Читать книгу "Любовь не с первого взгляда - Вера Колочкова"

– Куда? В какие гости?

– Да не бойся ты. Для начала – просто с мамой знакомить. А там видно будет.

– Как – с мамой? Что, прямо с твоей мамой? Ничего себе…

– А чего ты так ужасаешься? Она у меня не кусается. Она деловая, конечно, женщина, своеобразная очень, но что не кусается – это я могу тебе точно гарантировать. Да и вообще, она тебе рада будет, потому что ты есть не кто-нибудь, а самая моя настоящая спасительница. Воительница со скалкой. Алиби-Надежда, одним словом.

– Ладно, пойдем… Отчего ж не сходить? – пожала плечами Надежда. – А как мне одеться, Саш?

– О господи! В боа с перьями и в кожаные шорты! А еще – в паранджу! Ну чего ты так перепугалась, не пойму? Надевай что хочешь. Там все свои будут. Мама да сестренка моя. И все. Только уговор: про Алису ни слова. И тем более про Пита. А то начнешь там свою грозную песнь про возмездие…

– А они что, не знают, что ты… что ты?..

– Да все они знают. Просто тема эта у нас закрыта уже. Они меня поняли и все приняли как есть. Я думаю, что и для нас с тобой эта тема уже закрыта. Что нам, в конце концов, говорить больше не о чем? И вообще, я есть хочу! Ты бы покормила меня лучше, а? У тебя от вчерашних салатиков в холодильнике ничего не завалялось? Я ведь и не поел ничего, убежал как дурак… А память о вкусной еде осталась! Так в глазах и стоит…

– Ой… А ты что, будешь есть вчерашнее?

– Да запросто! Если хочешь знать, я вчерашнюю еду даже больше люблю. Знаешь, как говорят? Если вы любите вчерашний суп, то приходите завтра.

* * *

Надя уже два часа кряду крутилась перед зеркалом и никак не могла решить, что же ей такое надеть. Чтоб было скромно, но нарядно. Чтоб не ярко, но и не совсем по-мышиному. Может, черный строгий костюм с белой блузкой? Она в нем такая стройная… Нет, костюм не годится. Слишком серьезно как-то, будто она на деловую встречу собралась. Там же просто семейные посиделки будут, Саша сказал… Может, вообще в джинсах пойти? Опять же легкомысленно очень, да и неуважительно, наверное. Она ж не знает, каких нравов его мама. Вечернее длинное платье с голой спиной тоже не подойдет – вообще выглядит вызывающе для первого знакомства. Вот же головная боль какая! Полный шкаф тряпок, а надеть нечего. Да еще волнение это дурацкое одолело. Чего она трясется-то так? Ну не съедят же ее там, в самом деле.

Вспомнилось почему-то, как вот так же она волновалась, когда ждала приезда Витиной мамы на свадьбу, свекрови своей будущей. Очень уж хотелось ей понравиться. Все приставала к Вите с вопросами: какая у него мама, какие у нее вкусы… Он отмахивался досадно – сама, мол, увидишь. Она и увидела. Вывалилась из вагона толстая одышливая тетка с хронической астмой, с красным лицом, с поджатыми куриной гузкой крашеными губками и маленькими злыми глазками, которые тут же прошили ее насквозь, как смертельные пули из автомата Калашникова. Сначала прошили, а потом изволили подобреть и улыбнуться сладко – а куда было им деваться? Свадьбу-то мама с Надеждой сами устраивали, на свои скромные средства. Рассчитывали, что Витя со своей мамой потом им компенсируют хоть что-то. А только большая фига вышла из той компенсации – даже и разговор об этом не зашел. А сами они спросить постеснялись.

Потом Витя свою маму больше в гости не звал и сам к ней ни разу не съездил. Надежда поначалу изо всех сил пыталась поддерживать родственные отношения, все названивала ей в маленький провинциальный городок, но потом перестала. Разговаривать было абсолютно не о чем. Беседы эти телефонные превратились постепенно в настоящую пытку, в лихорадочный поиск пригодной для обоюдного общения темы. Другое дело, если б ребеночек у них был. Можно было бы о нем Витиной маме рассказывать. А так – абсолютно не о чем говорить. Не погоду же бедную терзать из раза в раз, в самом деле.

