Читать книгу "Потом и кровью - Андрей Посняков"

* * *

О помолвке молодого риттера Эриха фон Ландзее и баронессы Александры было объявлено в лютеранской кирхе, и уже на следующий день будущие супруги отправились… обратно в родовой замок фон дер Гольц! Ну, а куда еще было девать Сашку, где прятать? Разве что оставить здесь, в Кракове, но уже очень скоро король собирался в Ригу, а там слишком близко до Прусского герцогства, до барона Акселя. Отправить послом во Францию – так тамошний монарх не очень-то жаловал протестантов, да и у многих еще оставалась в памяти кровавая Варфоломеевская ночь. К императору Максимилиану – волку в пасть, а уж об Иоанна Грозном и говорить нечего.

– Дай им пятьдесят рейтар, и пусть себе едут в замок, – посоветовала Мария. – Я Александре говорила уже – нечего было и уезжать. Словно сбежала! Недруги ее, чай, уж и победу празднуют. Пусть возвращается! Кого-то накажет, кого-то выгонит, а кого – и на виселицу. Там многих – давно пора. Пятьдесят солдат – сила! А против Батория их шляхтичами заменим, гусарами.

– Рейтары-то из Пруссии, – заметил Магнус, покачав головой. – Лучше уж пусть они с Баторием воюют. А гусар с Александрой пошлем. Капитан их, Красинский, Сашке благоволит, я видел.

– Как бы он…

– Да нет! Сама ж знаешь, у него супруга ревнивая – ужас. Наверняка кого-нибудь из слуг подговорит за паном своим последить.

В путь королевских наперсников проводили с помпою! Пели трубы, гарцевали на своих скакунах усачи гусары в латных кирасах и сверкающих на солнце шлемах. Реяли над отрядом знамена – зелено-желтый стяг Ливонии и польский «ожел бялый».

– Я вас навещу, – улыбаясь, обещалась Маша. – Скоро уже в Оберпалене буду, больно по Володеньке, сыну, соскучилась. Как-то он там, с кормилицами, с няньками?

* * *

Не поленясь, Вальтер заглянул на все постоялые дворы и почтовые станции, расположенные невдалеке от Кракова по Варшавскому шляху. Дело облегчало то, что все содержатели подобных местечек, являясь людьми весьма наблюдательными, на память не жаловались и от звонкой монеты отказываться не намеревались. Их ведь не родину просили продать! Подумаешь, кто-то кого-то ищет. Может, благое дело, а если и нет – какая разница?

– Пан в волчьей шапке? Гм-гм… А вашу монетку можно за зуб попробовать? Да, был такой третьего дня. Заезжал по пути из Кракова. Ладони еще такие… мозолистые, а одет как пан.

– Волчий плащ, говорите, ясновельможный пан? Да зимой тут таких много, всех и не упомнить никак! Десять грошей? Кому десять грошей? Ах, мне… А каких, не извольте гневаться, грошей – польских или литовских? Польских? А можно, не десять, а дюжину? Да, был такой шляхтич. Почему шляхтич? Так это, ясновельможный пан, завсегда по манерам видно. Быдло ведь сиволапое что? Вечно в грязи, неаккуратное. Придет – орет, промеж собой гнусными словами ругается, а многие – это я вам как уважаемому человеку скажу – этими самыми словами и не ругается вовсе, а на них разговаривает, потому как быдло оно быдло и есть – иначе не умеет. Так вот, ясновельможный, тот пан, про которого вы спрашиваете, вовсе не из таких! Видно, что есть воспитание, хоть и руки, как у хлопов, в мозолях.

– Да-да, был такой, с мозолями. Будто землекоп, но по обращению – шляхтич. Интересовался охотою, сам приехал из Кракова…

Дошла очередь и до Кракова. Все корчмы обошел Вальтер за три дня, на все постоялые дворы заглянул, во все таверны. Много чего выпил, еще больше потратил на развязывание языков. Некоторые трактирщики «пана с мозолями» видели, и совсем недавно: да, мол, захаживал, но жил не у них – точно!

