Читать книгу "Мой тесть Леонид Брежнев - Юрий Чурбанов"

О смерти Рашидова тоже полно домыслов и слухов. Чуть ли не тот же Алиев якобы, выполняя поручение Андропова, уговорил Рашидова застрелиться. Все это опять-таки полная чепуха, конечно. Рашидов умер своей естественной смертью. Он был в поездке по Узбекистану, и вот на пути в какой-то город (по-моему, Нукус) ему прямо в машине стало плохо, он попросил шофера остановиться, полежал в траве, но лучше не стало, они тут же примчались в первую попавшуюся больницу, в ней он и умер.

Я никогда не был в гостях у Рашидова дома и не знаю, как он жил. Только за завтраком успел заметить, что в еде он неприхотлив, скромен, любит обычную молочную пишу и чай. На столе стояло спиртное, но мы к нему даже и не притрагивались.

Ну вот, Рашидов меня встретил, приехал в гостиницу — обычная гостиница ЦК, номер «люкс» (две комнаты и ванная вместе с туалетом). Номер стоил где-то 7–10 рублей, все квитанции я оплачивал сам, так что тут Гдлян — даже он! — уже ничего не мог придумать. Короче, разместился в гостинице и уже через полтора-два часа я был в министерстве внутренних дел Узбекистана, где и провел совещание с его руководящим составом. Я сразу сказал, с какой целью я приехал в республику, сколько дней намерен здесь провести, что меня интересует в первую очередь. Можно было бы, конечно, все это скрыть и нагрянуть, что называется, внезапно, но я считал, что это неправильно, серьезные люди так не работают, — с моей стороны это все выглядело бы как неуважение и недоверие к органам внутренних дел республики. Поэтому мы условились сразу и обо всем. Трудились плотно. Но бывало, конечно, и так, что и по ночам (не для того, чтобы кого-то застигнуть врасплох, а просто в порядке наблюдения) требовалось поехать в какой — то отдаленный райотдел милиции и посмотреть, как он работает. Во время таких «визитов» не раз приходилось встречаться с расхлябанностью и с теми сотрудниками милиции, которые недобросовестно выполняли свои служебные обязанности. Натыкался я здесь и на пьяных. Можно было бы, наверно, и не ездить по ночам, не посещать все эти райотделы, но в том-то и дело, что когда смотришь на эту работу милиции в неурочный час, когда нет дневной лакировки, то многое лучше видно.

Как же несли свою службу органы внутренних дел в Узбекистане? Все-таки — это Восток, узбекская милиция имела свои особенности, с которыми нужно было считаться: узбеки — люди ранимые, я бы даже сказал — обидчивые, разговаривать с ними на повышенных тонах нельзя. Да и служба, в общем-то, утомляла людей. Но если все-таки оценивать работу МВД Узбекистана, то здесь ситуация была не хуже, чем в других регионах. Более того, по отдельным показателям Ташкент и Ташкентская область имели очень неплохие результаты. Прежде всего — это оперативно-служебная работа. Показатели раскрытых преступлений в Узбекистане были намного лучше, чем в других городах страны. А такие вопиющие случаи, когда пьяные милиционеры сами совершали преступления и, допустим, кого-то убивали — так такие примеры можно найти где угодно, в любом регионе. Узбекская милиция здесь ничем не отличалась, скажем, от таджикской — я уже говорил, что мы по всей стране сталкивались с тем, что наши милиционеры убивали людей, насиловали женщин, стреляли или — по пьянке — стрелялись сами, все это было. Но, повторяю, не только в Узбекистане. И если кто-то думает, что милиция — это такая организация, где все должно быть только «по струнке», тот глубоко ошибается. Нет, милиция — это живой организм. Сейчас, к слову, в органах МВД появились даже свои собственные профсоюзы. Что предшествовало созданию этих профсоюзов, какая тут подоплека — я не знаю. Но мне-то кажется, что органы внутренних дел есть прежде всего боевая единица, а нужны ли ей профсоюзы или не нужны — я глубоко сомневаюсь.

