие пустоты, в которых пахло трухой, пылью и сухими листьями.

– Что за чертовщина? – прошептала Шныряла, обходя дерево кругом. – Это ж натуральная черепушка!

Шныряла потянула носом в сторону леса, и Тео тут же уловил смешанный запах ржавчины, соли и металла. Он вздрогнул. Ветерок с опушки приносил запах крови. Тео поднял глаза и уставился на небо. Набрякшее толстобрюхими тучами, оно угрожающе нависло над путниками, а снизу было подсвечено красным.

– Не нравится мне это, – проворчала Шныряла.

Никому не нравилось. Но делать было нечего. Они слишком боялись оставлять тропу.

Двигаясь медленно и с опаской, вступили в Кровавый лес – так обозвал его Теодор. И не ошибся. Деревья-головы сжали тропу так, что пришлось идти гуськом, и пялились на путников пустыми глазницами, обдавая злобой и немым холодом. Тео почувствовал, как волоски на руках становятся дыбом, и зачем-то обернулся. Все деревья, мимо которых прошли игроки, теперь глядели им вслед.

А вскоре началось это.

Земля стала податливой, мягкой, потом зачавкала под ногами, и запах ржавчины усилился, уже не перекрываемый ароматом прелой листвы и гниющей древесины. Тео, сначала решивший, что в лесу недавно прошел дождь, поднял сапог и всмотрелся в свой след. Ямка во влажной земле быстро заполнялась липкой тягучей жидкостью.

– Кровь! – содрогнулась Саида. – Это же… настоящая кровь!

Ее вытаращенные глаза остекленели. Девушка закашлялась и прикрыла рот рукой, пытаясь удержать рвотный позыв. Тео и сам содрогнулся, глядя под ноги.

Чем дальше они шли, тем больше земля истекала кровью. Ботинки хлюпали, выворачивая комья черно-красной грязи. Игроки брели тесной кучкой, с оружием в потных руках, а лес все не кончался. Между широкими стволами уже змеились красные ручейки, возле которых росли мерзкого вида грибы. Одни покачивали округлыми и белесыми, как глаза мертвецов, шариками на длинных стебельках; вторые лепились к стволам деревьев синюшными гроздьями с кровавыми прожилками, точно воспаленные легкие; третьи поднимались над землей багровыми чумными бубонами, оплетенными черным многослойным кружевом.

Вскоре из-под камней забили целые ключи, и среди травы то и дело обнаруживались бочажки, наполненные густой красной водой. Там, в стоячей жиже, плавали почерневшие ветки и мертвые насекомые. Воздух был пропитан тяжелой осенней прелостью, пахло душно и тягуче – словно отвар, пар которого вдыхаешь, склонив лицо над чашей.

– Слышите? – Тео поднял руку, забросил назад волосы и повертел головой. – Слышите?

Издалека доносился шум, будто там собралась целая толпа людей. Когда игроки прошли по золотой тропинке между двумя кровавыми озерцами, жуткий лес вскоре расступился, и они оказались на краю огромной поляны. Посередине на небольшом возвышении раскинулось самое громадное из виденных ими в Кровавом лесу дерево.

Здесь было особенно шумно, словно на городской ярмарке, однако голоса были не оживленные и радостные, а мучительно надсадные… Да и людей на поляне не наблюдалось. Ни одного.

– Что за чертовщина? – зарычала Шныряла.

Змеевик положил руку на меч, Санда судорожно вцепилась в нож. Тео тоже достал оружие и оглядывался в приступе паники – ощущение было, будто он двигается сквозь огромную толпу плачущих, вопящих от боли и отчаяния людей.

– Не сходите с тропы, – в который раз предупредил Змеевик.

Когда игроки подошли к дереву, им открылось жуткое зрелище, – пожалуй, одно из самых ужасающих на памяти Тео. Из огромных глазниц, пульсируя, вытекали две реки – багровые, тягучие, над которыми курился пар. Они лились по стволу, точно кровавые слезы по щекам, – вниз, вниз, журчали между корнями и, распадаясь на множество ручьев, устремлялись в лес.