Читать книгу "Лёлишна из третьего подъезда - Лев Давыдычев"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Короче говоря, завтра же Лёлишна могла переезжать на первый этаж в соседнем доме.
Владик мыл посуду. То есть не мыл, а бил.
Потому что тарелки оказались живыми.
Первая же тарелка выскользнула из его рук в раковину. И, конечно, разбилась.
– Эх ты, – сказал ей (вернее, её осколкам) Владик, – совести у тебя нету.
Со второй тарелкой он держался настороженно и даже сумел донести её до струи воды из крана.
И тут она (то есть тарелка) выскользнула из его рук на пол.
И разбилась.
«Ну, погодите! – возмущённо подумал Владик. – Не хотел я с вами связываться, а придётся. Не забудьте, что руки у меня золотые. Так сам гражданин милиционер дядя Горшков считает. Мозговая система у меня имеется. И вы из себя много-то не воображайте. Тем более что я – единственный мужчина в нашей семье».
И тут третья тарелка – вдребезги.
Сел Владик.
Задумался.
Пустяковое вроде бы дело, а – не получается. В цирке вон тарелки на палках крутят, в воздух бросают и чего только с ними не делают, а тут…
Он встал.
Взял тарелку обеими руками.
И поднёс к раковине.
Но нужна ещё одна рука, чтобы открыть кран.
Владик отнёс тарелку обратно на стол, открыл кран, взял тарелку обеими руками и подставил под струю.
Брызги во все стороны бросились.
Даже глаза пришлось зажмурить.
Вымок Владик до пояса.
Зато и тарелка немного вымылась.
К следующей – пятой – тарелке он отнёсся уже увереннее, да и она, видимо, почувствовала, что имеет дело с человеком, который кое-что в мытье посуды понимает.
И облился он на этот раз меньше. Маленькая работа, а – работа. И когда сделаешь её, приятно.
– Чего тут стряслось? – услышал он напуганный и возмущённый голос тёти Нюры.
– Да вот посуду мыл, – небрежным тоном ответил Владик, – я ведь единственный мужчина в семье.
– Единственный ты лоботряс в семье! – сказала тётя Нюра. – Кто тебя просил? Вот натворил дел! Подожди, упекут тебя в колонию, сто раз пожалеешь, что не слушался добрых людей.
Ругалась тётя Нюра равнодушно, и раньше Владик не обращал особенного внимания на такие слова, но сегодня он ответил:
– С утра до вечера вы меня без передыха ругаете. Зря. Если человеку всё время втолковывать, что он лоботряс, то он лоботрясом и будет.
Они с тётей Нюрой собрали осколки, а она принялась вытирать пол, говоря:
– Тебя не ругать нельзя. Потому как хвалить тебя не за что. Ты вот телевизор не смотришь. А каких там мальчиков показывают иногда! Чистенькие, умненькие, рассуждают ровно взрослые. Советы дают, учат. И все из нашего города. Местные. Сердце не нарадуется. Вот тебе бы с них пример взять.
– У нас телевизора нет.
– И никогда не будет! – И тётя Нюра заметила на нём новые брюки, всплеснула руками: – Кто это тебя?
– Знакомые одни.
– До чего же ладно подогнано! Только ботинки всё портят. Ботинки бы сменить! – сокрушалась тётя Нюра. – Уж больно они длинноносые. Погоди, погоди, я сейчас. – Она быстро ушла, почти убежала, и скоро вернулась, держа в руках сандалии.
– Примерь-ка. Если подойдут, будешь ты парень хоть куда. И меня добрым словом вспомнишь. Мол, есть на свете тётя Нюра – святой человек. Ведь с какой стати, собственно, я о тебе забочусь? Да потому что добрая, отзывчивая я. Не жмут? Носи на здоровье.
– Спасибо. – Владик даже потопал от радости.
– Покажись-ка матери.
Владик убежал.
Ксения Андреевна, как всегда, полулежала на кровати.
– Мам, смотри!
– Балуешь ты нас, – растроганно сказала она вошедшей в комнату тёте Нюре. – Спасибо тебе. Весь он в обновках. Прямо и не узнать, до чего хорош парень.
– Не хвали ты его раньше времени, – ворчливо посоветовала тётя Нюра. – Посмотреть ещё надо, как он дальше расти будет. Пока похвастаться ему нечем.
– Когда хвалят, на него больше действует, – виновато сказала Ксения Андреевна.
– Всем нам охота, чтоб нас хвалили, – усмехнулась тётя Нюра. – А к ругани надо привыкать. Легче жить будет. А то знаешь, как он себя величать начал? – Она хихикнула. – Единственный, мол, мужчина в семье! – Она расхохоталась. – А я ему говорю: единственный ты, мол, лоботряс в семье!
– Ничего смешного нет, – хмуро сказал Владик.
– Три тарелки он тебе расколол! Помощничек!
– И пусть, – радостно сказала Ксения Андреевна. – Научится. Лиха беда – начало.
– Ничему он не научится, – почти крикнула тётя Нюра. – Одному он только и научился – за чужой счёт жить. Да кабы не моя доброта…
– Берите свою доброту обратно, – вдруг сказал Владик.
Снял сандалии. И отодвинул их от себя.
– Чего ты?! – возмутилась тётя Нюра. – Подумаешь, обиделся! К тебе по-людски, а ты…
– Может, и меня когда-нибудь по телевизору покажут, – пробормотал Владик. – И нечего меня на каждом шагу ругать. Ругаться легко! Телевизор смотреть легко! А вы попробуйте жить, как мы живём, как нам с мамкой…
– Прости ты меня тогда, – насмешливо сказала тётя Нюра. – Только запомни: добрая я, отзывчивая. Жалею тебя. Возьми сандальки.
– Спасибо, не надо, – твёрдо отказался Владик. – И жалеть меня не надо. Может, сам справлюсь.
– Вот что! – Тётя Нюра встала. – Ты словами-то не кидайся! И не гордись! Нечем тебе гордиться! Не задирай нос-от! Рассуждатель!
– За что ты так? – спросила Ксения Андреевна. – Маленький ведь он ещё.
– Маленький, да удаленький. Сердце кровью обливается, когда об вас думаю. Чего бы вы делали, кабы не я? Вы мне спасибо говорить должны, не переставая. А он физиономию от меня воротит! Возьми сандальки! – крикнула тётя Нюра.
– Не возьму, – ответил Владик. – И не нужна ваша помощь больше. И пол мыть научусь! – с отчаянием продолжал он. – И суп кипятить научусь! И чай варить! И по магазинам ходить буду!
– Да кто тебе деньги-то доверит?
– Я, – сказала Ксения Андреевна. – За великую помощь тебе, Нюра, великое спасибо. Никогда не забуду. А больше – не надо.
– Да ты… Да ты что, Ксения? Я над собой ни смеяться, ни издеваться никому не позволю! Никому, не то что тебе с твоей Головешкой. Да вы меня не обижать, а обожать должны!
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Лёлишна из третьего подъезда - Лев Давыдычев», после закрытия браузера.
