Читать книгу "Страна коров - Эдриан Джоунз Пирсон"

– Так после этого упражнения по сплочению коллектива готовы ли вы вшестером работать вместе как команда?

– Абсолютно.

– Рука об руку ради вящей студенческой успеваемости?

– Думается, да.

– И совершенствования всего нашего сообщества?

– Да.

– И процветания американского образа жизни?

– Вполне.

– Они больны, Чарли.

– Что? Кто болен?

– Все они – больные люди. Фелч. Смиткоут. Стоукс. В смысле, назовите мне еще хоть один общинный колледж в стране – общинный колледж в какой угодно исторический период или какой угодно культуры на свете, – где было бы принято сгонять впечатлительных новых преподавателей, заталкивать их в школьный автобус, везти мимо заброшенных зданий и разлагающейся туши бизона, а затем вынуждать их всех… всех их – даже женщин! – и затем их вынуждать… боже мой, я от одной мысли об этом содрогаюсь… и затем их всех вынуждать…

– Все в порядке, Гуэн, говорите-говорите…

– …И затем их всех вынуждать беседовать о любви! Как это унизительно!

– Но, Гуэн, было не так уж плохо. Вообще-то мне кажется, мы получили из этого опыта все, что и должны были получить.

– Вы имеете в виду – метафорически? Или буквально?

– Понемногу того и другого.

– Сомневаюсь. Но, так или иначе, любовь не должна быть темой для смешанного общества.

– Не должна?

– Нет, не должна. Не о таких вещах следует разговаривать в жарком школьном автобусе или под чахлым деревом. Любовь не должна быть орудием манипуляции или подчинения. Она не должна быть транспортным средством без возвышенной точки назначения. Или инструментом, применяемым в чьих-либо личных целях. Любовью никогда не следует размахивать, как морковкой или палкой. Она не должна быть ни мучительной, ни натужной. Ни трудной. И, разумеется, она не должна быть способом достижения высшей цели, задачи или итога. По очевидным причинам ее никогда не следует рассматривать как нечто риторическое, метафорическое или аллегорическое. Любовь вообще не должна быть совсем ничем, кроме того, что она действительно есть. Чем бы ни была…

Гуэн притормозила и засветила свою карточку охраннику в будке. Тимми улыбнулся и махнул ей, пропуская.

– Спасибо, мисс Дюпюи! – крикнул он, но Гуэн, похоже, не заметила и проехала, никак ему не ответив.

– Знаете, – сказала она, когда мы в очередной раз проскакали через железнодорожные пути, – вот такое вот – это фиаско со сплочением коллектива, к примеру, – начинается с самой верхушки. Все идет оттуда. То есть, вот посмотрите, кто руководит нашим учебным заведением…

– Президент Фелч? Да он вроде приличный малый…

– Фелч? Вы смеетесь? Этого человека уже давно пора отправить на выпас. После всего, что он сотворил с нашим колледжем! И что творит с преподавательским составом. А в особенности – после того, что он сделал в прошлом году с вашей предшественницей… – Гуэн стиснула руль и покачала головой. – После того, что он сделал с ней, его самого надо бы охолостить!..

Тут я опять навострил уши.

– Почему? Что случилось с моей предшественницей? Что с ней такого плохого сделал доктор Фелч?

– Это некрасивая история… – Гуэн вдруг резко остановилась, чтобы пропустить через дорогу броненосца. Животное никуда не спешило и не торопясь переходило дорогу, а мы вдвоем терпеливо ждали. Без всякой спешки броненосец перемещался с одной обочины на другую, но, едва дойдя до противоположной стороны, остановился, развернулся и направился обратно, туда, откуда пришел, точно так же медленно и точно так же неспешно.

– Я отмечаю здесь некоторое сомнение, – заметила Гуэн. – Такая нерешительность вас всякий раз и приканчивает, мистер Броненосец!

Когда нерешительный броненосец достиг той же точки, с которой в самом начале и отправился в свое путешествие, Гуэн отпустила тормоз, и машина тронулась вперед, мимо броненосца, мимо заколоченного остова единственной городской типографии и прямиком – в темную повесть о том, как доктор Фелч совершил ужасную несправедливость с моей предшественницей во время ее преждевременно прерванной работы в штате в должности координатора особых проектов.

– В конце концов, виноват здесь Стоукс, – начала Гуэн. – Поскольку именно он решил, что здорово будет построить в кампусе плавательный бассейн, и тот должен быть в точности по форме американского флага…

Вновь пейзаж за окном изменился – от листвы нашего пышного кампуса до жаркого опустошенья всей окружающей местности. Ветер исчез. Воздух был мертв. Трава побурела и стала хрупкой под гаснущим солнцем раннего вечера. Я уже совершал путешествия в обе стороны, и такая перемена больше меня не удивляла так, как раньше.

– Случилось это лет десять назад, – продолжала Гуэн, пока мы ехали мимо рощицы высохших мескитовых деревьев, – когда наш кампус лишь начинал пожинать плоды щедрых вложений Димуиддла. Мы только что построили Обсерваторию и Концертный зал, уже планировались Стадион и Стрелковый тир (его должны были закончить раньше, но пришлось переместить подальше от библиотеки из-за опасений об избыточном шуме). То было особенно изменчивое время в мире, поэтому для нас все шло очень хорошо…

(Пока Гуэн говорила, я не мог не заметить некоторой идиосинкразии ее вождения. У ее машины была автоматическая коробка передач, и казалось, что в любой данный миг Гуэн либо сильно жала на педаль газа, либо сильно жала на педаль тормоза; ничего промежуточного у нее там не было – будто ноги, которые она применяла к педалям, были конфликтующими тенденциями, сокрытыми в глубине ее сердца, и она ежемгновенно с ними боролась. Пока она вела машину, желудок у меня дергался то вперед, то назад – с этим ее постоянным разгоном и торможеньем.)

– …Денег у колледжа тогда было хоть залейся на всякие блистательные проекты, и Стоукс в какой-то момент вбил себе в голову, что кампусу очень нужен плавательный бассейн и он должен быть в форме американского флага, поэтому Стоукс предложил это Фелчу, и они вдвоем продавили разрешение – у Фелча хорошие связи в местном правительстве, и планировщикам понравилась эта мысль: тринадцать полос и двадцать четыре звезды, нарисованные на дне бассейна, – и за год или около того выстроили олимпийских габаритов помещение, которое окрестили Акватическим комплексом Алберта Росса Димуиддла. Стоукс получил, чего хотел, а в Коровьем Мыке теперь был свой бассейн…

Тут Гуэн решительно дала по тормозам, после чего так же решительно – по газам. В ответ желудок у меня дернулся вперед и взад соответственно. Меня уже немного укачало, но от этой новой истории о появляющейся воде я изо всех сил старался не отвлекаться:

– Я не вполне уверен, к чему вы тут клоните, Гуэн. Бассейн – это же хорошо, нет? То есть, если где-то в мире будет литься кровь – а она неизбежно будет литься, – ну так на ней вы себе хотя бы бассейн построили, верно? А кроме того, я не очень понимаю, какое отношение это имеет к холощенью доктора Фелча или моей бессчастной предшественнице, чей мятник по-прежнему щелкает у меня в кабинете…