Читать книгу "Босиком - Элин Хильдебранд"

Том Флинн время от времени спрашивал за обедом: «Как дела на новой работе?» И Джош отвечал: «Хорошо. Прекрасно». И на этом разговор заканчивался. Не было никакого смысла рассказывать отцу о том, что Джош определенно делал успехи — он уже понимал, почему плачет Портер («голоден», «надоело», «возьми меня, пожалуйста, на руки»), и учил Блейна следить за мячом. Джош никогда бы не подумал, что выучит на память целые страницы из «Хортон высиживает яйцо» и «Человек из глубин» Берта Дау, которые Блейн любил слушать по возвращении в коттедж, прежде чем Джош уходил домой. Джош не мог бы словами выразить ту нежность, которую он испытывал к этим детям. Они могли остаться без матери. Если Вики умрет, то они будут совсем как он, — и, хотя Джош смело мог сказать, что он во всех отношениях был уравновешенным человеком, это нагоняло на него тоску. Каждый раз, когда Джош видел Вики, он думал: «Не умирай. Пожалуйста».

Отцу он всегда старался отвечать уклончиво: «Работа хорошая. Мне нравится. Дети просто прелесть».

После этих слов Том Флинн кивал и улыбался. Он никогда не спрашивал, как зовут детей или еще что-нибудь о них, а Джош, впервые в жизни, не чувствовал необходимости что-либо объяснять. Его работа, рутина, отношения с детьми и Тремя — все это принадлежало только ему.

Джош был настолько погружен в свою новую жизнь, что встреча с Диди на парковке на Нобадир-бич стала для него весьма неприятным сюрпризом. Джош ходил плавать почти каждый день после шести, когда большинство людей собирались и уходили домой, когда жара уже спадала, но солнце еще было мягким и теплым. Каждый день это был его звездный час, и Джош обычно вытирался полотенцем и сидел на пляже еще несколько минут, глядя на волны или бросая деревяшку чьей-то чужой собаке и чувствуя себя счастливым и ловким, потому что он сам контролировал свое лето. Поэтому в тот день, поднимаясь с пляжа по узким шатким ступеням и обнаружив Диди, сидевшую на бампере его джипа, Джош испытал привычное чувство ужаса.

Не было смысла притворяться, что это было счастливое совпадение; она ждала его. Следила за ним. Джош вспомнил прошлое лето, и позапрошлое — Диди время от времени устраивала ему одни и те же сюрпризы, и тогда ему это даже нравилось. Но сейчас он почувствовал отвращение. Если бы Диди не следила за ним так пристально, он попытался бы ускользнуть.

Джош с трудом скрыл отвращение.

— Привет, — сказал он и бросил мокрое полотенце на заднее сиденье своего джипа.

Диди издала какой-то звук. Сначала он подумал, что она хихикает, но не тут-то было. Она плакала.

— Ты больше меня не любишь, — сказала Диди. — Ты меня ненавидишь.

— Диди…

Она шмыгнула носом и вытерла его ладонью. На ней были старые обрезанные джинсовые шорты с белыми веревками на бедрах и розовая футболка, на которой черным курсивом было написано: «Малышка». Диди была босиком; пальцы ее ног с ногтями ярко-синего цвета были запачканы грязным песком со стоянки. Джош бросил быстрый взгляд в сторону стоянки; он не увидел «джетту» Диди.

— Как ты сюда попала? — спросил он.

— Меня кое-кто подбросил.

— Кое-кто?

— Роб.

Роб, ее брат, который разъезжал на огромном «форде» тридцать пятой модели с блестящим ящиком для инструментов и наклейкой на бампере с надписью: «Подвезу за бензин, травку и секс». Роб работал плотником в компании «Диммити бразерс», где когда-то работала мать Джоша. Остров был слишком маленьким. Итак, Роб высадил Диди из машины, еще и босиком, и уехал; теперь Джош был в ловушке. Ему придется ее куда-нибудь подвезти. Она знала, что он слишком порядочен, чтобы бросить ее на пляже.

— А где твоя машина? — спросил он.

— Ее забрали.

— Что значит «забрали»?

— За невыплату кредита. — Диди снова расплакалась, и у нее потекла тушь. — Ее забрали навсегда.

Джош вздохнул.

— А как же те деньги, которые я тебе одолжил?

— Их не хватило. Я в беде, Джош. В большой беде. Я не могу оплачивать аренду квартиры. Меня выселят, а мои родители ясно дали понять, что не желают, чтобы я возвращалась домой.

Неудивительно. После двадцати лет чрезмерного потакания родители Диди решили перейти к строгости. Слишком мало, слишком поздно, но Джош не мог винить их за то, что они не желали возвращения домой своей взрослой дочери. Она опустошила бы их бар и обеспечила им огромные телефонные счета.

— У тебя есть работа, — сказал Джош. — Я тебя не понимаю.

— Мне платят гроши, — ответила Диди. — Другое дело, если бы я работала медсестрой.

— Может, тебе стоит снова пойти учиться?

Диди подняла на него глаза. Она была похожа на героиню из «Ночи живых мертвецов».

— Теперь ты говоришь точно так же, как они.

Джош топнул ногой. Ему хотелось поехать домой и принять душ. Он был голоден; сегодня на ужин он собирался приготовить пироги из кукурузной муки.

— Чего ты хочешь от меня, Диди?

— Я хочу, чтобы ты мною интересовался! — Теперь она уже вопила. — Ты совершенно перестал мне звонить. Ты не пришел на вечеринку к Заку…

— Я был занят с детьми, — сказал Джош.

— Ты, наверное, влюбился в ту женщину с детьми, — продолжала Диди. — Ты, наверно, с ней спишь! — Это обвинение было выдвинуто с такой дикой импульсивностью, что Джош не чувствовал необходимости отвечать. Он не хотел, чтобы Вики или Бренда были замешаны в разговор, особенно в разговор с Диди. Она ничего не знала ни о них, ни о его с ними времяпрепровождении. Если бы Вики, или Бренда, или даже Мелани увидели его сейчас, они покачали бы головой. Бедная девочка, сказали бы они. Бедный Джош.

Он открыл дверцу машины.

— Залезай. Я отвезу тебя домой.

Диди сделала, как ей велели, заставляя Джоша поверить, что он контролирует ситуацию. Но как только они тронулись с места, Диди снова взялась за старое, донимая его своими глупостями. «Ты спишь с ней, так и скажи! Ты меня не любишь! Раньше ты меня любил, но теперь ты важная персона! Чертов студент! Думаешь, что ты лучше? Они ничего мне не платят, и после вычета налогов… Они забрали мою машину вместе с моим CD-плеером… Моя родная мать не хочет меня видеть».

Слезы, всхлипывания, икота. В какой-то момент Джош испугался, что Диди сейчас стошнит. Он ехал так быстро, как только мог, и молчал, потому что все сказанное им было бы мгновенно перекручено и использовано против него. Он подумал о Бренде и о ее халатике, о блокноте в ее руке, о термосе с кофе, о портфеле для старого, первого издания книги. Бренда была совершенно другим человеком: старше, взрослее, для нее все эти искусственные трагедии были уже позади. Кому нужна сфабрикованная драма, если человек переживал настоящую? У Вики был рак. У Мелани какие-то проблемы с мужем. Диди не имела ни малейшего представления о том, что такое проблемы.

Джош подъехал к ее дому.