Читать книгу "Проклятие семьи Грин - Стивен Ван Дайн"

– Говорите, – сказал Маркхэм. – Я слушаю.

– Итак, продолжаю. Этим трем парам следов сопутствовало еще одно обстоятельство. В первом случае из-за сухого крупного снега невозможо было определить, вышел ли человек из дому и вернулся или наоборот. В день кончины Честера, когда снег был мокрый и следы отчетливые, возникло то же сомнение. Следы шли по краям парадной дорожки, и ни один ни разу нигде не наложился на другой! Случайность? Возможно. Но не вполне логично. Человек, прошедший туда-сюда по сравнительно узкой дорожке, почти наверное наступил бы где-нибудь на собственный след. А если и нет, то параллельные следы все равно были бы ближе друг к другу. Однако две линии следов находились на самых краях дорожки, как будто оставивший их человек определенно боялся дважды наступить в одно и то же место. А теперь вспомните следы, появившиеся сегодня утром. Они вели только к дому. Мы сделали вывод, что убийца вышел через парадную дверь на тщательно выметенную дорожку. Но это, в конце концов, не более чем предположение.

Вэнс отхлебнул кофе и затянулся сигаретой.

– Подчеркиваю: кто-то в доме мог выйти и вернуться, чтобы навести полицию на мысль об убийце с улицы, и у нас нет доказательств обратного. Более того, резонно подумать, что следы начинались именно в доме, потому что человеку извне ничего не стоило бы скрыть, откуда он пришел, ведь в любом случае проследить его можно только до ворот. Посему я предположил, что следы на самом деле оставил кто-то, живущий в доме. Не знаю, конечно, добавляет ли моя дилетантская логика блеска радостному сиянию юриспруденции…

– Пока что ваши размышления вполне логичны, – язвительно оборвал его Маркхэм. – Однако это слабое основание для того, чтобы привести вас сегодня утром к чулану.

– Действительно. Но были и разнообразные дополнительные факторы. Например, боты, которые Сниткин нашел в шкафу Честера, точно такого же размера, что и отпечатки. Сначала я поиграл мыслью, что с их-то помощью наш неизвестный и прибег к своей незамысловатой уловке. Но их забрали в Управление, а сегодня утром следы появились опять. Я слегка подкорректировал свою теорию и рассудил, что у Честера было две пары галош, одной из которых перестали пользоваться, но не выбросили. Вот почему я дожидался отчета капитана Джерима: мне не терпелось узнать, совпадают ли новые следы со старыми.

– Пусть так, ваша теория, что следы берут начало в доме, все равно воздвигнута на весьма шатком основании, – прервал Маркхэм. – Были еще какие-то факторы?

– Я как раз собирался о них сказать, – укоризненно ответил Вэнс. – Вы все время меня подгоняете. Представьте, что я адвокат, и тогда моя заключительная речь покажется вам смехотворно краткой.

– Скорее я представлю себя председательствующим судьей и приговорю вас к sus. per coll[61].

– Как будет угодно, – со вздохом продолжил Вэнс. – Давайте вспомним первое преступление. Как мог скрыться наш гипотетический преступник-чужак? Спроут спустился на второй этаж сразу после выстрела в комнате Ады, но ничего не слышал – ни шагов в коридоре, ни хлопнувшей парадной двери. А ведь человек в резиновых ботах, спускающийся в темноте по мраморной лестнице, отнюдь не похож на летний зефир. При данных обстоятельствах Спроут непременно услышал бы, как преступник ретируется. Поэтому само собой напрашивается объяснение, что он не ушел.

– А следы у дома?

– Были сделаны кем-то, кто прошелся до главных ворот и обратно. И это возвращает нас к ночи убийства Честера. Помните, Рекс говорил о шаркающих звуках и скрипнувшей двери в коридоре примерно за четверть часа до выстрела? Ада подтвердила, что тоже слышала дверь. Шумели, прошу заметить, когда прекратился снег. Собственно говоря, после того, как из-за туч вышла луна. Кто-то вполне мог прогуляться до ворот и обратно, а потом прошлепать галошами по коридору или шумно их снять. А затем временно спрятать их в чулане – отсюда и скрип двери.

Маркхэм кивнул.

– Да, это объяснило бы звуки, которые слышали Рекс и Ада.

