Читать книгу "Война кончается войной - Сергей Зверев"

Плужник показал на Стоцкую. Степаненко подошел к ней, внимательно вглядываясь в лицо:

— Вот вы, значит, какая, несгибаемая Алевтина Стоцкая, — проговорил он.

— Откуда столько поэтики? — удивилась женщина.

— Ну, к этому приложил руку наш Василь Коваленко. Он вас расписал так, что вами сразу хочется гордиться и ставить в пример всему украинскому народу. Значит, Семен погиб на ваших глазах.

— Какой Семен? — не поняла Стоцкая и недобро прищурилась. — Тот подонок, которого я придушила в подвале?

— Ну-ну, — поморщился Степаненко и переглянулся с Плужником. — Это был всего лишь связной и, видимо, не очень надежный. Не будем о нем говорить. У вас было полное право ему не доверять и подозревать в измене. Нам еще самим предстоит разобраться с этой историей. А мы в тот день потеряли своего надежного товарища по борьбе — Семена Мосоленко. Он в наших рядах несколько лет, столько всего прошли вместе. И теперь, значит, пал друг от пули комиссаров.

Стоцкая не стала возражать, только обернулась и посмотрела в глаза Коваленко. Тот не отвел взгляда, только моргнул согласно.

— Вы вот что, Алевтина Николаевна. Будем считать, что первую проверку вы прошли. Мосоленко вас в лицо знал, он говорил, что вы с ним встречались еще при немцах, когда вы служили переводчиком в СД.

— Я не разглядела его лица там, в развалинах. На нем была шляпа. А потом нам пришлось уносить ноги. Возможно, мы и были знакомы. Так каким вам видится мое будущее?

— Да, будущее… — Степаненко взял доверительно женщину под руку и повел по комнате. — Вы знаете русский, немецкий, у вас хорошее образование. Мы решили поручить вам пропагандистское направление. Это и разработка листовок, и информирование населения о наших целях и задачах, пропаганда во время и после различного рода акций, направленных против советской власти. Мы посвятим вас в наши первоочередные планы, чтобы вы начали подготовку, так сказать, творческого характера. Вы согласны? Не важно, кто и чем занимается, главное — наша общая борьба за вильну и незалежну Украину. Я распоряжусь, вам подготовят комнату для жилья, покажут рабочее помещение.

Когда руководители ушли, Стоцкая подошла к Коваленко.

— Вы что? Сумасшедший или сволочь? Какого черта вы разыгрываете спектакль с моим участием, не предупредив меня.

— А вы на меня не орите, — прошипел Коваленко. — Это вы тут в почете, героиня… А мне что делать? Я вел вас на встречу, а представителя штаба арестовали прямо на месте. А тут вы еще с вашими нервами. Какого черта вы придушили парня? Он-то в чем виноват? Если бы он был предателем, нас бы всех повязали еще там, в подвале.

— Запомните, Василь Маркович, — глаза Стоцкой стали узкими, как щелочки, и злыми, как у дикой кошки. — Я не терплю темных дел за моей спиной. И необдуманных поступков в мой адрес. Вы хотите меня подставить, чтобы мне не поверили здесь? Так какого черта вы меня сюда привели, зачем вообще подобрали на улице? Я, может быть, уже линию фронта перешла бы. Одним словом, запомните, вы оговорились, вас не так поняли, вы точно не знаете, вам показалось и тому подобное. Но я подтверждать не стану, что этот ваш Мосоленко был убит на моих глазах. Обещаю молчать до поры до времени, если снова не возникнет разговор на эту тему. Сама его поднимать не стану. Забыла я о нем уже, понимаете?

— Да, понимаю, — кивнул Коваленко.

Костя Пономарь лежал на кровати поверх одеяла, прикрыв лицо кепкой. Вчера они опять возили в ящиках вино за город. Сначала доставали его из заброшенных винных погребов возле сгоревшей деревни, потом везли в лес и делали закладку.

На вопросы Ворон отвечал ухмылочками, мол, хорошо все, что приносит лишнюю копеечку. Потом он шепнул Пономарю и Козырю, что этот склад у него есть возможность потом продать оптом. Есть, мол, покупатель из Подмосковья. А пока надо прикрыть ветками, брезентом от дождя.

Все устали как собаки. Сначала корячились, доставали из погребов эти ящики, потом на машины грузили, укрывали. После в лесу снова разгружали. Эти две «полуторки» Ворону пригнали двое парней в гимнастерках без погон. Потом машины исчезли.

Глаза закрывались сами собой, мысли путались то ли в полусне, то ли в полуяви. Это была уже вторая бессонная ночь, и вчера днем тоже не удалось поспать. Было приятно отпустить сознание и позволить погрузиться ему в сладкое состояние спокойного глубокого сна, которого у него не было уже, наверное, много лет.

Дверь даже не скрипнула, она просто открылась медленно, впустив парня без обуви в широких штанах и рубахе не по росту. Он осторожно ступал босыми ногами и оглядывался на дверь. Когда он подошел к Пономарю, тот неожиданно сбросил с лица фуражку и схватил парня за ворот рубашки. Мгновенно к горлу несчастного метнулось острие финки, невесть откуда взявшейся в руке Пономаря.

— Ты че? Это же я! — прошептал испуганный парень, ухватившись двумя руками за руку, сжимавшую нож. — Бешеный! Не узнал…

— Чего крадешься, как зверь? — усмехнулся Пономарь и неторопливо убрал финку. — Мог и прирезать. Не люблю, когда ко мне подходят тихо или со спины.

— Я знаю, — потирая шею, ответил парень. — Про тебя хлопцы говорили, что тебе человека убить, что лягушку раздавить.

— Вот лягушку не могу раздавить, — усмехнулся Пономарь. — Побрезгую. Ну, чего пришел? Что-то узнал новое?

— Узнал. Помнишь, мы вино прятали в лесу? Меня в ту ночь Ворон с Лукой оставили сторожить. Ну а Луку ты знаешь, он без бабы суток прожить не может. Вот он в деревню и полетел, зазноба у него там. У него везде девки.

— Короче можешь? — недовольно прервал парня Пономарь.

— Ну, я когда один остался, мне интересно стало, я полез посмотреть, сколько там ящиков, прикидывать стал, сколько Ворон огребет за этот товар. А там не только вино. Там знаешь что? Взрывчатка еще припрятана, во!

— Взрывчатка? Ты ничего не путаешь? Как ты узнал, что это взрывчатка?

— Да приходилось видеть. Еще при немцах. Мы тогда машину нашли брошенную зимой, думали, в ней хавка, а в ней такие же ящики. С орлами на крышке! Мне тогда один из наших объяснял, он по молодости в армии служил, знает, что такое. Ух, и ночка у меня была. И отойти боюсь, и рядом стоять страшно. А ну как взорвется. Там и башмаков от меня не нашли бы.

— Много ящиков с взрывчаткой?

— Очень. Ну, меньше, чем вина, конечно. Штук двадцать, наверное. Мне кореш про такое говорил еще тогда, при немцах, что такого ящика хватит, чтобы целый дом взорвать. А десяток ящиков могут мост железнодорожный снести. Че делать-то, Пономарь? Чего-то не то делает Ворон. За вино и хавку лет пять дадут, если без мокрухи, а за взрывчатку измену родине навесят. Оно мне надо? Че делать, Костя?

— Ладно тебе, ты-то тут при чем! — засмеялся Пономарь. — Что делать, что делать? Ничего не делать. Ты, главное, не сболтни никому, что видел. Вот и все. А то тебя живо на перо поставят. Ты главное, меня держись. Со мной не пропадешь!