Читать книгу "Продается случайная смерть - Марина Серова"

Я прямиком направилась к столику Озеранского, обольстительно улыбнулась и уселась рядом. Потом закинула ногу на ногу (жаль, не было времени заскочить домой и переодеться в мини – ну да ладно, и в джинсах вид ничуть не хуже!) и произнесла:

– Вот беда, сигареты оставила дома. Не угостите?

Он вытащил пачку «Парламента» и протянул ее мне. Пока я доставала сигарету и пока он давал мне прикурить от дорогой зажигалки, я успела рассмотреть его более пристально. Это оказался весьма привлекательный мужчина лет сорока пяти. У него были правильные черты лица, темные волосы, начинающие седеть, и печальные карие глаза.

– Вижу, вы скучаете, – обронила я, выпуская сигаретный дым. – Ждете кого-нибудь?

– Наверное, тебя, – усмехнувшись, ответил Озеранский.

– А мы что, уже на ты?

– А чего время тянуть? – с удивлением спросил он. – Или ты против?

– Я совсем не против. Наоборот… – я замялась, думая, какую лучше избрать тактику для того, чтобы выведать у него все, что мне нужно.

Однако он истолковал мою заминку по-своему. Подозвав бармена, он сделал заказ, и вскоре нам принесли бутылку шампанского, виноград, кофе и десерт.

– Меня Генрихом зовут, – сказал Озеранский, когда мы выпили по бокалу шампанского.

– О, какое имя! – воскликнула я. – Королевское! А меня зовут Таня. Самое распространенное и обычное имя.

– Итак, она звалась Татьяной! – с пафосом произнес Озеранский, подливая мне шампанское. – Кто это сказал? Я что-то запамятовал…

– Пушкин. «Евгений Онегин», – подсказала я.

– А, точно! – ухмыльнулся Озеранский.

Мы чокнулись и стали пить по второму бокалу, закусывая виноградом. Красиво! Ананасов разве что не хватает – и можно устраивать вечер поэзии: «Ананасы в шампанском, ананасы в шампанском…»

Все это хорошо, конечно, но время идет. Что бы мне такое придумать, чтобы развязать Генриху язык? А главное, где это сделать? Бар отпадает – это однозначно: нечего и думать, что в такой обстановке Озеранский преподнесет мне все на блюдечке, даже если я его очень вкрадчиво попрошу. Если он что-то и расскажет, то только наедине, с глазу на глаз. Придется тащить его к себе. Нет, не домой, конечно, а на конспиративную квартиру. Венчика там сейчас нет, в квартире более или менее прибрано, так что это вполне подходящий вариант.

– Генрих, – сказала я, – что-то тут скучновато. Может, поедем ко мне?

Было заметно, что Озеранский несколько удивился: кажется, он не ожидал, что малознакомая дамочка проявит такую прыткость. Но выпитый алкоголь, похоже, сделал свое дело, мягко отключив в его мозгу критическое мышление, и он без долгих колебаний согласился.

Помня о выпитом шампанском, я не рискнула садиться за руль. К счастью, квартира моя находилась недалеко, и, немного пройдясь пешком, минут через пятнадцать мы были уже на месте.

Едва мы оказались наедине за закрытой дверью, Генрих уже совсем по-свойски похлопал меня по ягодицам. Но я пресекла его поползновения.

– Генрих, погоди, ты спешишь. Иди в спальню, вот сюда, – сказала я, увлекая его к двери комнаты.

Слегка пошатываясь, он вошел следом за мной в спальню и остановился, пытаясь сориентироваться в незнакомой обстановке. Я легонько толкнула его на кровать:

– Теперь раздевайся! А я сейчас…

Мне нужно было незаметно вытащить из сумки диктофон и пристроить его где-нибудь поблизости. Когда я вернулась в спальню, Генрих уже полностью обнажился и нетерпеливо поглядывал по сторонам. Я призывно улыбнулась ему, потом отодвинула дверцу шкафа-купе и вытащила оттуда фиолетовый шелковый шарф (ах, как кстати он здесь завалялся! – а я-то дома его обыскалась).

– Генрих, будь добр, закрой глазки, – промурлыкала я и нежно провела шелком по его животу, который тут же отреагировал на это легкой дрожью.

– А, понимаю, – ответил он и послушно закрыл глаза. – Ты что-то задумала? Это сюрприз, да?

Да, милый! Такого эротического опыта у тебя точно еще не было! И ощущения, которые я собираюсь подарить тебе, ты не забудешь никогда!

– Конечно! Обожаю сюрпризы! – вкрадчиво сказала я, туго завязывая ему шарфиком глаза.

Как только дело было сделано, я крепко схватила Генриха за запястья и защелкнула их наручниками, прихваченными вместе с диктофоном. Он дернулся от неожиданности и попытался подняться, но я среагировала быстрее: вторая пара наручников уже сковала его лодыжки. Он затрепыхался, почувствовав неладное:

– Эй! Ты… ты чего это, а? Мы так не договаривались! Ты чего? Мне такие игры на фиг не нужны! Ноги-то зачем сковала? Ты что, больная на всю голову, да? Сюрприз она устроила! Сука! Сейчас же освободи меня, тварь!

– Никакого воспитания! – с укоризной сказала я. – Стыдно должно быть так выражаться при даме!

– Ты чего задумала? Говори быстро! – приказал он.

– Э-э, Генрих Святославович, – покачала я головой, хотя с завязанными глазами он не мог видеть этого. – Приказывать мне сейчас не в вашей власти.

– Откуда ты знаешь мое отчество? – в замешательстве спросил он. – Я же тебе только имя назвал. Ты кто вообще?

– Я Таня. Просто Таня. Просто поговорить хочу.

Озеранский снова задергался и заорал:

– Пусти, сука! Не буду я с тобой разговаривать!

– А придется, Генрих, придется. – Я ласково похлопала его по щеке. – Ты, главное, не волнуйся так. Ты мне только одну вещь скажешь, и я тебя сразу отпущу, договорились?

Озеранский затих и устало спросил:

– И что я тебе должен сказать?

– Да так, пустячок один, ничего серьезного. Ты мне просто скажи, где находятся загородные апартаменты Пантелеймонова Владимира Романовича. В которые привозят «дичь» накануне «охоты».

Лицо Озеранского на несколько секунд окаменело.

– Чего? – переспросил он после паузы. – Какая охота? Какая дичь? Какой еще Пантелеймонов? Ты совсем, что ли, охренела? Чего несешь-то? Или ты из ментовки?.. Точно, из ментовки! И как я сразу не догадался?

– Нет, Генрих, мимо. Не из ментовки. Я частный детектив. И пока ты не ответишь на мой вопрос, так и будешь лежать здесь голый, с завязанными глазами и в наручниках, понял?

Вообще-то я слукавила: освобождение Озеранского не входило в мои ближайшие планы. Отпустить его можно будет лишь тогда, когда я привезу сюда Венчика живым и невредимым. Но об этом моему пленнику знать пока необязательно.

– Так что, Генрих, будем разговаривать или как?

– Будем, – хмуро ответил Озеранский.

– Отлично! Тогда поехали. Тебе знакомо это имя – Владимир Пантелеймонов?

– Никогда о таком не слышал, – поспешно сказал Озеранский. Слишком поспешно, чтобы это звучало правдоподобно.