– Сегодня утром все было даже проще. Следы на ступенях, ведущих к балкону, появились между девятью и полуднем. Но ни один из полицейских не видел, чтобы в усадьбу кто-то заходил. Более того, Спроут после выстрела несколько минут подождал в столовой, и если бы кто-нибудь спустился по лестнице и вышел через парадную дверь, он, конечно же, это бы услышал. Да, убийца мог пройти по парадной лестнице, когда Спроут поднимался по черной. Но насколько это вероятно? Неужели после убийства Рекса он мешкал в коридоре наверху, зная, что вот-вот откроется какая-нибудь дверь и его обнаружат? Думаю, нет. Кроме того, охранники не видели, чтобы кто-то покидал усадьбу. Ergo[62], я сделал вывод, что никто не спускался по парадной лестнице после смерти Рекса. Я снова предположил, что следы появились раньше. Теперь, однако, убийца не ходил до ворот и обратно, поскольку его увидел бы дежуривший там полицейский, и, кроме того, парадное крыльцо и дорожка были выметены. Надев галоши, он вышел через парадную дверь, обогнул угол дома, поднялся по лестнице на балкон и через комнату Ады попал в коридор второго этажа.

– Понятно. – Маркхэм наклонился и стряхнул пепел с сигары. – Поэтому вы сделали вывод, что галоши все еще в доме.

– Именно. Признаюсь, я не сразу подумал о чулане. Сначала я проверил комнату Честера. Потом поискал у Джулии и, когда уже собирался подняться на этаж прислуги, вспомнил рассказ Рекса. Пробежав взглядом по дверям второго этажа, я сразу открыл чулан, который идеально подходит в качестве временного тайника. И о чудо, вот они, галоши, – засунуты под старый драгетовый половик. Вероятно, убийца и раньше им пользовался, пока не представится возможность спрятать их более основательно.

– Где же их могли хранить так, что наши сыщики ничего не нашли?

– Увы, пока ответить не могу. Может быть, их вообще выносили из дома.

Несколько минут все молчали. Затем Маркхэм снова заговорил:

– Найденные галоши вполне подтверждают вашу теорию, Вэнс. Но вы понимаете, что мы теперь имеем? Если вы рассуждаете верно, виновен кто-то из тех, с кем мы разговаривали сегодня утром. Страшно подумать. Я перебрал в уме всех обитателей дома и просто не могу представить себе никого из них в роли потенциального серийного убийцы.

– Моральные предрассудки чистой воды, дорогой мой. – В голосе Вэнса появилась нотка добродушного подтрунивания. – Я немного циничен, и единственный человек в особняке Гринов, которого я исключил бы из подозреваемых, это фрау Маннхайм. У нее недостаточно развито воображение, чтобы спланировать такое побоище. Что касается остальных, любой может быть организатором. Ошибочно, знаете ли, полагать, что у убийцы внешность убийцы. Так не бывает. На убийц похожи только вполне безобидные люди. Помните мягкие и приятные черты преподобного Ричесона из Кембриджа? Тем не менее он отравил невесту цианистым калием. Тот факт, что майор Армстронг был с виду кротким и благородным, не помешал ему накормить жену мышьяком. Хотя профессор Уэбстер из Гарварда не был похож на преступника, дух доктора Паркмена, которого он расчленил, надо думать, придерживается иного мнения. Доктор Лэмсон с его глазами филантропа и внушающей доверие бородой повсеместно прославился гуманизмом, но при этом хладнокровно дал аконитин полупарализованному брату своей жены. А доктор Нил Крим, которого легко было принять за дьякона какой-нибудь популярной церкви. Или приветливый доктор Уэйт с его вкрадчивым голосом… А женщины! Эдит Томпсон подсыпала раздробленное стекло мужу в кашу, хотя похожа была на благочестивую учительницу воскресной школы. Мэдлин Смит тоже обладала самой что ни на есть благообразной внешностью. Констанция Кент была просто красавицей, милой и очаровательной девушкой и все же с чрезвычайной жестокостью перерезала горло маленькому брату. Габриэль Бомпар и Мари Буайе ничуть не походили на ломброзовских Donna Delinquente[63], но одна задушила любовника поясом от халата, а другая ножом для сыра убила мать. Что говорить о мадам Фенеру?..