Читать книгу "Дорогами Чингисхана - Тим Северин"

Но даже здесь от нас ожидали соблюдения ритуала вежливости с выпиванием обязательных трех чашек айрака. Еще двадцать минут пути вниз, в долину, и мы обнаружили семью гораздо более зажиточную, где хозяйка — полная, хлопотливая, веселая, явная глава семьи — указала нам на маленький гыр, который, как оказалось, был специально отведен под кухню и склад провизии. В нем она растопила печку и напекла маслянистых лепешек с топлеными сливками, и мы с Полом снова решили, что монгольская кухня в наших глазах реабилитирована. Муж хозяйки вызвался ехать несколько миль с нами, чтобы провести нас вброд через разлившиеся речки, которые стали опасными. Когда Байяр обмолвился, что вечером мы собираемся ставить лагерь, а еды у нас очень мало, хозяйка дала нам в дорогу железный бидончик топленых сливок, который пастухи крепко привязали к тюкам с поклажей. К сожалению, нашу флягу для этого приспособить не удалось. Как ни пытались мы накрепко завязать ее полосками материи, при каждом движении лошади содержимое просачивалось из-под крышки. Особенности тряской походки монгольских лошадей таковы, что через два часа, когда ставили лагерь и открыли бидон, мы обнаружили, что сливки сбились в твердое масло.

Пьяница умудрился где-то раздобыть пластиковую емкость и залить туда галлон шимин архи. По пути он переправлял его в свою утробу, знаками призывая и нас приложиться, пока Тихий наконец не поддался искушению. Потом мы перешли очень опасный поток, и они с Делгером поехали рядом, передавая емкость друг другу, пока Пьяница, который и так уже был хорош, совсем не захмелел. Наш проводник показал на перевал, куда следовало идти дальше, и повернул домой, но и мы скоро бросили свои старания. На полпути вверх оказалось, что лошади слишком устали для долгого подъема, и темнота застигнет нас в местах необитаемых. Тогда мы развернулись, спустились с горы и нашли ничем не лучшее место стоянки, в сырости, между руслами двух горных ручьев.

Глядя вниз, на пройденную нами долину, мы наблюдали, по крайней мере, 15 миль простора без всяких признаков человеческого жилья — ни гыров, ни пасущихся стад. Наш отряд затерялся в одной из долин, прорезающих Хангайский горный массив, и нас охватило чувство пустоты и отчуждения. В небе недвижно завис фиф, словно сканируя взглядом долину в поисках мертвечины. До этого мы уже проезжали мимо нескольких стервятников, терзавших труп теленка. Каждая из птиц ростом была по грудь человеку, а размах ее крыльев достигал до двенадцати футов. Но даже такие крупные твари казались ничтожными на фоне безмерного простора.

Тем вечером мы с Полом попытались вмешаться в кулинарный процесс Байяра. Днем Док отыскал дикий лук, распознав его по бледно-фиолетовым цветам. Мы накопали около двух дюжин луковиц и набрали несколько фунтов маленьких круглых грибов. Мы с Полом одолжили котелок и свежесбитого масла и нажарили к байяровской бараньей похлебке грибов с луком. И каждый раз, когда с надеждой поддевал ложкой то, что принимал за вкусный и сочный гриб, я обнаруживал, что жую очередной кусок мягкого жира с овечьего хвоста. С тех пор я стал придирчив к состоянию и вкусу пищи.

Глава 10. Скотоводы

На перевале, которого мы достигли на следующий день к 11 часам утра, стояло самое большое обо, какое мне довелось увидеть в Монголии. Оно, должно быть, весило тонн сорок и представляло собой камни и обломки скал, сложенные в кучу путешественниками, благодарившими местных духов за благополучно преодоленный подъем. Если к этой пирамиде добавить камень или обойти ее с почтением, согласно буддийским верованиям, можно искупить грехи и заслужить более удачное рождение в следующей жизни. Многие годы человеческих усилий и почитания создали это необъятное нагромождение камней, которое продолжает расти и поныне. Оно будто насмехается над тщетными усилиями партийных активистов, еще недавно пытавшихся извести все обо и сравнять их с землей, как плоды суеверий и пережитки прошлого.

Нетрудно догадаться, почему это место считалось важным для путников и здесь сочли нужным поставить этот монумент. Мы достигли естественного рубежа. Объехав по ходу солнца этот межевой знак, мы приостановили лошадей и обернулись посмотреть на край узких, глубоких долин и лесистых гор, который оставили за спиной. Впереди деревьев не было. С того места, где мы остановились, местность опускалась отвесными ступенями, голыми или усыпанными щебнем. Здесь и там гребнями и отдельными пиками виднелись выходы твердых пород. Внизу, в долинах, пастбища выглядели куда более скудными и блеклыми, их усеивали круглые валуны. Этот пейзаж был суровым и голым по сравнению с центральным Хангаем, а вдалеке виднелись горы, за которыми лежала Великая Монгольская пустыня. Где-то еще дальше, через полтысячи миль находилась провинция Баян-Улэгэй, где Ариунболд и Герел первоначально запланировали оставить лошадей на зимовку.

Словно еще больше подчеркивая суровый характер этого края, первый же встреченный нами гыр представлял унылую картину. Мужчина и четверо детишек жили очень бедно. Здесь не было цветных деталей обстановки, никаких украшений — только набор необходимых кастрюль и сковородок, печка да несколько одеял на постелях. Дети вели себя тихо и выглядели вялыми. Они стояли, будто в оцепенении, и молча смотрели на нас. «Их мама недавно умерла, — шепотом пояснил Док. — Семья еще держится, но им сейчас очень тяжело. Если отец не сможет быстро найти другую женщину, он долго не протянет. Ему придется оставить детей на дедушку с бабушкой и ехать в город на заработки или, может быть, в центр сомона — разнорабочим. Чтобы выполнять повседневную работу, пастуху нужна жена. Без помощи женщины вести пастушескую жизнь невозможно».

Такова правда жизни бедного арата. Жизни на грани, в окружении скудных ресурсов и безжалостной природа. Чтобы местная коммуна человека прокормила, обеспечила заработком и самым необходимым, нужно самому являться трудоспособной единицей. А на должность скотовода найдется достаточно желающих из числа женатых мужчин. Арат получает такое крошечное жалованье, что у него никогда не бывает сбережений. Ни о какой экономической защищенности или независимости и речи не идет. Но покупать в сомонном центре ему приходится очень немногое. Он живет в гыре большую часть зимы, а летом заезжает в центр время от времени. А редкие поездки в город организует, видимо, коммуна, либо арат может прокатиться с попутным грузовиком. Некоторые, к сожалению, едут в город, надеясь устроиться на работу, пополняя и без того уже перенасыщенный рынок труда.

Оказалось, мы проехали край табунщиков и попали в край скотоводов. Долина бурной желтой реки, в которой мы очутились, была просторным, но скудным пастбищем. Вместо одного-двух шатров, как в цветущих долинах табунщиков, здесь гыры стояли по 10–12 штук. Возле деревушек паслись яки с хвостами-мухобойками и лохматой бахромой на животах. Быки-хайнаки с косматыми головами, бугристыми лопатками, широко расставленными рогами и скукой во взгляде походили на уменьшенных на четверть бизонов из прерии. Они казались слишком осторожными для таких нескладных животных. Мы направились к ним, а они вдруг перепугались, будто только заметили наше присутствие и позабыли обо всем на свете. Они внезапно пришли в движение, и выглядело это несколько комично. Этакие огромные куски говядины поскакали подпрыгивающим галопом, шумно хрюкая и выпятив хвосты почти горизонтально земле.