Читать книгу "Тибет, или Изумрудная Чаша Патриарха - Константин Стогний"

– Вик, я уже здоров… Ну, почти здоров! Поедем. Я тебе обещаю, что как только мы доберёмся до Царанга, я сразу же пойду к доктору.

– А может, посидим здесь ещё денёк, раз тебе это так помогает? – не успокаивался журналист, вспомнив, как совсем недавно он волок Цамбу на импровизированных носилках к пещере.

– Вик, я не сказал тебе. В этой пещере можно находиться всего три дня. Потом она ничем не поможет. Если есть у человека желание жить и бороться, пещера ему поможет, если нет – он умрёт потом.

– Все мы когда-то умрём, – задумчиво ответил украинец, – одни раньше, другие позже. И для этого не обязательно посещать Пещеру Исцеления…

«Вот дела… – думал Лавров, везя Цамбу под уздцы на лошадке, – …почему такой чудотворной пещеры не было в Афгане? Столько наших ребят можно было бы спасти. А может, и была, но кто ж знал?»

На четвёртый день после приключения с обрывом Виктор и Цамба уже спускались по крутой горной тропе.

– Смотри! Что это?

Виктор остановился и посмотрел в сторону. На небольшом холме стояло сооружение из камня и глины, похожее на дозорную башню.

– Давно здесь стоит, – сказал Цамба, посмотрев на эту ступу (ступа – культовая скульптура у буддистов. – Авт.).

– Да, я догадался, – ответил Виктор, продолжив двигаться, но всё ещё не отрывая взгляда от сооружения.

Они довольно быстро пересекли зону, где начиналась растительность и уже совсем близко, среди больших яблонь, лежал посёлок Самар, отмеченный на карте Азира как селение тысячи лунгта. Действительно, на ветках фруктовых деревьев, на шестах вдоль небольшой дороги, на нехитрых оградах и домах висели эти многочисленные флажки. Согласно поверью жителей Королевства Ло, люди после смерти на какое-то время становятся духами той местности, где они умирают. Лунгта с мантрами привязывают на камнях и деревьях в знак уважения к духам и Будде. Деревья, с которых свисают лунгта, считаются священными. Древние говорили, что именно на них и живут духи.

Цамба, встав лицом к солнцу, тоже повесил свой лунгта.

– Это ты в честь кого повесил, в честь себя, что ли? Ты же вроде живой, – пошутил Лавров.

– Где-то здесь, в этой части гор, погиб мой дед. Во время путешествия с Великим Рерихом, – просто пояснил шерп.

– Прости, дружище, я не знал, – смутился Виктор, и тут его осенило, – я, кажется, догадываюсь, где он погиб…

Виктор открыл дневник Кансакара.

– Как звали твоего деда?

– Уди.

– Я вытаскивал тебя из Ущелья Уди, – сказал журналист проводнику, ткнув пальцем в карту, – Рерих назвал неизвестное ущелье именем твоего деда.

Шерп, глубоко тронутый таким известием, опустил глаза, на веках его проступили слёзы.

– Вик… Я должен идти с тобой. Вот видишь, я даже не погиб благодаря тебе… Значит, я нужен экспедиции, – шерп хитро посмотрел на Лаврова.

– Понимаешь, Цамба, – Виктор тяжело вздохнул, – я не сказал тебе сразу, прости. Наверное, если бы ты знал, то не пошёл бы со мной… За мной идут. И не просто идут, а охотятся…

– Кто? – спросил проводник голосом, полным недоверия.

– Помнишь, Би-Би рассказывала про старика-европейца?… Так вот. Этот немец, который ищет вход в Шамбалу, пытался убить меня в Бутане, у пещеры Ринпоче, а затем и в Катманду… Я не уверен, что сейчас он не идёт по моему следу.

– Вик, я не боюсь ничего. И ты не бойся. Мы ведь шли по тропе, которую никто не знает. Даже самые старые из проводников.

– А дальше? – неуверенно спросил журналист.

– А дальше перевал Съянгбоче, а там до Царанга уже близко. Мы ведь идём в Царанг?

– Да, но все знают этот маршрут… Ты пойми, Цамба. Я за тебя боюсь, ну и… и за себя немножко, и за одну женщину…

– Давай бояться вместе, – предложил Цамба. – Мой отец говорил, что когда два страха соединяются, рождается бесстрашие.