Наконец она остановила свой выбор на блузке и строгих черных брюках. В блузке хорошо – в блузке выпучившуюся складку на талии не видно. Она вообще обнаглела за последние дни, эта противная складка. Сзади, со спины, аж висит почти! Лезет и лезет природная склонность наружу, хоть плачь. Наверное, есть надо поменьше. Надо бы урезать себе рацион, да терпения не хватает. Вот почему одни, когда нервничают, вообще есть не хотят, а другие так и норовят запихнуть в себя чего-нибудь побыстрее да повкуснее? Надо будет с Веткой об этом поговорить, у нее на подобные вопросы всегда какой-нибудь ответ мудро-остроумный в запасе есть. Ого! А вот это уже катастрофа! Уже и брюки с трудом на талии застегнулись. Еще немного – и придется срочно менять гардеробчик. А менять его особо не на что – средства к существованию уплыли из рук, можно сказать, в один и тот же прекрасный день. Ни мужниной зарплаты теперь нет, ни своей… Вот уж воистину Вити на нее нет, ей-богу! Так бы сейчас окатил с головы до ног холодным брезгливым взором, что сразу бы дорогу к холодильнику забыла! Хотя ну ее, эту его брезгливость. Таракан она, что ли? Хватит с нее. Фу, когда вспоминала она этот его взгляд, сразу мороз по коже пробегал… Не надо ей больше этого. Мы не рабы. Рабы не мы. Мы всего лишь склонные к полноте женщины, а не существа презренные. Пусть, пусть себе складка растет, черт с ней. Надо просто успокоиться, надо перестать себя розгами сечь, и все само собой образуется.

Разобравшись с нарядами, Надежда опять столкнулась с неразрешимой проблемой – какую бы прическу на голове соорудить по тому же принципу, то есть чтоб скромно было и в то же время красиво. И опять извелась вся выбором. То волосы назад фигурной фигой закрутит, то по плечам распустит белые наращенные кудри, а то сильно набок зачешет… Маета, одним словом. А один раз даже желание промелькнуло вернуть назад прежние свои волосы – родные, русые, тоненькие, прямые. С проборчиком посередке, с живым блеском, без всяких там пенок и лаков… Пусть плохонькие, конечно, но свои! Вот раньше, до Вити, ей и в голову не приходило, что они такие совсем уж никудышные.

Саша заехал за ней ровно в половине седьмого, как и обещал. Посигналил под окном призывно. Мучения с прической пришлось в срочном порядке прекратить, просто собрав волосы на затылке в пучок и заколов большой заколкой-крабом. В последний раз глянув на себя в зеркало, Надежда махнула рукой – а, будь что будет – показала язык, схватила ключи, сумку и застучала дробно вниз по лестнице каблуками-шпильками. По пути ударила костяшками пальцев в Веткину дверь. Условный знак – три длинных, два коротких. Ветка открыла, глянула вопросительно.

– Ну, как я тебе? – быстро спросила Надежда, повернувшись перед подругой.

– Отпад, как всегда… А что, собралась куда-то?

– Ой, ну зачем обкудакала! Куда, куда… Клуша! Вот теперь мне из-за тебя удачи не будет!

– Да ладно, суеверная ты наша… На свидание, что ль, собралась?

– Нет, Ветка. Бери выше, смотри глубже. С Сашиными родственниками еду знакомиться.

– Иди ты… – поползли брови у Ветки вверх. – Правда, что ли? Ну ничего себе, темпы – пятилетку в три года… И месяца не прошло после рокового удара скалкой по мужской голове. Везет же тебе, Надька! А ко мне б хоть какой самый завалященький мужичонка в дверь постучал! Уж я бы его скалкой так огрела, так огрела…