Читать книгу "Династия Романовых. Загадки. Версии. Проблемы - Фаина Гримберг"

Обратим внимание также на имена детей Анны Леопольдовны. Первые двое названы «по Милославской линии»: сын – в честь «родоначальника», Ивана Алексеевича; дочь – в честь матери Анны, Екатерины Ивановны. Далее имена круто «сворачивают на линию Нарышкиных». Елизавета – в честь царствующей уже императрицы, Петр и Алексей…

Но это была, пожалуй, лишь внешняя покорность. Корф приводит донесения о том, что супруг упрекал Анну Леопольдовну, зачем она не ставила его в свое время в известность о все ширившихся толках о заговоре Елизаветы. Он также пытался общаться с солдатами-охранниками. Солдаты эти носили ему в свои именины пироги и называли «сам батюшка». Из чего, однако, наверняка, не следует, будто Антон-Ульрих намеревался поднять бунт. Впрочем, Елизавета подобным же образом налаживала отношения с преображенцами…

Была, однако, в семье Анны Леопольдовны одна личность открыто бунтарская. Это, конечно, вероятный сын придворного живописца Иван Антонович. Наверное, другой такой незаурядной личности после Петра Великого не было у Романовых. С самого раннего детства он был отделен от родителей, затем заключен в Шлиссельбургскую крепость. Кто воспитывал его, остается неизвестным. Но по воспитанию своему это был самый, да нет, что уж там, единственный настоящий русский император за всю историю всероссийской империи. Он знал, кто он, связно рассуждал, умел читать по-церковнославянски, был наставлен в православии и едва ли не склонялся к «древлему благочестию», к «раскольничьим» убеждениям. У него была хорошая память, он помнил раннее свое детство, цитировал читанное. Когда он был еще крохотным младенцем, Елизавета и ее сторонники распространяли слухи о его слабом здоровье. Но вырос он сильным человеком, обладавшим, по всей вероятности, поистине железным здоровьем – такую жизнь он выносил! И бунтовал, не сдавался, отстаивал свои права, в которых был уверен…

Цитата из Корфа:

«20 июля Овцын писал Шувалову: «Доношу вашему высокографскому сиятельству, лекарь был и арестанта видел. (Перед этим Корф упоминает, что это единственный раз, когда прислали к заболевшему узнику врача, до того Иван Антонович вынужден был сам перемогать свои болезни.) Когда лекарь к нему вошел, он весьма оробел, и пока лекарь здесь был, он был смирен и с лекарем говорил весьма порядочно (между прочим, Иван Антонович, как первые Романовы и его дедушка Иван Алексеевич и бабушка Прасковья, никакими языками, кроме своего родного русского, не владел. – Ф. Г.), а как лекарь отъехал, то опять беспокойствовать начал и был в великой амбиции, а особливо против меня. А сего числа по полудни в 6-м часу, когда ему воду на чай подали, он требовал, чтоб ему в чашку наливали, а когда в чашку воду наливать не стали, то он закричал: «Пошлите мне сквернаго своего командира!» Когда ж я к нему вошел и спросил, кого он спрашивал, то он стал меня бранить всякими сквернословиями; я закричал, чтоб он не беспокойствовал, на что он закричал: «Смеешь ли ты на меня кричать? Я здешней империи принц и государь ваш!» Я ему сказал, чтоб он такой пустой бредни не врал, а ежели спокоен не будет и станет врать, то будет крепче содержан и его бить станут…» А вот что писал об Иване Антоновиче в своем исследовании о семье Анны Леопольдовны В. В. Стасов: «Нам представляется молодой человек, с сильным, неукротимым характером… перед нами является юноша, узнавший, вопреки всем предосторожностям и запрещениям под смертной казнью, о царственном своем происхождении и непреклонно, бесстрашно, с достоинством заявляющий о нем, несмотря ни на какие угрозы; наконец, юноша, точно так же, по секрету, контрабандой бог знает от кого и когда научившийся грамоте и познакомившийся твердо и примечательною памятью, со священным писанием и множеством книг религиозного содержания…»

Впрочем, для нас, вероятнее всего, навеки останется тайной, кто же воспитывал и образовывал несчастного Ивана Антоновича. Вероятно, мы многого не знаем и не узнаем. Поскольку «модель Федора Алексеевича» продолжала действовать и развиваться. Так, по вступлении на престол Петра III был издан на основании его устного распоряжения указ о том, чтобы «имеющиеся с известным титулом дела» (то есть все документы периода Ивана Антоновича – от 17 октября 1740 по 25 ноября 1741 года)… что сделать?.. Вы правильно угадали: конечно, сжечь! Предварительно, впрочем, сняв копии, которые предписано было хранить «в запечатанном виде».

Есть, однако, сведения о том, что Петр III посетил узника и строил планы его освобождения. Но, разумеется, эти намерения исполнены не были, слишком мало сам Петр III пробыл на престоле.

Но романовские тайны, хотя и надежно сокрытые в подробностях, в сути своей оказывались «секретами, известными всему свету». Так, во второй половине XIX века появляются популярные «художественные» версии трагических судеб Ивана Антоновича и самозванки, известной под именем «княжны Таракановой». В 1864 году на академической выставке представлена была всем нам теперь известная «Княжна Тараканова» молодого художника Флавицкого. Картина художника Ф. Е. Бурова «Шлиссельбургский узник», изображающая посещение Петром III Ивана Антоновича в Шлиссельбургской крепости, была написана в 1885 году. В 1879 году выходит в свет роман об Иване Антоновиче «Мирович» писателя Г. П. Данилевского, роман этот представляет собой как бы первую часть дилогии (второй частью явился роман «Княжна Тараканова»). Интерес к трагическим судьбам «царственных узников» вполне соотносился с определенными либеральными настроениями в обществе.

Иван Антонович был убит в 1764 году, двадцати четырех лет от роду. Формальным поводом к убийству узника явился странный заговор некоего Василия Яковлевича Мировича, служившего в военной службе, поэта, и внука одного из сподвижников известного малороссийского гетмана Мазепы, противника Петра I и союзника Карла XII. Заговор Мировича был так странен, так выгоден Екатерине II, что невольно приходит мысль о ней как об «организаторе» этого заговора. Причем, роль Мировича понять не так просто, если не невозможно. Ведь он был казнен. Интересно рассуждает об этих событиях современный писатель Владимир Соснора…

Впрочем, как мы уже знаем, заговор Мировича был не первым заговором в пользу Ивана Антоновича. О заговоре 1743 года мы уже говорили. Уже летом 1742 года в Москве пытался организовать заговор прапорщик Преображенского полка Петр Ивашкин. Причем, в качестве доводов при вербовке сторонников Ивашкин приводил то, что Иван Антонович происходит по прямой линии от старшего романовского «колена», от царя Ивана Алексеевича; в то время как Елизавета – от младшего, от Петра Алексеевича, и, к тому же, прижита «до венца», во внебрачном союзе… Да, еще невозможно было для Елизаветы выставлять Анну Леопольдовну и Ивана Антоновича «немецкими родственниками» Анны Иоанновны; еще слишком хорошо помнилось, кто есть кто…

Но загадочный заговор Мировича в пользу Ивана Антоновича погубил и этого последнего, и самого Мировича. Существовало предписание, согласно которому, если будет предпринята попытка освобождения узника, следует охранникам убить узника; что и было сделано, едва Мирович проник в крепость.

Так погиб самый русский из всех российских императоров, человек, чьи незаурядные способности смогли проявиться лишь в сопротивлении унижениям, которым подвергли его захватившие престол соперницы – императрицы Елизавета и Екатерина II.