Один мальчишка-слуга из таверны «У чаши», правда, припомнил еще, как «мозолисты пан», выпив пива, вдруг заговорил про евреев.

– К чему б про евреев? – удивился наемник. – Он их ругал или, наоборот, хвалил?

По-польски, кстати сказать, Вальтер говорил так же хорошо, как и по-русски. И по-литовски, и еще много на каких языках.

– Не то чтобы сильно ругал, пане, – ковыряя в носу, мальчишка задумался. – Но и не хвалил, а говорил как-то с досадою, мол, прижимистые эти краковские евреи.

– Тот вот, с мозолистыми ладонями, пан так и говорил? – уточнил Вальтер.

– Ну да, тот, – служка поморгал и кивнул с такой важностью, будто он был ну уж если не королем, то магнатом Речи Посполитой точно. – Наверное, скупой. А вы, пане, щедрый! Еще принести пива? С колбасками?

– Пива? С колбасками? А давай! – убивец неожиданно рассмеялся. Неожиданно – в первую очередь для самого себя, вообще-то Вальтер не был склонен к излишним эмоциям.

Евреев-то он как раз и не успел проверить! Вернее, даже и не планировал. А ведь они занимали в Кракове целый квартал – Казимеж, и вовсе не гнушались пускать иноверных постояльцев в свои корчмы.

Правда, Вальтер евреев не то чтобы не очень любил – ненавидел. Но уж приходилось терпеть ради дела. Впрочем, теперь уж не ради дела, а ради себя самого! Действительно, сколько на чужих дядь работать можно?

В Казимеже, у синагоги, наемник даже разговорился с раввином в длинном черном лапсердаке. Просто спросил дорогу, одну улицу.

– Видите ли, ребе, я нездешний, из Вильны…

– Ах, из Вильны? А не знаете ли вы там…

– Ну, конечно, знаю!

Раввин тряхнул пейсами и заулыбался:

– Рад, искренне рад, что не только иудеи таки по-доброму относятся с почтеннейшему ребе Мойше из Вильны. А Сара, Сара, его племянница, еще не вышла замуж?

– Сара, Сара… такая темненькая плотненькая хохотушка?

– Что вы, любезнейший! Плотненькая – это Роза. Сара – совсем наоборот.

– Ах да, да… Такая бледная меланхоличная особа, вечно погруженная в печаль.

– Да, да! Верно вы заметили – бледная. Таки вы знаете Сару!

– Выходит, да, знаю. Знаете, ребе, не подскажете ли подходящий для проживания постоялый двор здесь, на Казимеже? А то в той корчме, где я сейчас живу, слишком уж людно и шумно.

Раввин почесал подбородок:

– У нас мало кто пускает к себе иноверцев. Разве что… постойте, постойте! Да, обратитесь к старому Фельдману, я скажу, где живет. Еще есть такой Гершль Капустник…

Следы «каторжника» нашлись как раз у Капустника. Именно Гершль сдал некоему господину Мариушу Врейховскому второй этаж своего дома, весь второй этаж, ведь постоялец заплатил щедро, тем более за неделю вперед. Жаль вот, уже третий день не объявлялся, верно срочно уехал и не предупредил.

– Заходил ли к нему кто-нибудь? – У Капустника была не столь уж и редкая манера переспрашивать, а то и задавать вопросы самому себе, причем от имени собеседника. – Да, пару раз заходил. Такой, знаете ли, господин с вислыми усами. Совсем не похожий на шляхтича. Совсем-совсем не похожий. Как раз вчера приходил – и не застал пана Врейховского дома.

– Вчера заходил, говорите… А на кого похож?

– Не знаю. Может, на мелкой руки купца, такого, знаете ли, не цимес. Или, скорей, на приказчика. Плащик такой старенький, потертый. Да, а лицо суховатое, желтое.