Читать книгу "Гуд бай, Арктика!.. - Марина Москвина"

Внезапно послышался грохот. Казалось, что массы льда обрушились в море. А это было дыхание ледника. Он медленно полз к океану, треща и громыхая. Утробный рокочущий гул доносился из его глубин, это тяжелым молотом колотил по камням бог Тор.

Тут Леня спохватился и давай кричать, чтоб я немедленно вернулась. И Андрей с карабином на плече стал кричать. И Дэвид.

Тогда я легла поперек склона и покатилась.

Точь-в-точь как это со мной было сорок лет тому назад.

На что мой учитель Нисаргадатта Махарадж заметил:

— Единственный способ быть юным — это быть вечным.

Глава 23

Встань на цыпочки и стучи зубами

В полночь хватила нас непогода. Стук, скрип, треск!

— Ты что там — рвешь бумагу??? — кричит Леня сверху.

В каюте холод — руку из-под одеяла невозможно высунуть. Стенка ледяная, из иллюминатора тонкой струйкой на Леню текла вода. С вечера мы прилепили клейкой лентой Луну к моей шконке, а началась качка, Луна стала отклеиваться. Сменился атмосферный фронт, мы попали в арктическую воздушную массу. После шторма повалил снег и закрыл толстым слоем всю палубу, потом поднялась вьюга, и, просыпаясь, мы видели все то же свинцовое небо, белые берега, бьющие в борт льдины да легкие хлопья снега, облепившие такелаж.

Наш папас Дэвид Баклэнд на завтраке рассказал, что в бухте Саллихамма, где мы ночевали, месяц назад выбросило на берег тушу кита, потом его смыло волной, теперь кит лежит на мелководье, и белый медведь его ест, уже доедает.

— Мы не будем смотреть это зрелище, — твердо сказал Леня.

Но все повскакали с мест, набросили первые попавшиеся куртки, побежали наверх. А мы что? Лысые? Мы тоже выбежали на палубу. Колючая снежная крупа, копоть, моль слепила глаза, дул-задувал отец густых снегов Борей, а на берегу, весьма каменистом и высоком, бродили медведица с медвежонком. Медвежоночек палевый, мокрый, поджидал медведицу на суше. А она входила в море, ныряла. И выныривала с китовым мясом в зубах.

— Мы сюда собираемся высаживаться? — спросила Даша.

— Нет! — ответил Волков.

— Ну, они же уйдут!

— Они здесь живут и никуда не уйдут, — сказал Андрей, — просто залягут за камни. Она скрип снега под нашими ногами услышит метров за двести, а тюленя на льду почует за три километра, даже сквозь плотный снегопад.

Медведи насытились и давай подниматься в гору. Сбоку — медведь и медведь, а со спины присмотреться — человеческая фигура. Поморы говорили, мол, там человек — под шкурой самца, мужик, безграничной стихийной силы. Ко льду припадет и прислушивается. Почует плывущего подо льдом тюленя — пробьет лапой лед и вытащит его. Такая силища.

Белый медведь — чернокожий. И мех у него — не белый, а совершенно бесцветный, но так преломляет свет, что кажется белым. Каждый волосок — прозрачная полая трубочка, через нее солнечное тепло проникает к медведю и согревает его.

Грумант изобилует преданиями об ошкуе. Ошкуй звали тут медведя. Да и сам архипелаг в его честь именовали Ошкуем. Медвежьи зубы считались верным средством против обмана, коварства, опасностей и злоключений, медвежьи когти — способными привораживать любимого. А лакомиться медвежьими лапами боялись — освобожденные от меха, они поражали охотников невероятным сходством с человеческой ногой.

Леня достал камеру, чтобы сфотографировать эту колоритную парочку, но объектив его «Кэнона» не был рассчитан на такое дальнее расстояние.

— Может, подойдем поближе? — спросил он у Волкова.

Андрей настроил свой фотоаппарат с линзами для съемки диких животных.

— Если получится — скачаешь у меня мишкины портреты, — благодушно сказал Андрей. — Медведя лучше близко не снимать, издали спокойнее. Есть такое местечко в Канаде, Черчилл, там фотографы арендуют специальные домики с узенькими окошками — бойницами для съемки полярных медведей. Вот арендовали такой домик американский фотограф и мой знакомый швед Стефан. Пришел медведь. Американец камеру закрепил на штатив, объектив из окошка высунул, а Стефан с руки снимает. Медведь обернулся — и как бросится на них. Стефан отскочил от окна, а тот не может быстро спрятаться, надо ж хватать аппаратуру и бежать внутрь, а он закрепился, да еще объектив наружу торчит, медведь зацепил лапой камеру, вытащил на снег и — вдребезги. Американец кричит: «Десять тысяч баксов, десять тысяч баксов!!!» А Стефан все это снимает!..

Мы находились на самой северной точке нашего путешествия — тысяча километров оставалось до полюса, всего-то пятьсот с чем-то миль. Из снежной мглы надвинулся на нас исторический остров Чермниседоя. В 1928 году здесь останавливался русский ледокол «Красин» после того, как он снял с льдины экипаж потерпевшего крушение дирижабля «Италия».

Возглавлял экспедицию великий географ Рудольф Самойлович. По дороге они обследовали морские просторы между Шпицбергеном и Землей Франца-Иосифа, мерили океанические глубины и впервые составили карту рельефа дна высоких широт Арктики.

С 1921 по 1927 год Самойлович провел пять арктических экспедиций по изучению Новой Земли.

В 1928 году был награжден орденом Трудового Красного Знамени за спасение экспедиции Нобиле.

В 1931 году руководил научной частью международной воздушной экспедиции на дирижабле «Граф Цеппелин».

В 1938 году его обвинили в шпионаже и антисоветской деятельности.

А в 1939-м — расстреляли.

С грохотом опускается якорная цепь, в это время Волков пристально оглядывает землю в морской бинокль. Если на берегу лежит медведь, он обязательно встанет или хотя бы поднимет голову: что за шум? Острова маленькие, хозяин Арктики бродит по всей прибрежной полосе и может очутиться в любом месте в любое время.

— Если бы он встал, когда загрохотала цепь якоря, — объяснял нам Андрей, — я сразу бы его увидел, и тогда бы мы не высадились. Во всяком случае, в той части острова, где мы высадились, его в этот момент не было. Правда, он мог посмотреть, что за шум, не вставая. Или привстать, но потом лечь опять…

Короче, там пошли уже такие дела, что даже когда Леня просто приближался к задраенному иллюминатору, я говорила ему: Леня, надень куртку! А выход на палубу вообще был равнозначен выходу в открытый космос.

Первый «зодиак» ушел с Андреем и Афкой, мы наблюдали со шхуны, как они медленно плыли, разгребая веслом увесистые льдины-целухи и смерзшиеся комья снега — колтужник это называют, или колтак. А потом долго чалились около заснеженных скал.

В июне 1928 года, когда эти воды бороздил «Красин», море было сковано двухметровым льдом. Чтобы продвинуться на полторы мили, «Красину» требовалось четыре часа…

«Красин» вышел из Кронштадта 16 июня. Через два дня Амундсен на «Латаме» вылетает на поиски Нобиле из норвежского города Бергена. Вылетает и пропадает.