Читать книгу "Таинственный сад - Фрэнсис Элиза Ходгстон Бернетт"

– Ты что говоришь? – спросил он ворчливо, потому что не хотел, чтобы что-нибудь отвлекало его внимание от длинной, худой, прямой фигуры мальчика и его гордого лица.

Мери ничего не сказала ему. А говорила она вот что: «Ты можешь это сделать! Можешь! Я тебе говорила, что можешь! Ты можешь!»

Она говорила это Колину, потому что ей хотелось сделать чудо и заставить его удержаться на ногах. Ей не хотелось, чтобы он в присутствии Бена поддался усталости. Но он не поддавался. Она вдруг заметила, что он казался почти красивым, несмотря на свою худобу. Глаза его устремились на Бена с прежним забавно-повелительным выражением.

– Посмотри на меня! – приказал он. – Осмотри меня всего! Разве я горбун? Разве у меня кривые ноги?

Бен еще не совсем оправился от волнения, но немного овладел собою и ответил почти своим обычным тоном.

– Нет, – сказал он, – ничего подобного… Что же это ты делал с собою, прятался от людей, чтобы они думали, что ты калека и полоумный?..

– Полоумный? – гневно сказал Колин. – Кто это думал?

– Всякие дураки, – ответил Бен. – Их много на свете, они и болтают… и всегда лгут. Зачем же ты заперся ото всех?

– Все думали, что я скоро умру, – лаконически ответил Колин. – А я не умру!

Он сказал это так решительно, что Бен смерил его взглядом с головы до ног.

– Ты умрешь? – сказал он сурово и радостно. – Ничего подобного! В тебе слишком много храбрости. Когда я увидел, как ты скоро соскочил на землю, я сразу понял, что ты молодец! Садись-ка на коврик, мой миленький господин, и давай мне приказания!

В его манере и тоне была странная смесь суровой нежности и лукавой догадливости. Когда он и Мери шли по длинной аллее, Мери не переставала говорить. Она сказала ему, что главным образом следовало помнить то, что Колин выздоравливает – выздоравливает, и вылечивает его сад; никто не должен напоминать Колину, будто у него есть горб и что он умрет.

Раджа соблаговолил сесть на ковер под деревом.

– Какую работу ты делаешь в садах? – спросил он.

– Что прикажут, – ответил старый Бен. – Меня держат по ее милости, потому что она меня любила.

– Она? – спросил Колин. – Кто?

– Твоя мать, – ответил Бен.

– Моя мать? – сказал Колин и спокойно огляделся вокруг. – Это был ее сад, не правда ли?

– Да, так и есть, – сказал Бен, тоже оглядываясь вокруг, – и она его очень любила.

– А теперь это мой сад. Я его очень люблю и буду сюда приходить каждый день, – заявил Колин. – Но это должна быть тайна… Я приказываю, чтобы никто не узнал, что мы сюда ходим. Дикон и моя двоюродная сестра работали, чтобы сад ожил. Иногда я буду присылать за тобой, чтобы помочь им, но ты должен будешь приходить, когда тебя никто не увидит.

Лицо Бена скривилось в кислую улыбку.

– Я и прежде приходил сюда, когда меня никто не видел, – сказал он.

– Что! – воскликнул Колин. – Когда?

– В последний раз я здесь был… – он почесал подбородок и оглянулся вокруг, – кажется, года два тому назад.

– Но ведь сюда никто не ходил десять лет! – воскликнул Колин. – Ведь здесь не было калитки!

– Я и есть никто, – грубо сказал старый Бен. – И я не проходил в калитку, я перелезал через стену. А в последние два года мне ревматизм мешал…

– Ты ходил сюда и подрезал, и чистил здесь! – воскликнул Дикон. – А я никак не мог понять, кто это делал!

– Да, она очень любила сад… очень любила, – медленно сказал Бен. – И она была такая красивая, молодая. Помню я, она однажды сказала мне: «Бен, если я когда-нибудь заболею или меня здесь не будет, ухаживай за моими розами», – а сама смеется… А когда ее не стало, приказали никого не подпускать близко. Но я приходил, – добавил он упрямо. – Я перелезал через стену, пока ревматизм не стал мешать, и иногда работал там, один раз в год. Ее приказ был первый…

– Сад не был бы жив, если бы ты этого не сделал, – сказал Дикон. – А я все думал…

– Я рад, что ты это делал, – сказал Колин. – Ты уж сумеешь сохранить тайну.

– Сумею, сэр, – ответил Бен. – И больному человеку легче будет пройти в калитку.

На траве возле дерева лежал садовый скребок, который уронила Мери. Колин протянул руку и поднял его; на лице его появилось странное выражение, и он начал скрести землю. Его худая рука была слаба, но скоро он сунул конец скребка в землю и поднял немного; все следили за ним, а Мери даже притаила дыхание.

«Ты можешь это сделать! Ты можешь! – говорила она про себя. – Можешь, говорю я тебе!»

В круглых глазах Дикона светилось пылкое любопытство, но он не говорил ни слова. Бен тоже смотрел с интересом. Колин продолжал копать и, выкопав несколько комков земли, радостно обратился к Дикону на йоркширском диалекте:

– Ты сказал, что я скоро буду здесь ходить, как другие люди… и потом сказал, что я буду копать. Я думал, что ты сказал это, чтобы утешить меня… Сегодня только первый день, а я уже ходил, и вот я копаю!

У Бена опять от изумления открылся рот, когда он услышал это, но потом рассмеялся:

– Похоже на то, что у тебя ума довольно, настоящий йоркширец! И копать начал! А не хочешь ли посадить что-нибудь? Я могу принести тебе розу в горшке.

– Поди принеси! – сказал Колин, усердно копая. – Скорее!

Все действительно сделалось скоро. Бен побежал, забыв про свой ревматизм; Дикон взял свой заступ и вырыл ямку побольше и поглубже, чем это мог сделать Колин своими слабыми руками; Мери побежала и принесла лейку. Когда Дикон вырыл ямку поглубже, Колин продолжал подбрасывать рыхлую землю, потом взглянул на небо, весь раскрасневшийся и оживленный.

– Я хочу сделать это раньше, чем солнце совсем зайдет, – сказал он.

Мери подумала, что солнце остановилось на несколько минут именно ради этого. Бен принес из оранжереи розу в горшке, ковыляя по траве так быстро, как только мог. Он стал на колени подле ямки и разбил горшок.

– Вот она, мой мальчик, – сказал он, подавая Колину растение, – посади ее сам в землю, как делает король, когда приезжает на новое место.

Худые, бледные руки Колина слегка дрожали и румянец на лице вспыхнул ярче, когда он опустил розу в землю и держал ее, пока Бен засыпал яму и укреплял растение. Мери вся подалась вперед, стоя на четвереньках.

– Посадил! – сказал, наконец, Колин. – А солнце еще только садится… Помоги мне встать, Дикон. Я хочу стоять, когда оно зайдет. Это надо так… это волшебство!

Дикон помог ему встать, а «волшебство» – или что-то другое – придало ему столько силы, что, когда солнце совсем скрылось и кончился этот удивительный, чудесный день, Колин стоял, сам стоял на ногах и смеялся.

…Когда они вернулись в дом, доктор Крэвен уже ожидал их там. Он начал уже было подумывать о том, не благоразумнее ли будет послать кого-нибудь осмотреть дорожки в саду. Когда Колина внесли обратно в его комнату, доктор серьезно поглядел на него.