Читать книгу "Пункт назначения - Москва. Фронтовой дневник военного врача. 1941-1942 - Генрих Хаапе"

– У моей дочери уже нормальная температура! Не знаю, как вас и благодарить, герр доктор! – радостно приветствовал он нас.

Тут он заметил, что я смотрю на двух его дочерей, все еще резвившихся на лужайке.

– О, дети только что из бани, вот и расшалились! – сказал он.

– Дети? Но они уже совсем не выглядят как дети!

– И все-таки они совсем еще дети! Да, физически они развиваются рано, но действительно взрослыми становятся не раньше, чем им исполнится лет двадцать. Я уверен, что во всей Европе нет другой такой страны, где девушки так долго остаются невинными!

– Странно! А нам все время говорили, что большевизм прославляет «свободную любовь».

– Так оно и было, сразу после революции, но эта теория оказалась оторванной от жизни. Русские в моральном отношении – высоконравственный народ, герр доктор! Теория «свободной любви» была абсолютно чужда его природе, в конце концов даже большевики от нее отказались. Не знаю, может быть, в Москве все по-другому.

Моя пациентка чувствовала себя действительно гораздо лучше. Я оставил ее отцу только кардиазол для сердца и больше никаких таблеток не назначал. Грета, с разрумянившимся после бани лицом, приготовила чай, а «старый пан» продолжил свой рассказ о России.

Оказалось, что неквалифицированный рабочий получал там по сегодняшнему курсу только около 80 марок в месяц, а специалист – 540 марок. Инженеры зарабатывали от 260 до 1600 марок, а ученые до 5400 марок, в зависимости от того, как бюрократия оценивала их «вклад в дело построения социализма». Так называемые Герои Труда часто становились очень богатыми, особенно если получали «Сталинскую премию за выдающиеся достижения на пути прогресса», размер которой составлял от 2500 до 25 тысяч марок. Тем не менее никто в Советской России не считал таких людей капиталистами.

Подоходный налог составлял от 3 до 15 процентов, причем основная часть денег снова возвращалась в государственную казну через государственные универмаги и магазины. Простая женская юбка стоила около 50 марок, шерстяное платье уже считалось роскошью и продавалось за 620 марок. Пару туфель можно было приобрести за 200 марок, но зато школьный учебник стоил всего 2,60 марки. За буханку хлеба нужно было заплатить 80 пфеннигов, за фунт сливочного масла – 16 марок, а фунт мяса стоил 32 марки. Качество текстильных изделий и предметов домашнего обихода было очень низким.

Кажущаяся высокой заработная плата промышленных рабочих побуждала сельское население в массовом порядке устремляться в города. Но там не строили дешевые квартиры для рабочих. Вместо этого правительство возводило импозантные дворцы, школы, административные здания и вкладывало огромные средства в вооружения.

– Все вокруг якобы принадлежит народу, но при этом у нас нет абсолютно никакой личной свободы! Государство «защищает» нас, но мы живем в постоянном страхе перед ним. Мы превратились в могучее государство с бедным народом! – подытожил старик свой невеселый рассказ. – И я сам настолько беден, что это единственное, что я могу дать вам в знак благодарности!

С этими словами он отдал мне свою старинную икону.

* * *

Первые три недели сентября прошли в тихой, безмятежной монотонности. Наконец 22 сентября мы получили приказ оставить свои квартиры на берегу озера Щучье и выдвинуться вперед на подготовленные позиции у поселка Ректа, расположенного в пятнадцати километрах к юго-западу от городка Белого. Это был наш район сосредоточения и развертывания для наступления на Москву. Чтобы скрыть от противника нашу передислокацию, мы совершали переходы только по ночам.

26 сентября мы добрались наконец до новых позиций. Разветвленная система траншей и окопов была подготовлена очень хорошо, многочисленные бетонные доты и блиндажи в несколько накатов надежно защищали нас от вражеского обстрела. Вскоре русские продемонстрировали нам, для чего здесь были построены эти бетонные доты. Их артиллерия то и дело подвергала наши позиции массированному обстрелу. Но вскоре мы настолько привыкли к беспорядочной стрельбе, что чувствовали себя здесь как дома.

Через несколько дней поступила официальная сводка об окончании битвы на окружение под Киевом. Ламмердинг зачитал ее вслух. «Как уже сообщалось в специальном донесении, 26 сентября было завершено крупное сражение под Киевом. Благодаря двустороннему охвату на обширной территории удалось прорвать оборону противника на Днепре и уничтожить пять советских армий, причем даже разрозненным мелким вражеским группам не удалось вырваться из окружения.[39]

В ходе этой операции, проведенной при тесном взаимодействии сухопутных сил и люфтваффе, было взято в плен 665 тысяч человек, захвачено в качестве трофеев или уничтожено 884 единицы бронетехники,[40] 3718 орудий и бесчисленное количество прочей военной техники. Невосполнимые потери противника снова оказались очень большими.

Тем самым в этой битве была достигнута такая победа, равной которой до сих пор еще не было в истории!»

– Невероятно! – воскликнул Нойхофф. – Это почти непостижимо!

Каждый из нас не мог с ним не согласиться при оценке результатов сражения под Киевом.

Теперь у нас было полно работы. 2 октября должно было начаться наступление, которое должно было привести нас в Москву,[41] находившуюся в трехстах километрах от того места, где мы были сейчас. Как и под Полоцком, наш 3-й батальон оказался в первом эшелоне наступающих войск. Мы должны были взломать вражеские оборонительные линии и расчистить проход такой ширины, чтобы в образовавшуюся брешь могли ворваться танки 1-й танковой дивизии, стремящиеся проникнуть как можно дальше в глубь вражеской территории.

Кагенек, Больски и я сидели в одном из дотов и внимательно изучали снимки русских позиций, сделанные самолетами-разведчиками люфтваффе. Вражеские позиции были хорошо замаскированы, однако мы смогли разглядеть проволочные заграждения и глубокоэшелонированную систему траншей.

– Примерно в пяти с половиной километрах от передовой, – объяснил Кагенек, – русские соорудили почти трехкилометровую гать на болоте, которое находится между их передней линией обороны и городом Белым. По-видимому, они разобрали все избы в близлежащих деревнях, чтобы получить достаточно бревен для постройки этой гати. Несколько деревень, обозначенных на карте, действительно исчезли. Завтра это еще больше осложнит нам ориентирование на местности. Когда мы прорвем оборонительную линию русских, нам нужно будет в любом случае продвигаться в направлении этой гати. От того, сможем ли мы захватить ее в целости и сохранности, зависит успех нашего наступления. Противник соорудил эту гать, чтобы не ездить все время кружным путем вокруг болота. Может быть, русские попытаются устроить нам там ловушку. Но мы должны рискнуть и любой ценой захватить эту гать. Как я уже говорил, ее длина составляет почти три километра. Когда мы окажемся на ней, нам придется двигаться только вперед, и мы уже не сможем сойти с нее – кругом непроходимое болото. Как только болото окажется у нас за спиной, можно будет считать, что самое трудное уже позади!