«Два дебила – это сила, – чуть не брякнул украинец, но тут же одёрнул себя: – Лавров, хоть здесь не юродствуй!».

– А про три дня в Пещере Исцеления ты мне всё-таки наврал, – вдруг сказал Виктор, испытующе глядя на шерпа.

– Я-а-а… так почувствовал, – пряча глаза, ответил Цамба.

– Что-то новенькое в английском языке: «наврал» и «почувствовал» – синонимы?

– Что?

– Нет, ничего, – вздохнул Виктор, вспомнив, что шерп и грамматика – явления несопоставимые.

Путешественники решили не испытывать судьбу и на сегодня закончить свой путь. Всё же проводник был ещё очень слаб и нуждался в отдыхе. Виктор и Цамба вошли в городок (если это название применимо к маленькому селению с крохотным магазином) через небольшие ворота. Ворота – неотъемлемая часть любого непальського поселения. Они стоят не для того, чтобы их закрывали, а как символ, как реликвия давних времен, когда каждое из селений было вынуждено защищаться от неожиданных набегов врага. Сейчас же, во времена туристов, войны ушли в небытие и высокие каменные заборы должны были защищать не от врагов и даже не от соседей, а от ветра, чтобы не выдувало всё полезное из дворов… Один из домов в центре Самара по подобию большинства жилищ в этой части гор начинался внутренним двориком, где первый этаж является столовой, а поднявшись по лесенке на второй, попадаешь в комнатки для жилища. Внизу же размещались лакированные резные столы, искусственные цветы в вазочках и яркие и весьма безвкусные картины на стенах. Всё это называлось гостиницей, которая была чуть меньше и скромнее, чем отель в Джомшоме. Такой себе непальский гестхауз.

– Намасте, дарлинг! – приветливо поздоровался Виктор с хозяином дома. Маленький шерп в ярком халате ниже колен и с длинными рукавами учтиво улыбнулся в ответ, но ни слова не понял.

– С ним нужно говорить на кангпо, – вмешался Цамба и поздоровался с коротышкой.

Виктор внимательно осматривал стены дома и окошки, выкрашенные в яркие цвета, и, пока Цамба договаривался с хозяином о проживании, думал о чём-то своем.

– Три рупии, – сказал Лаврову Цамба по-английски.

– Что три рупии? – переспросил Виктор, выходя из своих мыслей.

– Ночёвка стоит три рупии. Это не дорого. Вик и…

– Да, недорого, но мы пойдём дальше. Если что, переночуем в горах.

Виктор вышел из дома, не попрощавшись. За ним, удивлённо пожав плечами, вышел Цамба и торопливо засеменил за журналистом.

– Ты же сказал, что мы сегодня уже не пойдём дальше?

– Не пойдём.

– Но…

Виктор остановился и посмотрел на Цамбу.

– Надо найти самый бедный дом. Если что, там нас никто искать не будет. А хозяин домика скажет, что мы были, но ушли дальше.

Проведя остаток дня в разговорах о древних обычаях и традициях Королевства Ло, мужчины обосновались в одном из ветхих домиков деревни, где хозяйкой была старая полуглухая шерпка Гуита. «…Индийское имя. Наверное, землячка нашей Би-Би… И ровесница, похоже… Хоть бы не умерла ночью…» – скомкано думал Виктор, засыпая в углу жилища на старых ячьих шкурах, что говорило о прежнем достатке этой халабуды. Цамбе же не спалось, он вышел на воздух. За домиком стояли их лошадки. Они были привязаны к бревну, на котором висели неизменные лунгта – их было тридцать пять штук, вся родня хозяйки домика. «Как страшно пережить всех своих близких, – думал Цамба, – жить хочешь, а зачем – не знаешь…» Ярко светила луна, держа свой небесный путь куда-то за горы, дул лёгкий ветерок, и большие яблони отвечали ему мерным шуршанием своих совсем ещё голых веток. В тишине уснувшего селения Цамба услышал далёкий топот копыт. «Кто это ходит по горам так поздно? – удивился проводник. – Ночью туристы должны спать… А может это злые духи?» – продолжал думать Цамба, и суеверная дрожь заставила поёжиться бывалого ходока по горам. Но, вспомнив Виктора, Цамба застеснялся самого себя и сел в тени домика, чтобы яркая луна не выдала его присутствия. Лошади вдалеке заржали. Им ответили две копытные спутницы Лаврова и Цамбы.