Теперь о том, как же все-таки меня принимали узбеки. Вот, например, как воспринимал мой приезд в Узбекистан бывший начальник Ташкентского УВД Сабиров — опытный, боевой генерал с хорошей репутацией. Он говорил: «Я боялся подходить к генерал-полковнику Чурбанову. Он был очень строг и не любил, когда к нему приставали с пустяковыми и глупыми вопросами». Это из его выступления на суде. Другая деталь: ни с кем из этих узбекских генералов (кроме, допустим, министра, гостем которого я являлся) я ни разу в жизни не сидел за общим столом. И никаких совместных ужинов с выпивкой у нас не было. А если этого требовал долг вежливости, то за столом всегда был не я один, но и другие товарищи. Тот же Есин, первый секретарь Навоийского обкома партии, утверждал, что он дал мне крупную взятку, положив сверток с деньгами в бухарский халат, который он тут же, за столом, мне и преподнес. Газеты писали, что этот халат стоил баснословные деньги. Но когда у меня описывали имущество, то тут и выяснилось, что это самый обычный, ширпотребовский халат, расшитый цветными нитками, и цена его — сто рублей. Ну и как, спрашивается, в такой обстановке, за столом, где сидят либо прибывшие со мной из МВД СССР офицеры и генералы, либо местные руководители, можно было всовывать деньги приехавшему из Москвы незнакомому человеку! Да и кто бы рискнул! Если мне что-то дарили, то в лучшем случае это могла быть красивая расшитая тюбетейка — то есть подарок, от которого отказываться нельзя, если ты уважаешь, конечно, законы гостеприимства этой республики. Но какая же это взятка? А тому же Сабирову, кстати говоря, Прокуратура СССР приписала, что за три года работы в УВД Хорезмской области он съел лепешек, бесплатно присылаемых ему из буфета, где-то аж на 100 рублей. Сабиров говорит следователям: «Поймите, я жил без жены и детей, готовить было некому, ну приносили мне эти лепешки, виноват, иногда просто забывал рассчитаться…» А ему инкриминировали это как взятку.

И до таких глупостей докатывались следователи.

Теперь такой вопрос: да, конечно, я имел поддержку и некий «тыл», некую «стену» в лице Леонида Ильича Брежнева — но разве Генеральный секретарь ЦК КПСС, человек крайне щепетильный и предельно честный в таких вопросах, допустил бы, чтобы его зять, занимающий высокое должностное положение, был бы, как писал в «Огоньке» молодой Лиханов, «горьким пьяницей»? Какие журналистские эмоции обуяли Лиханова, откуда эта информация черпалась — не знаю. Все мы не святые, конечно. Почему бы и не выпить рюмку в кругу друзей, знакомых, товарищей? Но нельзя же все сразу возводить в какую-то степень, наделять человека всеми пороками сразу и, не задумываясь, навешивать на него все возможные и невозможные ярлыки! У нас — случалось! — были действительно горькие пьяницы, которые, даже занимая определенное положение, как говорится, «не просыхали». Но в высоких эшелонах власти этого никогда не было. Да и кто бы терпел? А кроме того, если бы я и сам был «горьким пьяницей», то разве поднялась бы у меня рука освобождать от работы в МВД СССР тех людей, которые действительно страдали этим пороком?

Теперь посмотрим любую поездку, любую область. Что такое банкет? Утром, естественно, никакого банкета быть не может. Утром — это обычный завтрак без спиртного. Наступает вечер. Но ведь всему же есть свой предел. Человек приезжает в незнакомую для себя область. Он не знаком или знаком, но поверхностно, с ее руководством. То есть еще не известно, как у них сложатся взаимоотношения, каждый «примеряет» друг друга к себе, а у меня — это нужно сразу понять — миссия, далекая от праздного любопытства, тем более что я в свои замыслы предварительно никого не посвящал. То есть никто не знает с чем я приехал. А ведь тут можно всего ждать! Значит, у «отцов города» уже существует некоторая настороженность. Будет ли человек в этой ситуации компрометировать себя банкетом? Что я о нем могу подумать, спрашивается?! И откуда этот руководитель знает, как еще все повернется. Тем более они понимали: я имел «прямой выход», если мне не понравится, как тот или иной секретарь (и не важно, какой это уровень: райком, горком, обком) решает вопросы, связанные с проблемами органов внутренних дел на местах, то ему и этот банкет выйдет боком. Значит, не банкет, а только обычный ужин. А если еще в лице первого секретаря оказывается умный и интересный собеседник… но тут опять-таки нужно сразу определить ту грань, которая отличает банкет, то есть пышное застолье от обычного товарищеского ужина — даже, наверное, не стоит в этом случае обращаться к Толковому словарю Даля. Может быть даже, что это и не ужин вовсе, а обычная деловая беседа под рюмку водки, которая, по-моему, никогда не возбранялась.