Читать книгу "Политическая цензура в СССР. 1917-1991 гг. - Татьяна Горяева"

Россия явила миру образец последовательного государственного контроля за печатным словом начиная с сентября 1796 г., когда Екатерина Великая за два месяца до своей кончины учредила первый официальный светский цензурный орган. Екатерина II, несмотря на свои либеральные взгляды на проблему личных свобод, тем не менее была приверженкой самодержавия как единственно пригодной для России формы государственного правления со всеми присущими элементами полицейского государства{234}. Церковь в России, за исключением XVI в., не имела такой власти, не могла самолично определять национальную идеологию. Духовная цензура, особенно после правления Петра I, была ограничена монархической властью и сосуществовала с цензурой светской{235}. Светская (гражданская) цензура развивалась параллельно с духовной, находясь с ней скорее во взаимодействии, чем в противоречии, испытывая давление духовных иерархов при определении ценностных ориентиров. Согласно указу 1796 г. все частные издательства и типографии в Москве, Санкт-Петербурге и других городах учреждались специальными цензурными комитетами. Павел I продолжил политику в этой области, издав в 1800 г. указ, запрещающий ввоз из-за границы любых печатных изданий, включая ноты. Наиболее мягкий, как это принято считать, закон 1804 г. был принят Александром I. Этим законом все печатные издания подвергались цензуре с целью «допущения к читателю лишь книг, способствующих просвещению ума и воспитанию нравственности, и запрещению тех книг, которые не способствовали этим условиям».

Печально известный «чугунный устав» 1826 г., принятый Николаем I, надолго погрузил Россию и российское вольное слово в глубокие сумерки, и, несмотря на дальнейшие «послабления» в виде разграничения функций цензорского контроля за внутренним и внешним книжно-газетным делом, просуществовал вплоть до выхода закона о цензуре 1865 г.

В соответствии с духом проводимых Александром II реформ Россия стремилась не отставать от своих европейских соседей, отказавшихся от предварительной цензуры после революции 1848 г. Высшим органом для общего руководства цензурой стало Главное управление по делам печати, состоявшее в системе Министерства внутренних дел. Утвержденные «Временные правила о печати» определяли положение печати вплоть до 1905 г. Оно заключалось в том, что предварительная цензура была введена выборочно, а те издания, которые от нее освобождались, несли административную ответственность в случае нарушения цензурных предписаний. Новое оживление гласности в 1879–1881 гг. было вскоре прервано введением новых «Временных правил», ограничивающих оппозиционную прессу, запрещающих обнародование информации о голоде, холерных эпидемиях, крестьянских восстаниях, студенческих беспорядках и др. Манифест 17 октября 1905 г. изменил положение печати. Начала выходить легально первая большевистская газета «Новая жизнь», но вскоре многочисленные издания марксистского толка ушли в глубокое подполье. Таковы основные вехи становления цензуры в России.

Существовавшая долгие годы царская цензура имела свои юридические и правовые основы, нашедшие отражение в уставах о печати и цензуре. Так, один из таких уставов гласил: «Во всех вообще произведениях печати следует не допускать нарушения должного уважения к учению и обрядам христианских исповеданий, охранять неприкосновенность верховной власти и ее атрибутов, уважение к особам царствующего дома, непоколебимость основных законов, народную нравственность, честь и домашнюю жизнь каждого. Цензура обязана отличать благонамеренные суждения и умозрения, основанные на познании Бога, человека и природы, от дерзких и буйственных мудрствований, равно противных истинной вере и истинному любомудрию. Она должна притом различать творения дидактические и ученые, назначаемые для употребления одних ученых, с книгами, издаваемыми для общенародного употребления. Не следует допускать к печати сочинений и статей, излагающих вредные учения социализма и коммунизма, клонящиеся к потрясению или ниспровержению существующего порядка и к водворению анархии. Не допускаются к печати статьи: 1) в которых возбуждается неприязнь и ненависть одного сословия к другому; 2) в которых заключаются оскорбительные насмешки над целыми сословиями или должностями государственной и общественной службы»{236}.

Осмысление роли и места цензуры в государственном устройстве активно происходило в первой половине XIX в. и определенным катализатором этого процесса послужили события на Сенатской площади. В 1826 г. Ф.В. Булгарин в своей записке «О цензуре в России и о книгопечатании вообще»[25] предлагал с помощью литературы влиять на общественное мнение (по его выражению, «общее мнение»), формировать его в интересах общества и государства. Особую роль он отводил цензуре, рассматривая ее как систему действий, охраняющих интересы российского самодержавия и «направляющих общественное мнение». Булгарин писал: «…большая часть людей, по умственной лени, занятиям, недостатку сведений… гораздо способнее принимать и присваивать себе чужое суждение, нежели судить самим» поэтому «лучше, чтобы правительство взяло на себя обязанность напутствовать его (это большинство. — Т. Г.) и управлять оным» с помощью книгопечатания, которое и сообщит этой «большей части людей»{237} те сведения и суждения, какие правительство сочтет нужным им сообщить. Надо отметить, что мысли и соображения Булгарина о механизмах манипулирования общественным мнением поражают своей исключительной прозорливостью, знанием социальных законов развития общества, российской психологии. Его замечания и наблюдения о государственном управлении и власти можно сравнить с известными высказываниями Макиавелли. Что, например, стоит метафорическое суждение: «Силою невозможно остановить распространение идей…» Идеи овладевают общественным мнением. Но умелое управление им, «искусное направление парусами и рулем даже вопреки ветру выведет корабль… к желаемой пристани»{238}.

Не менее изощренной была и предложенная Булгариным практическая модель управления обществом. Она заключалась в знании «пружин» (выражение Ф.В. Булгарина. — Т. Г.), с помощью которых можно заставить это устройство действовать. Например, для молодежи высшего состояния — это театральная сфера; для среднего состояния (основной массы публики) — это «справедливость и некоторая гласность», для низшего состояния — использование идеологической формулы «Матушка Россия». В письме к Л.В. Дубельту 4 марта 1846 г. Булгарин пишет об управлении поляками, используя знание черт национального характера, играя на них{239}. Однако во всех случаях предлагается управлять общественным мнением с помощью литератора. Следует заметить, что, несмотря на лобовые и примитивные действия дореволюционной и уж тем более советской цензуры, некоторые уроки Булгарина все-таки были восприняты нашими чиновниками, которые умело использовали эту черту российской интеллигенции, которая в дальнейшем была выражена формулой «поэт в России больше, чем поэт».