Читать книгу "Песня сирены - Виктория Холт"

На Рождество мы опять поехали в Эйот Аббас. Кларисса стала уже большой: ей исполнилось десять месяцев, и она проявляла интерес буквально ко всему Она была светленькая и голубоглазая, и я полюбила ее безумно.

Матушка заметила: «Дамарис вырастет хорошей матерью». А я подумала о том, что больше всего на свете хотела бы иметь своего собственного ребенка.

Карлотта была ослепительна, как всегда. Бенджи обожал ее и был безумно счастлив, что он ее муж А вот, что было на душе у Карлотты, так сразу и не определишь: она вечно была непредсказуема. Чувствовалось в ней, однако, некое смутное беспокойство, причину которого я никак не могла понять. У нее росла прекрасная дочка; у нее был муж, готовый выполнить любое ее желание; она сама хорошела с каждым днем, имела превосходный дом; Харриет и Грегори души в ней не чаяли, для них она всю жизнь была как дочь. Так что же омрачает ее счастье?

Однажды я не смогла удержаться, чтобы не спросить ее об этом. Разговор состоялся на четвертый день после Рождества; я гуляла с охотничьей собакой Грегори и обнаружила Карлотту на утесе, глядящей на остров Эйот.

Я присела рядышком.

— Ты такая счастливая, Карлотта, — начала я, — у тебя есть почти все…

Она взглянула на меня в изумлении:

— Что я слышу от нашей маленькой Дамарис? Ты была таким славным созданием: довольная судьбой, помогающая всем — главным образом, животным, правда; доброта и довольство так и сияли у тебя на лице.

— Вечно ты надо мной шутишь, Карлотта.

— Возможно, это из-за того, что я никогда не была похожа на тебя.

— Ты… ты похожа! Ты просто не хочешь быть похожей.

— Не хочу, — призналась она. — Вот тут ты права, но какое приключение ты пережила в городе, бедняжка! Отняли одежду и выгнали на улицу голой. Бедная моя Дамарис!

— Да, это было ужасно, но я налетела на Пилкингтонов, и поэтому Элизабет Пилкингтон живет теперь в Мэйноре. Как странно, Карлотта, — одно событие повлекло за собой другое, которое при ином раскладе ни за что не случилось бы, да?

Она кивнула и сразу стала серьезной. Я видела, что она раздумывает над этим.

— Если бы я не вышла купить фиалок…

— Я поняла, — оборвала она. — Не надо мне повторять.

— Меня это просто поразило, вот и все. А кстати, почему ты вдруг решила не продавать Эндерби миссис Пилкингтон? — поинтересовалась я.

— У меня были на это свои причины. У нее ведь есть сын, да?

— Да… Мэтью.

— Он тебе понравился, правда?

— Откуда… откуда ты узнала?

Она рассмеялась и дружески толкнула меня в бок:

— Это твоя беда, Дамарис. Я всегда знаю, что ты собираешься делать: ты предсказуема. Из-за этого ты…

— Знаю, — пробурчала я. — Из-за этого я кажусь тупицей?

— Ладно, пусть это останется нашей маленькой тайной. Значит, этот Мэтью очень галантен?

— Он принес матушке фиалки. Она прыснула.

— Почему ты смеешься? — спросила я.

— Не бери это в голову, — ответила Карлотта. Затем посмотрела на море. — Ведь никогда не знаешь, что может случиться? Вон там, например, за морем, где Франция?

— Конечно, нет, — сказала я, сбитая с толку ее смехом. — А что в этом странного? Так со всеми бывает, не со мной одной.

— Вообрази, что ты перенеслась туда. Кругом царит неразбериха, все возбуждены до крайности; старый король умирает, а на его место приходит новый.

— У нас не король, у нас теперь королева.

— Они там так не думают…

Она обхватила колени, улыбаясь чему-то своему. Тут только я заметила, что у нее сегодня странное настроение, но Карлотта часто пребывает в нем.

Много дней спустя, катаясь верхом, я проезжала мимо этого утеса и вновь увидела на нем Карлотту, смотрящую в сторону Франции.

НОЧЬ В «ЗАПРЕТНОМ ЛЕСУ»

Прошел год. Мне исполнилось четырнадцать, и пошел пятнадцатый год моей жизни. Война все еще продолжалась. Мои дядюшка Эдвин и Карл были за границей. Они служили Мальборо, который теперь стал герцогом. Мы думали об их участии в войне, но не думали о самой войне, поскольку она не влияла на нашу жизнь.

Стоял май, чудесное время года. Закончив занятия с моей гувернанткой, госпожой Леверет, я отправлялась верхом на своем коне Томтите. Иногда я направлялась к морю и ехала вдоль самой кромки воды. Мне это нравилось. Глубоко вдыхая свежий воздух, который, как утверждали, был у нас чище, чем в любом другом месте, я ощущала прилив бодрости. В воздухе остро чувствовался любимый мной запах моря.

Иногда я уезжала довольно далеко. Мне нравилось оставлять Томтита у ручья, а самой тихонько полежать в траве, наблюдая за резвящимися кроликами, а иногда за полевками и их детенышами. Я могла часто наблюдать за жабами, лягушками и водяными жуками. Я любила звуки дикой природы и мелодичное пение птиц.

Однажды Томтит сломал подкову, и я повела его в кузницу. Пока его подковывали, я решила прогуляться и оказалась поблизости от Эндерби-холла.

Это место влекло меня так же, как и многих других людей. Я редко заходила туда. Моя мать всегда жаловалась, что Эндерби-холл не используется, что глупо поддерживать чистоту в доме, где никто не бывает, и нужно убедить Карлотту сбыть его с рук.

Рядом с домом находились земли, которые мой отец приобрел тогда же, когда купил Довер-хаус. Он никогда их не использовал, хотя все время собирался придумать, как это сделать. Он огородил эти земли и дал понять, что не собирается сделать из них обычную пашню. Я считала, что у него есть какой-то особый план насчет этих земель.

Я прислонилась к забору и посмотрела на дом. Он казался темным и таинственным, но, возможно, тому виной была его репутация. Неожиданно я услышала звук. Прислушиваясь, я вгляделась в дом. Но нет, оттуда никто не выходил. Я вновь прислушалась: звук шел из дома — жалобный вопль попавшего в беду животного. Мне показалось, что это собачий вой.

Я решила пойти и посмотреть. Отец огородил землю такой высокой изгородью, что на нее трудно было взобраться. Тут же были и запертые на массивный замок ворота, через которые можно было перелезть. Так я и сделала.

Некоторое время я стояла, пытаясь понять, откуда слышен звук. Место было сильно заросшим. Я называла его «запретным лесом», потому что отец не раз подчеркивал, что ходить туда не следует. Я вновь подумала о том, почему он так старался помешать людям посещать его, и в то же время сам никак не использовал этот участок.

Наконец звук повторился. Определенно, это было какое-то животное. Я пошла на звук и увидела животное. Да, я была права. Это была собака, прекрасная сука мастифа, желто-коричневая, с более темными ушами и мордой. Я тотчас же поняла, что случилось: задняя нога собаки попала в капкан. Она жалобно смотрела на меня, и я поняла, что ей очень больно.